Отправляя книгу в печать, испытываешь сложные чувства. С одной стороны, это счастливое завершение долгого и трудоемкого процесса. С другой - немного тревожно. Потому что с этого момента книга отделяется от тебя и идёт жить какую-то свою жизнь. У неё будет собственная судьба и уникальный путь. А у тебя не так уж много возможностей глобально повлиять на эту судьбу.
Я сдала сегодня рукопись книги «Под знаком плюса» в производство. Где-то там ей уже присваивают ISBN и прочие официальные идентификаторы. Это книжное совершеннолетие: вчерашняя рукопись становится взрослой книгой. Я чувствую странное опустошение и глубинное спокойствие. Последние недели были сложными. Я вложила в эту книгу много, невероятно много душевных сил. Я рада, что она получилась такой, какой задумывалась - утверждением любви к жизни.
Как вы уже поняли, «знак плюса» - это игра слов. Отсылка и одновременно к ВИЧ+, и к восприятию обстоятельств жизни в целом. Но эта книга не о ВИЧ-инфекции. Медицинских моментов я коснулась только там, где это нужно для полноты картины. Это моя авторская дорожная карта о том, как встать, если жизнь опрокинула тебя на лопатки.
Вчера под одним из видео с историей моего диагноза написала большой комментарий девушка. Ей не повезло попасть в крохотный процент пациентов, у кого терапия вызывает жестокие побочные явления. И в этом моменте я искренне сочувствую. Но ещё она написала, что я тут зря излучаю позитив, и жить жизнью обычного человека я не буду никогда, и чтобы я оставила все надежды в эту сторону. Я прочитала и подумала, что да. Она права. Но не совсем так, как думает. Я правда очень давно не живу жизнью обычного человека. Я здоровее, успешнее, талантливее и трудоспособнее среднестатистического человека моего возраста. Это не хвастовство. Это просто факт. «Обычной» жизни у меня не будет уже никогда. К тридцать четвёртому году уже точно понятно, кто ты есть и из какой стаи будешь. Но я искренне люблю свою дорогу. И совсем ничего не хотела бы в ней изменить.
Приложу вам сюда моё чуть уставшее лицо с новыми бровями. Немного повеяло Леонидом Ильичём как будто бы. Не пугайтесь, брови свои родные, просто покрашенные. Попросила сделать поярче, потому что я уезжаю через два дня почти на месяц. Пусть подольше подержатся. Через пару умываний Леонид Ильич смоется, будет в самый раз. Приеду снова покрашу. Пока возвращалась из салона, размышляла, что наша жизнь - это последовательность исчезновения и возобновления бровей. Кажется, пора выключить ненадолго писательский режим и разобрать наконец шкаф. И комод. И буфет.
