Та пациентка лежала молча, с соседками не общалась. Больничная одежда не того размера сидела кое-как и топорщилась на груди, а тумбочка зияла откровенным унынием, но даже самые словоохотливые почему-то не решались завязать разговор, предложить угощение или напрямую спросить, что случилось. А знать хотелось! Ни одна из старожилок так не сумела припомнить, с чем и когда поступила Валентина Андреева — имя взяли из листа назначений, больше неоткуда. Медсёстры торопливо совали поднос и уходили, будто бы избегая лишних прикосновений, но саму пациентку это мало трогало. В часы посещений немолодое и странно отрешённое лицо на миг напрягалось при звонке на этаж, выдавая волнение, а потом вновь обращалось во враждебную маску безразличия.
Во время обхода все видели следы — на спине и животе свежие багровые рытвины с хирургическими нитками-поперечинами там и тут переплетались с отметинами давно зажившими, словно кто-то раз за разом применял весьма изощрённое наказание. Но кто? К большому сожалению скучающих в отделении дам, медсёстры наотрез отказывались обсуждать детали и между собой шептались вполголоса. Впрочем, какого-то особенного сочувствия к бедняжке не демонстрировалось, из чего внимательный женский коллектив заключил, что дело тут нечисто. Или было за что.
Хотя… как можно настолько довести человека? Страшно представить, и поэтому молчунью сторонились, будто если нарочно смотреть мимо, то не запачкаешься.
Невидимая полоса отчуждения исчезла, когда на соседнюю с Валей койку разместили Таню, бойкую торговку с аккуратным гипсом на левой руке. Первую половину дня Валя внимательно изучала облезлые ногти новенькой и упрямо растущую кучу фантиков на тумбочке, а затем хрипло спросила:
— Собираешься вернуться домой?
Таня вытаращила глаза, хмыкнула и сунула в рот очередную конфету.
— Ага. А куда ещё-то? Меня дома муж дожидается.
— Не возвращайся.
В палате затаили дыхание.
— С чего бы это? — миролюбиво поинтересовалась Таня. Шрамы она уже видела, но решила, что имеет дело с обычной чудачкой.
— Вернёшься — пожалеешь, — буднично поделилась «чудачка» и отвернулась.
— Тебя как звать-то? — Таня приготовилась как следует развлечься, даже немного присела.
— Валя. Валя Андреева.
— Вот что, Валя, ну-ка поделись, откуда ты…
Медсестра сунула нос в палату и торжественно объявила:
— К Андреевой посетитель. На выход.
Валя суетливо затянула пояс халата, пятернёй расправила лежалые космы. Место для свиданий располагалось ровно напротив двери, и отсюда было слышно каждое слово — если постараться, конечно, и все женщины, не сговариваясь, потянулись к проёму.
Посетитель потряс всех. Будучи несказанно хорош для любой из них, рядом с Валей он и вовсе смотрелся по-царски, как принц рядом с нищенкой. Статный красавец в небрежно накинутой куртке замер у входа, вытащил руки из карманов. Валя воробышком притулилась к мужчине, и тот ласково, по-медвежьи обхватил и прижал к себе худощавую фигуру. Она что-то тихо шептала, а он только кивал и гладил её макушку, не говоря ни слова.
Вернулась Валя другая. Огоньки в глазах пляшут, спина разогнулась. Села на кровать и трясётся от счастья, выдохнуть не может. Помолодела лет на пятнадцать.
— Сын? — участливо спросила Таня. Уж больно захотелось уколоть.
— Муж, — зарделась Валя.
— Врёшь, — завистливо присвистнула Таня, — или это он тебя порезал?
— Не он. Сама виновата, — доверительно поведала Валя и мечтательно вздохнула.
— Да ладно, тогда бы тебя не здесь держали!
— Нет… вообще-то оно вышло случайно, — Валя устроилась на койке, скрестила ноги. Улыбка так и не сползала с губ.
— Колись, как дело было!
— Его мама… я ей не нравилась, мы не ладили.
Таня выразительно закатила глаза.
— Интересно, это почему же?
— Она считала, что я её единственного и горячо любимого сына не достойна. Слишком… обыкновенная. Потом-то мы с этим разобралась, разумеется.
— С чем именно вы разобрались? — Таня деловито подавила смешок. Окружающим не терпелось узнать продолжение истории, а Валя, как нарочно, призадумалась.
— С тем, что я вовсе не такая, как она себе представляла.
— А какая ты?
Таня с любопытством изучала соседку. Куда-то вдруг делась россыпь морщинок, да и немытые седые волосы теперь казались гуще и темнее. Сколько ей было на вид, лет шестьдесят? Или пятьдесят … сорок пять? Да, небось, почти ровесница мамочке, вот и ходила она невесткой недовольная. А муж ну точно не старше сорока! Нехило отхватила!
— Вижу дальше, чем остальные, — Валя вдруг поймала взгляд, и у Тани на душе резко стало неспокойно, — например, про тебя. Езжай сразу к маме, к мужу не езди. Ни к чему оно.
— С чего бы?
— Горе там тебя ждёт. Лучше возвращайся в родительский дом, поживи годик-другой на свежем воздухе, а про город и мужа забудь. Потом сама всё поймёшь.
— Круто, — Танина рука нервно сжала нераскрытую конфету, — спасибо, учту на будущее. Так порезал-то кто? Неужели его мамаша, из личной неприязни?
— Его мама заболела. Он сам не просил, отговаривал даже, но я как могла… Всё-таки его мать. Родная кровь. А мне нетрудно. Полежу здесь немного, подлечусь.
— Не просил… что? — Таня нахмурилась, куда-то не туда сворачивала история.
— Спасать её, конечно. Мы ведь раньше с ней часто ругались — зачем жить чужими несчастиями? Живи, мол, своей жизнью, нечего моему сыночку душу растравлять. Когда его пора пришла, по-другому заговорила, а уж про себя вообще скрывала до последнего, стыдилась. Такая хорошая женщина, да и мать тоже, вон как сын её любит! Оба заслужили лишние пару лет вместе. А то и все десять! Я и приходить ко мне запретила, пускай пока друг для друга поживут.
— Погоди. А причём тут твои шрамы?
Валя оголила бок.
— Вот, смотри, это Грише моему лишний год, а тут его маме.
Таня онемела. Поверила сразу, без раздумий, и проморозило от этого понимания до нутра.
— Получается, ты собой… что ли, расплачивалась?
— А кроме себя и некем.
— Но почему он не с тобой?
— Тяжело мне рядом делается. Если долго нахожусь, могу обратно своё…. Забрать. А я не хочу так.
Необъятную Таню, повидавшую всякое-разное и давно закалённую жизнью торговку, от таких новостей повело навзрыд. Медсестра вовремя прибежала, еле-еле успокоила и сухо сказала:
— Что, больше нечем заняться, только слушать чужие бредни? Её нельзя волновать, ясно? Нечего с ней разговаривать. Не лезьте, куда не просят.
К Вале она не обращалась. Та постепенно вернулась к своему обычному состоянию и тупо смотрела в стену, оживляясь лишь от дежурного звонка. Странная история и визит Валиного мужа из события превратились в сплетню, а потом и в легенду, в которую никто не верил.
При выписке Таня опасливо проверила коридор и только тогда решилась вновь заговорить с соседкой.
— Я вам верю, слышите? — впервые за много лет Таня к кому-то обратилась на вы и сама того не заметила. — Верю! И поеду к маме, а мужу велела не приезжать.
Валя безучастно кивнула, и Таня уже почти шагнула обратно, как вдруг тонкие пальцы обвились вокруг запястья, и она услышала тихое:
— Ребёночка обязательно роди. Он будет здоровый, слышишь? Никому не верь, поняла? Он будет здоровый.
А потом Валя страшно закричала.
Не переключайтесь, здесь новая история...