Виктория всегда носила перчатки. Даже летом, когда асфальт плавился от жары, а прохожие обмахивались газетами, она натягивала тонкие перчатки и старалась держать руки в карманах. Коллеги в маркетинговом агентстве давно привыкли к этой её странности, списывая на эксцентричность творческой натуры.
— Вика, ну сколько можно! — смеялась подруга Лена, единственная, кто знал правду. — Ты же не Майкл Джексон! Сними наконец эти перчатки.
— Лена, не начинай, — тихо остановила её Виктория, поправляя перчатку на левой руке.
Лена вздохнула. Она знала о трёх пальцах на левой кисти подруги с института, видела, как Вика прячется от мира, как отталкивает мужчин. И ничего не могла с этим поделать.
Виктории было двадцать пять, и у неё никогда не было серьёзных отношений. Никогда. Несколько поверхностных знакомств, пара свиданий, которые она сама же и обрывала при первых признаках серьёзности. Как только мужчина начинал проявлять настоящий интерес, как только дело доходило до близости, Виктория находила тысячи причин для расставания.
«Врождённая аномалия развития», — говорили врачи. «Особенность», — деликатно называла мама. «Уродство», — жестоко шептали одноклассники в детстве, когда кто-то случайно увидел её руку.
В маркетинге работать с такой особенностью оказалось можно — креативные презентации, стратегии продвижения, работа с клиентами требовали скорее ума и обаяния, чем идеальных рук. Виктория была талантлива, и коллеги ценили её профессионализм. Перчатки стали частью её имиджа — стильной, загадочной девушки.
Но был один случай...
Три года назад она познакомилась с Дмитрием — успешным юристом, красивым, умным. Два месяца романтических свиданий, цветов, комплиментов. Виктория почти поверила, что может быть счастливой. Почти решилась довериться.
В тот вечер в его квартире, когда он осторожно потянулся к её руке, чтобы снять перчатку, она не остановила его. Сердце билось как бешеное, но она решилась...
Дмитрий замер, увидев три пальца. Долгих пять секунд молчания, которые показались вечностью.
— Господи, Вика... — выдохнул он, и в его голосе прозвучали отвращение и жалость. — Почему ты не сказала? Я бы... подготовился морально.
Подготовился морально. Эти слова жгли больнее любого оскорбления.
Она натянула перчатку дрожащими пальцами и ушла, не сказав ни слова. Дмитрий звонил потом неделю, извинялся, объяснял, что «просто удивился», что «это не важно». Но было поздно. Виктория поняла: даже самые «понимающие» мужчины в глубине души считают её неполноценной.
С тех пор она больше не пыталась.
Она была красивой — высокой, стройной, с волнистыми каштановыми волосами и глазами цвета морской волны. Мужчины оборачивались ей вслед на улице, коллеги приглашали на корпоративы, клиенты откровенно флиртовали. Но стоило кому-то проявить серьёзный интерес, как Виктория мастерски отступала.
— У тебя слишком высокие стандарты, — вздыхала Лена после очередного отказа симпатичному дизайнеру из соседнего агентства. — Или ты до сих пор помнишь этого придурка Дмитрия?
— Не хочу говорить об этом, — отвечала Виктория.
Но Лена понимала. Один неудачный опыт убил в подруге веру в то, что её можно полюбить такой, какая она есть.
Поэтому Виктория жила как в коконе — работала, встречалась с подругами, читала книги, ходила в театры, путешествовала. Полноценная жизнь успешной современной женщины. Только без любви.
В тот дождливый октябрьский вечер всё пошло не по плану.
Виктория задержалась в офисе, готовя презентацию для крупного клиента. Когда она наконец собралась домой, за окном уже бушевал настоящий ливень. Она побежала к ближайшему укрытию — маленькому уютному кафе с говорящим названием «Тёплый угол».
Промокшая насквозь, она влетела внутрь, извиняясь перед официанткой.
— Полотенце? — участливо спросила девушка, протягивая белоснежную салфетку.
— Спасибо, — выдохнула Виктория, стряхивая капли с волос.
Кафе было почти пустым — лишь за столиком у окна сидел мужчина лет тридцати с книгой в руках. Он поднял глаза, когда она вошла, и их взгляды встретились. Незнакомец улыбнулся — просто и естественно, без навязчивости.
Виктория заказала горячий чай и устроилась за столиком в противоположном углу. Дождь не собирался заканчиваться, превратившись в монотонный шум за окнами. Она достала ноутбук, чтобы доработать презентацию, но сосредоточиться не могла — мужчина у окна время от времени поглядывал в её сторону.
Он был привлекательным в неброской манере — тёмные волосы, умные серые глаза, интеллигентное лицо. Одет просто, но со вкусом. Читал Маркеса на языке оригинала.
Внезапно свет в кафе мигнул и погас. Аварийное освещение осветило помещение тусклым жёлтым светом.
— Извините, — объявила официантка, — проблемы с электричеством в районе. Минут двадцать точно не будет света.
Мужчина закрыл книгу и обратился к Виктории:
— Не возражаете, если составлю компанию? В темноте как-то неуютно сидеть одному.
Сердце Виктории ёкнуло. В полумраке её перчатки были менее заметными, а его голос звучал приятно — глубоко и спокойно.
— Пожалуйста, — кивнула она.
Он пересел за её столик, и кафе вдруг показалось ещё уютнее.
— Антон, — представился он, протягивая руку.
— Виктория.
Она пожала его руку в перчатке, надеясь, что он не обратит внимания на странность.
— Красивое имя. Римская богиня победы.
— Вы историк?
— Переводчик. А вы?
— Маркетолог.
Разговор завязался легко и естественно. Антон оказался интересным собеседником — начитанным, с тонким чувством юмора и способностью слушать. Он рассказывал о книгах, которые переводил, о путешествиях, о своей мечте написать роман. Виктория говорила о рекламных кампаниях, о психологии потребителей, о том, как слова могут менять мир.
Она увлеклась, забыв о своих комплексах. Давно с ней не говорили так — как с интересной женщиной, а не как с объектом жалости или похоти.
Время летело незаметно. Дождь стихал, свет так и не появился, но им обоим не хотелось уходить.
— У вас необычные глаза, — сказал Антон, рассматривая её лицо в мягком свете свечи, которую принесла официантка. — Как море в шторм. Очень красиво.
Виктория смутилась. После истории с Дмитрием комплименты пугали её.
— А у вас руки всегда в перчатках? — спросил он неожиданно и деликатно.
Кровь застыла в жилах. Вот оно. Момент, которого она так боялась. Воспоминания о том вечере с Дмитрием нахлынули болезненной волной.
— Я... — начала было она, но голос предательски дрожал.
— Извините, не хотел вас смущать. Просто заметил... и подумал, может, у вас аллергия или что-то в этом роде.
Молчание затянулось. Виктория чувствовала, как краснеют щёки. Можно было соврать — сказать про аллергию, экзему, что угодно. Но что-то в его взгляде, в атмосфере этого вечера располагало к откровенности. А может, она просто устала врать.
— У меня... особенность, — выдавила она наконец. — С рождения. На левой руке только три пальца.
Сказав это, она приготовилась к худшему. К отвращению, к неловкому молчанию, к желанию уйти. К повторению того кошмара с Дмитрием.
Но Антон лишь кивнул, как будто она сообщила что-то совершенно обыденное.
— И что? — спросил он просто.
— Как что? — не поняла Виктория.
— Ну и что, что три пальца? Это же не меняет того, кто вы есть.
— Меняет, — горько усмехнулась она. — Люди смотрят, показывают пальцем, жалеют... или брезгуют.
Последние слова прозвучали с такой болью, что Антон понял — за ними стоит реальный опыт.
— Кто-то вас обидел из-за этого? — спросил он мягко.
Виктория закрыла глаза, вспоминая.
— Три года назад я встречалась с одним человеком. Думала, что он меня понимает, принимает. Решилась показать руку... — голос сорвался. — Он сказал, что нужно было предупредить, чтобы он мог «подготовиться морально».
— Какой кретин, — тихо, но с искренним возмущением сказал Антон.
— После этого я больше не пыталась, — призналась Виктория. — Поняла, что мужчины могут говорить что угодно, но в глубине души...
— В глубине души некоторые мужчины — идиоты, — закончил за неё Антон. — Но не все.
Антон помолчал, потом протянул к ней руки. Левая была обычной, а правая...
— Четыре пальца, — спокойно сказал он. — Тоже с рождения. Родители в детстве водили по врачам, думали исправить. Но я привык. Неудобно только на пианино играть — приходится аппликатуру адаптировать.
Виктория широко раскрыла глаза. Его правая рука действительно отличалась — безымянный палец отсутствовал, остальные были чуть длиннее обычного.
— Вы играете на пианино?
— С детства. И на гитаре тоже. Немного по-другому, но музыка от этого не становится хуже.
— Но вы не прячете руку...
— А зачем? — искренне удивился Антон. — Это же часть меня. Как цвет глаз или форма носа.
Виктория молчала, переваривая услышанное. Всю жизнь она считала себя неполноценной, а вот сидит человек с похожей особенностью, и он совершенно спокоен.
— Как вы... как вы с этим живёте? — спросила она тихо.
— Обычно. Работаю, встречаюсь с друзьями, влюбляюсь. Последняя девушка даже говорила, что это придаёт мне индивидуальность, — улыбнулся он. — Правда, мы расстались, но по другим причинам. Несовместимость характеров.
— А люди не...
— Некоторые смотрят, да. Но это их проблемы, не мои. Я не могу нравиться всем, да и не хочу.
Виктория медленно сняла левую перчатку. Рука дрожала. Три пальца — большой, указательный и средний — выглядели непривычно, но аккуратно. Природа словно скомпенсировала недостаток, сделав их более длинными и подвижными.
— Красивая рука, — сказал Антон, рассматривая её без тени смущения. — И очень изящная.
Он осторожно взял её левую ладонь в свои руки. Его прикосновение было тёплым и бережным.
— Смотрите, — он переплёл их пальцы, — идеально подходим друг другу. У вас три, у меня четыре — вместе семь. Счастливое число.
Виктория засмеялась впервые за весь вечер. Нелепость ситуации поразила её — она всю жизнь боялась показать свою руку, а нашла человека с похожей особенностью.
— Знаете, что мне говорила бабушка? — продолжал Антон, не отпуская её руку. — Что Бог создаёт особенных людей для особенных дел. Может, мы встретились не случайно?
— Вы верите в судьбу?
— Верю в то, что красивая умная женщина сидит со мной в уютном кафе, и у нас есть повод никогда не расставаться, — он подмигнул. — Кто ещё поймёт нас лучше нас самих?
Свет неожиданно вспыхнул, заливая кафе ярким светом. Виктория инстинктивно попыталась отдёрнуть руку, но Антон удержал её.
— Не прячьтесь, — сказал он мягко. — Вы прекрасны. Именно такой, какая есть.
Она посмотрела на их сплетённые пальцы в ярком свете. Его рука с четырьмя пальцами, её — с тремя. Вместе они выглядели не странно, а трогательно.
— Я всю жизнь стеснялась, — призналась Виктория.
— А теперь?
Она задумалась. Стыд никуда не исчез, но впервые за много лет она не чувствовала себя одинокой в своей особенности.
— Не знаю. Наверное, нужно время.
— Время у нас есть, — улыбнулся Антон. — Если, конечно, вы не против познакомиться поближе с переводчиком-недотёпой, который читает в кафе испанские романы.
— А вы не против познакомиться с маркетологом-букой, которая носит перчатки даже в жару?
— Особенно не против, — засмеялся он.
Дождь за окном закончился. Город сверкал мокрым асфальтом в свете фонарей. Виктория поняла, что не хочет, чтобы этот вечер заканчивался.
— Хотите прогуляться? — предложил Антон, как будто прочитав её мысли.
— Без перчаток? — спросила она, глядя на свои руки.
— Если не боитесь.
Виктория медленно сняла вторую перчатку и убрала их в сумку. Руки показались непривычно голыми, но свободными.
Они вышли из кафе под руку. Антон галантно помог ей с курткой, не обращая внимания на взгляды редких прохожих.
— Знаете, — сказал он, когда они шли по блестящему тротуару, — у меня есть теория.
— Какая?
— Что так называемые недостатки — это на самом деле особые приметы. Как родинки или шрамы, только заметнее. Они делают нас уникальными.
— Красивая теория.
— И практичная. Представьте: среди миллионов людей есть девушка с тремя пальцами на левой руке. Только одна такая. Разве это не делает её особенной?
Виктория остановилась и посмотрела на него.
— Вы это серьёзно?
— Абсолютно. Более того, — он развернулся к ней лицом, — я думаю, что встретил самую особенную женщину в городе. И если она позволит, я хотел бы доказать ей, насколько она удивительна.
В его глазах не было жалости или снисхождения. Только искренний интерес и... нежность?
— Даже если она носила перчатки двадцать пять лет и боялась показать свои руки?
— Особенно поэтому. Значит, она не только красивая и умная, но ещё и мужественная. Ведь нужна немалая смелость, чтобы жить с тем, что считаешь недостатком, и при этом оставаться доброй к людям.
Виктория почувствовала, как что-то тёплое разливается в груди. Впервые за много лет кто-то видел в её особенности не изъян, а... достоинство?
— Я не знаю, что сказать.
— Не говорите ничего. Просто позвольте мне проводить вас домой. А завтра, если захотите, мы могли бы встретиться снова. Я покажу вам своё любимое место в городе.
— А где это?
— Консерватория. Там стоит старинный рояль, на котором я иногда играю. Хочу сыграть для особенной женщины особенную мелодию.
Виктория рассмеялась. Смех получился лёгким и радостным.
— Хорошо, — сказала она. — Завтра.
Они дошли до её дома, не отпуская рук. У подъезда Антон галантно поцеловал её ладонь — ту самую, с тремя пальцами.
— До свидания, особенная Виктория.
— До свидания, особенный Антон.
Поднимаясь в лифте, Виктория смотрела на свои руки. Впервые за много лет она видела в левой руке не уродство, а просто... особенность. Свою особенность.
А ещё она поняла, что влюбилась в человека, который сумел разглядеть в её мнимом недостатке настоящую красоту. И который стал первым мужчиной, не испугавшимся её доверия.
На следующий день Лена сразу заметила перемены.
— Вика, ты сияешь! И где перчатки?
— Встретила особенного человека, — улыбнулась Виктория, показывая левую руку.
— Наконец-то! — воскликнула Лена. — Я так за тебя рада! Он знает?
— Знает. И это его не пугает.
— Слава богу. Я всегда говорила, что найдётся мужчина, который полюбит тебя такой, какая ты есть.
История их любви началась с дождя, продолжилась откровенным разговором при свечах и обещала длиться всю жизнь. Потому что особенные люди, которые умеют видеть красоту в необычном, способны на особенную любовь.
И самое главное — Виктория поняла, что всегда была особенной женщиной. Не вопреки своей руке, а благодаря тому мужеству, с которым она жила, скрывая боль за улыбкой и не позволяя жестокости мира сломить её доброе сердце.
Спасибо большое за лайки, комментарии и подписку!!!
Рекомендую к прочтению: