Уважаемые читатели! На Ваш суд выставляю очередной свой рассказ.
В мире, где существуют проклятые рестораны, волшебная еда и города, плавающие между измерениями, самое удивительное — это то, что люди продолжают искать совершенство, даже зная, что расплатой станет вечная неудовлетворённость.
А где-то шеф-повар пробует очередное блюдо, морщится от разочарования и записывает в блокнот новый адрес.
Потому что некоторые проклятия мы выбираем сами.
Густав Мюллер никогда не считал себя гурманом. Обычный бухгалтер из Мюнхена, он относился к еде примерно так же, как к утренней чистке зубов. Необходимая процедура для поддержания жизнедеятельности. Картофель с сосисками? Отлично. Булочка с кофе? Сойдёт. Главное — быстро и сытно.
Всё изменилось в тот злополучный вторник, когда Густав свернул не в тот переулок.
Глава первая, в которой герой делает роковую ошибку
Анк-Морпорк встретил Густава запахом, который можно было резать ножом. Причём тупым ножом — острый бы сломался от напряжения. Бухгалтер озадаченно покрутил головой. Минуту назад он шёл по туристической улочке Праги, а теперь стоял посреди извилистого переулка, где архитектура словно страдала от тяжёлого похмелья.
— Простите, — обратился Густав к прохожему в остроконечной шляпе.
— Не подскажете, как пройти к Карлову мосту?
Прохожий посмотрел на него взглядом, в котором читалось искреннее сочувствие к умственным способностям собеседника.
— Карлов мост? Приятель, ближайший мост — Медный, и туда лучше не ходить после заката. Оттуда не все возвращаются в том же количестве частей тела, в каком уходили.
Густав решил, что попал на съёмки исторического фильма. Актёры нынче пошли методичные — даже с туристами не выходят из образа.
Блуждая по кривым улочкам в поисках выхода к цивилизации, он наткнулся на вывеску – «Ресторан "Последний Ужин". Кухня, от которой невозможно отказаться».
Желудок Густава издал звук, похожий на стон умирающего кита. Последний раз он ел шесть часов назад. Целую вечность по меркам немецкой пунктуальности в питании.
Ресторан выглядел... обычно. Настолько обычно, что это само по себе казалось подозрительным в городе, где каждое второе здание норовило упасть на голову прохожим. Деревянные столы. Клетчатые скатерти. Официант с усталым видом человека, который повидал в жизни слишком много странных заказов.
— Что будете? — спросил официант тоном, предполагающим, что правильный ответ — «ничего, я уже ухожу».
— Что-нибудь быстрое и сытное, — попросил Густав, усаживаясь за столик у окна.
Официант хмыкнул.
— Быстрое и сытное, значит. Могу предложить нашу фирменную лазанью. Но предупреждаю...
— Отлично, лазанью, — перебил Густав. Он терпеть не мог, когда официанты начинали рассказывать про каждое блюдо, словно читали эпическую поэму.
Официант пожал плечами с видом человека, который выполнил свой гражданский долг и теперь может со спокойной совестью наблюдать за последствиями.
Глава вторая, повествующая о том, как одна лазанья изменила всё
Лазанья прибыла через подозрительно короткое время. Густав уже приготовился к разочарованию — быстрая еда редко бывает хорошей. Но первый же кусочек...
Мир остановился.
Нет, правда остановился. Густав видел, как муха зависла в воздухе на полпути к соседнему столику. Официант замер с поднятым блюдом. За окном прохожий застыл на одной ноге в попытке перешагнуть через лужу.
Во рту Густава происходила симфония. Нет, симфония — слишком скромное определение. Это был Большой взрыв вкусовых ощущений, создающий новую вселенную прямо на его языке.
Мясной соус пел арию страсти. Сыр моцарелла танцевал вальс с пармезаном. Листы пасты создавали идеальную архитектурную композицию, а приправы... О, приправы дирижировали всем этим безумием с мастерством самого Караяна.
Мир дёрнулся и снова пришёл в движение. Муха долетела до столика. Официант поставил блюдо. Прохожий благополучно вступил в лужу.
Густав сидел, держа вилку на полпути ко рту, и пытался осознать произошедшее. Это была всего лишь лазанья. Обычная лазанья в странном ресторане. В ещё более странном городе. Но теперь, после этого первого кусочка, вся остальная еда в его жизни казалась жалкой подделкой под настоящую пищу.
Он доел порцию в каком-то трансе, каждый кусочек открывал новые грани совершенства. Когда тарелка опустела, Густав почувствовал себя так, словно только что дочитал величайший роман в истории человечества и понял, что все остальные книги — просто сборники случайных букв.
— Ещё порцию? — невинно поинтересовался официант.
— Нет... То есть да... То есть...
Густав замялся. Часть его хотела есть эту лазанью до конца своих дней. Другая часть понимала, что нужно уходить. Немедленно. Пока не поздно.
Он расплатился (к его удивлению, ресторан принимал евро) и вышел на улицу. Анк-Морпорк встретил его всё тем же комплексным запахом, но теперь Густав различал в нём отдельные ноты. Вон там пахло свежим хлебом из пекарни. Здесь — жареным мясом с тмином. А там...
Густав тряхнул головой. Что за чушь? Он никогда не различал запахи дальше уровня «съедобно, несъедобно, лучше не рисковать».
Каким-то чудом он нашёл дорогу обратно в Прагу. Переулок вывел его ровно туда, откуда он свернул. Часы показывали то же время, что и час назад. Густав решил, что у него лёгкое пищевое отравление с галлюцинациями, и поспешил в отель.
Глава третья, демонстрирующая всю глубину проблемы
Утром Густав позавтракал в отеле. Яичница на вкус напоминала варёную резину. Кофе — грязную воду. Круассан крошился во рту, как пенопласт.
«Просто вчерашний контраст», — успокоил себя Густав и отправился на экскурсию.
В обед группа остановилась в хвалёном ресторане традиционной чешской кухни. Густав заказал гуляш — блюдо, которое раньше любил.
Первый кусочек заставил его чуть не расплакаться. Мясо было... просто мясом. Соус — просто соусом. Никакой магии, никакой симфонии, никакого танца вкусов. Просто еда. Обычная, скучная, мёртвая еда.
— Вам не нравится? — обеспокоенно спросила официантка, заметив его страдальческое выражение лица.
— Всё замечательно, — соврал Густав и заставил себя доесть.
Вечером он бродил по Праге в поисках того переулка. Безуспешно. Город словно переварил и усвоил тот странный квартал, не оставив даже следа.
Глава четвёртая, где начинаются скитания
Вернувшись в Мюнхен, Густав первым делом отправился в свой любимый ресторан. Шницель, который раньше казался верхом кулинарного искусства, теперь напоминал жареную подошву.
За неделю Густав похудел на три килограмма. Есть не хотелось — вся еда казалась безвкусной имитацией. Но хуже было другое. Он начал планировать поездки. Не ради достопримечательностей или отдыха. Ради еды.
Сначала Париж. Мишленовские рестораны, изысканная французская кухня, фуа-гра и трюфели. Густав потратил месячную зарплату за три дня. Результат? Красиво сервированное разочарование на тарелке.
Потом Италия. Неаполь, родина пиццы. Рим с его карбонарой. Болонья... ну, там вообще должны уметь готовить лазанью, чёрт возьми! Две недели, десяток килограммов набранных и сброшенных, и ноль удовлетворения.
Токио. Суши от лучших мастеров. Рамен из крошечных семейных лавочек. Кайсеки в ресторанах, где бронируют столики за полгода. Вкусно? Да. То самое? Нет.
Бангкок с его уличной едой. Стамбул с невероятными сладостями. Мехико с острейшими блюдами, от которых плачут даже местные. Лима с её севиче. Марракеш с тажинами.
Густав стал экспертом по мировой кухне поневоле. Он мог с закрытыми глазами определить регион производства оливкового масла по вкусу. Различал сорта риса по запаху. Знал имена лучших шеф-поваров на всех континентах.
И ненавидел каждую минуту этого.
Глава пятая, содержащая неожиданную встречу
Через год скитаний Густав оказался в Копенгагене. Он уже не надеялся найти то самое блюдо — просто машинально продолжал искать. Бухгалтерская работа осталась в прошлом.
Теперь он вёл блог о еде (иронично для человека, который не получал от неё удовольствия) и писал путеводители.
В маленьком ресторанчике на окраине города Густав заметил странное. За соседним столиком сидел мужчина. И ел простой салат с таким страдальческим выражением лица, которое Густав узнавал в каждом зеркале.
— Простите, — не выдержал Густав, — вам тоже вся еда кажется... пустой?
Мужчина вздрогнул и посмотрел на него глазами затравленного зверя.
— Откуда вы знаете?
— «Последний Ужин»? — предположил Густав.
— О Боги, — мужчина закрыл лицо руками. — Вы тоже? Что заказывали?
— Лазанью.
— Повезло. Я попробовал утку в апельсиновом соусе. Три года ищу хоть что-то сравнимое. Знаете, сколько уток я съел за это время? Я теперь во сне крякаю!
Они разговорились. Мужчину звали Антуан. Он был ресторанным критиком из Лиона (ещё одна ирония судьбы). За бутылкой вина, которое обоим казалось кислой водичкой, они делились историями своих гастрономических мытарств.
— Знаете, что самое поганое? — сказал Антуан.
— Я встречал ещё троих таких же. Один искал идеальный суп, другая — десерт, третий — вообще какую-то закуску из осьминога. Мы как... как...
— Как проклятые, — закончил Густав.
— Именно! Знаете, в Бангкоке ходят слухи о человеке, который нашёл способ избавиться от этого.
Якобы он вернулся в тот ресторан и... — Антуан понизил голос, — съел худшее блюдо в меню. Настолько отвратительное, что оно перебило вкус первого.
— И где он сейчас?
— Понятия не имею. Но я готов попробовать что угодно. Даже британскую кухню!
Они договорились искать вместе. Два проклятых гурмана в поисках спасительной гадости.
Глава шестая и последняя, в которой раскрывается страшная правда
Прошёл ещё год. Густав и Антуан исколесили полмира, попутно собрав целую компанию страдальцев. Была Мария из Мадрида, искавшая идеальный гаспачо. Хироши из Осаки, тосковавший по волшебному онигири. И с десяток других несчастных, которых судьба свела в погоне за недостижимым вкусом.
Легенда о ресторане – «Последний Ужин», обрастала подробностями. Кто-то утверждал, что видел его в Стамбуле. Кто-то божился, что ел там в Буэнос-Айресе. Но найти его снова не мог никто.
И вот однажды, в Рейкьявике, случилось чудо. Густав свернул в переулок за гостиницей и увидел знакомую вывеску. Сердце пропустило удар.
Он позвонил остальным, и через час вся компания собралась у входа. Ресторан выглядел точно так же — подозрительно обычно для места, способного проклясть человека одним блюдом.
— Ну что, готовы есть гадость? — нервно спросил Антуан.
Они вошли. Тот же усталый официант, те же клетчатые скатерти, та же атмосфера обречённости.
— О, вы вернулись, — без особого удивления констатировал официант.
— Все возвращаются. Садитесь.
— Нам нужно ваше худшее блюдо! — выпалила Мария.
— Самое отвратительное, что есть в меню!
Официант скептически приподнял бровь.
— Уверены? Наше худшее блюдо — это действительно очень, очень плохо.
— Да! — хором ответили они.
— Ну, как знаете. Двенадцать порций – «Сюрприза шефа» будут через минуту.
Ожидание показалось вечностью. Наконец официант вернулся с подносом, накрытым крышками. Запах... запаха не было. Вообще.
Они синхронно подняли крышки.
На тарелках лежало то, что в другой вселенной могло бы назваться едой. Серая масса неопределённой консистенции с вкраплениями чего-то зелёного (или это была плесень?). Сверху красовалось нечто, отдалённо напоминающее оливку, если бы оливки могли болеть депрессией.
Густав набрался храбрости первым. Зачерпнул ложкой, поднёс ко рту...
И мир снова остановился.
Но на этот раз по-другому. Если первая остановка была симфонией, то эта — какофонией.
Вкусовые рецепторы вопили в агонии. Это было настолько ужасно, что мозг отказывался обрабатывать информацию и просто отключился.
Когда Густав пришёл в себя, он лежал на полу ресторана. Рядом валялись остальные. Официант стоял над ними с графином воды и абсолютно невозмутимым видом.
— Ну как, помогло? — поинтересовался он.
Густав сел и прислушался к ощущениям. Во рту был вкус... просто вкус. Не божественный, не ужасный. Нормальный вкус плохой еды.
— Кажется... кажется, сработало! — неверяще произнёс он.
Остальные тоже приходили в себя, ощупывая себя, как после тяжёлой болезни.
— Отлично, — кивнул официант.
— С вас триста двадцать евро. Антидот дороже оригинала, увы.
Пока они расплачивались, из кухни вышел человек в поварском колпаке. Высокий, худой, с лицом аскета и глазами, видевшими слишком много кулинарных откровений.
— Рад, что смог помочь, — сказал он. — Надеюсь, вы усвоили урок.
— Какой урок? — спросил Густав. — Не есть в волшебных ресторанах?
Шеф-повар грустно улыбнулся.
— Нет. Урок в том, что погоня за совершенством — это проклятие. Я знаю это лучше других.
Он достал из кармана потрёпанный блокнот и что-то записал.
— Что вы делаете? — поинтересовался Антуан.
— Записываю адрес ресторана в Рейкьявике, где подают сносную треску. Надо будет проверить.
— Но... вы же шеф-повар лучшего ресторана в... где мы вообще находимся?
— Анк-Морпорк плавает между мирами, — пояснил шеф. — А я... Я когда-то решил попробовать собственное фирменное блюдо. Знаете, для контроля качества. Это было тридцать лет назад.
Компания потрясённо молчала.
— Тридцать лет я ищу что-то, что сравнится с моей же стряпнёй. Создал сотни идеальных блюд. И каждое — разочарование для меня самого. Я открываю ресторан в разных городах, надеясь, что кто-то превзойдёт меня. Пока безуспешно.
— Но почему вы не съедите свой же антидот? — спросила Мария.
Шеф покачал головой.
— А вы бы стали? Если бы могли творить абсолютное совершенство, согласились бы вернуться к обычному? Пусть я страдаю, но я создаю шедевры. Люди со всего мира... то есть из всех миров... приходят сюда за незабываемыми впечатлениями. Да, некоторые становятся одержимыми. Но разве великое искусство не требует жертв?
Он повернулся и пошёл обратно на кухню.
— Постойте! — крикнул Густав. — А как же вы? Вы так и будете скитаться?
Шеф обернулся на пороге.
— А вы знаете, молодой человек, в Токио недавно открылся ресторанчик молекулярной кухни. Говорят, их пена из морского ежа — нечто невероятное. Должен проверить.
Дверь кухни закрылась.
Эпилог, неожиданно оптимистичный
Густав вернулся в Мюнхен. Восстановился на работе (бухгалтеров везде не хватает). Снова ест картофель с сосисками и находит их вполне съедобными.
Иногда, проходя мимо какого-нибудь ресторана, он чувствует укол ностальгии. Не по проклятию — по путешествиям, по друзьям, найденным в общей беде. По безумной погоне за невозможным.
Он всё ещё ведёт блог о еде. Но теперь пишет не о поисках совершенства, а о простых радостях. О том, как хорош кофе дождливым утром. О сэндвиче, съеденном в парке солнечным днём. О супе, который варит его мама.
На стене в его квартире висит фотография — двенадцать человек у входа в ресторан – «Последний Ужин». Все улыбаются, хотя и немного нервно.
В ящике стола лежит визитка без адреса, только название – «Последний Ужин». На обороте приписка почерком шеф-повара – «Если, вдруг, обычная жизнь наскучит».
Густав надеется, что не наскучит.
Но визитку не выбрасывает.
На всякий случай.