Лика всегда считала свою кошку Миру просто необычайно умным животным. Рыжая, с глазами цвета жидкого золота и бархатистым мурлыканьем, которое лечило любую тревогу. Они жили в старом доме с тонкими стенами, где каждый скрип лестницы или половицы был знаком. Сверху жил сосед, Марк, тихий и неприметный программист, который всегда казался обычным замкнутым человеком. Пока не случилось то, что заставило Лику изменить мнение об этом человеке...
Лика не верила ни в привидения, ни в сверхъестественное.
Она была современной девушкой, считала себя приверженцем научного подхода и критического мышления. Поэтому все мистические истории про призраков, демонов и прочее потустороннее она относила к разряду банальных страшилок для любителей пощекотать себе нервишки. Поэтому девушка особо не запомнила тот момент, когда это началось.
Сначала были странные звуки по ночам – не шаги сверху, а словно что-то тяжелое и негнущееся волочилось по полу Марка. Потом появился запах – сладковато-гнилостный, смешанный с серой. Лика списывала на старые трубы или свою фантазию.
Мира же вела себя иначе. Ее золотые зрачки сужались в щелочки, стоило им встретить Марка в подъезде. Она шипела, ее шерсть вставала дыбом, а низкое, предупреждающее урчание, не похожее на ее обычное мурлыканье, заставляло Лику вздрагивать. Кошка не подпускала хозяйку к двери соседа ближе чем на три ступеньки.
Однажды Лика вспомнила бабушкину сказку, которую та рассказывала ей, ребенку, глядя на мирно спящую кошку: «Они – потомки ангелов, внученька. Потомки тех, кто спустился с небес не для войны, а для тихой охраны. Их когти и зубы могут ранить Тьму, пронзить самую суть демона, но не убить его. Ибо не дано им отнимать жизни, даже самые темные». Тогда это казалось красивой легендой. Теперь, глядя на напряженную Миру, Лика впервые в жизни почувствовала ледяной комок необъяснимого страха в груди.
Ночь Апокалипсиса наступила внезапно.
Лику разбудил грохот – не из квартиры Марка, а прямо у ее двери. Что-то тяжелое, нечеловечески сильное, ломилось в тонкую древесину. Дверь трещала по швам. Сквозь щели сочился не подъездный свет, а сгущающаяся, липкая тьма, и тот самый сладковато-гнилостный запах заполнил квартиру, вызывая тошноту.
Лика в ужасе отползла к стене, зажав в руках телефон с набранным 102, но пальцы дрожали так, что она не могла нажать кнопку вызова. Да даже если бы пальцы и не дрожали, то скованный страхом разум просто застыл в одном моменте. Все, что могла делать девушка - в ужасе смотреть на ломающуюся дверь.
Верхняя петля слетела, а замок, напоследок жалобно и звонко звякнув, вылетел в коридор. Дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Марк. Но это абсолютно точно был не тот Марк, которого знала Лика. Его глаза пылали адским желто-красным огнем, рот был искривлен в нечеловеческой гримасе, а по лицу, словно живые трещины, ползли черные прожилки. Из горла вырывалось шипение на языке, которого не существует на земле, но который Лика почему-то понимала.
«Душа… чистая… сладкая…» – проскрежетал голос, больше похожий на скрежет камней.
Лика замерла, буквально парализованная ужасом. Демон в облике Марка шагнул внутрь, его когтистая рука (рука ли еще?) потянулась к ней. Холод, исходивший от существа, обжигал кожу.
И в этот момент между Ликой и Тьмой встала Мира.
Маленькая рыжая кошка.
Она не шипела. Не выла. Она стояла неподвижно, лишь кончик ее хвоста нервно подрагивал, словно ведя какой-то свой отсчет. Но ее золотые глаза… они горели. В них вспыхнул внутренний свет, чистый, ослепительно-белый, как первая звезда. Он залил темную прихожую, и тьма отшатнулась с шипением, словно от удара.
«Ангельское 0тр0дье!» – взревел демон голосом Марка, полным ярости и… страха. Он сделал выпад, его когтистая тень метнулась к Мире.
Кошка двигалась с грацией и скоростью молнии.
Она не убегала. Она атаковала. Ее прыжок был точен и яростен. Когти, обычно спрятанные в мягких подушечках, которые нежно касались Ликиной руки, блеснули в белом свете ее глаз, словно отлитые из чистейшего серебра. Они вонзились не в плоть Марка, а в саму сущность, что его обволакивала.
Раздался нечеловеческий вопль – смесь боли демона и хрипа захлебнувшегося Марка. Там, где когти Миры пронзили тьму, пылали раны из чистого света, дымящиеся и разъедающие демоническую оболочку.
Мира не отступала. Она была вихрем рыжей шерсти и сияющих когтей, каждый удар заставлял тьму корчиться и редеть. Демон, вопя от невыносимой боли, причиняемой ангельским наследием, стал пятиться. Свет из глаз Миры гнал его, как солнце гонит ночь.
Он вырвался из прихожей, волоча за собой тело Марка, словно разбитую куклу. На лестничной клетке раздался последний оглушительный рев, больше похожий на скрежет разрываемой материи, и запах серы достиг пика, а затем… просто исчез. Словно его сдуло ветром. Тело Марка обмякло и рухнуло на пол.
Тишина. Гулкая и звенящая. Свет в глазах Миры погас. Она подошла к Лике, дрожащей у стены, и мягко ткнулась головой в ее колени. Обычное, теплое, успокаивающее мурлыканье снова наполнило квартиру.
На следующий день Марк пришел к Лике.
Бледный, с огромными синяками под глазами, но обычный. Его глаза были снова человеческими – полными ужаса, стыда и невероятного облегчения. Он помнил все. Помнил потерю контроля и те жуткие вещи, что делал демон, он помнил ледяной ужас заточения в собственном теле, немыслимую боль от когтей рыжей кошки и… освобождающий взрыв света.
– Он… оно… пыталось заглянуть в мою душу, найти слабину, – голос Марка дрожал. – А потом… ваша кошка… Я… я даже не знаю, как благодарить. И как извиниться. – Он посмотрел на Миру, которая невозмутимо вылизывала лапу на подоконнике. В его взгляде был священный трепет.
Лика протянула ему чашку горячего чая. Их пальцы ненадолго встретились. В этом прикосновении было все: общий пережитый кошмар, немыслимое спасение, невероятная благодарность и что-то еще… хрупкое, наивное и новое. Спасение сияющей кошкой от демона – не самое обычное начало для отношений. Но именно так они и начались.
Прошли недели.
Страх сменился странным спокойствием. Лика и Марк стали проводить вечера вместе – сначала за разговорами о том невероятном событии, пытаясь осмыслить необъяснимое, потом за просмотром фильмов, просто за тихими разговорами за кофе. Они обнаружили, что смеются над одними шутками, любят одни и те же книги, и тишина между ними была не неловкой, а уютной.
Мира одобрила. Она теперь терпеливо сидела на коленях то у Лики, то у Марка, ее золотые глаза наблюдали за ними с древним, всепонимающим спокойствием. Иногда, когда они сидели рядышком на диване, их руки невольно находили друг друга. И в эти моменты Мира мурлыкала особенно громко, как будто ангельский хор тихо звучал в ее маленькой груди.
Однажды вечером, глядя на закат, окрашивающий небо в теплые тона, Марк взял Лику за руку.
– Я думал, что потерял все, – сказал он тихо, будто боясь спугнуть счастье, робко стучавшееся в двери. – Самого себя. Ты не представляешь, что это такое. Видеть, как овладевший твоим телом демон творит все то, о чем теперь даже думать страшно. Видеть все это и понимать, что ты ничего не можешь сделать. Это ужасно. Но меня спасло… чудо. Два чуда. – Он посмотрел на Миру, свернувшуюся калачиком на ковре, а потом на Лику. – И теперь я знаю, что самое сильное волшебство – это не борьба с тьмой, а свет, который остается после. И… и тот, с кем ты можешь им поделиться.
Лика улыбнулась. В ее глазах не было и тени прошлого страха, только тепло и что-то новое, яркое и трепетное. Она сжала его руку в ответ.
– Мира знала, – прошептала она. – Она всегда знает, кого нужно защитить. И… к кому можно подпустить ближе трех ступенек.
Они сидели так, в тишине, наполненной лишь звуком вечернего города и глубоким, умиротворяющим мурлыканьем рыжего ангела-хранителя, который, свернувшись клубочком, дремал на теплом ковре. Темнота за окном больше не пугала. Ведь они знали: настоящий свет живет не только в легендах, но и в маленькой рыжей кошке, и в их собственных, только что зажженных сердцах. А счастливый конец, как оказалось, иногда начинается с демона на пороге и когтей, сияющих ангельским светом.