Глава LXII
Ночь в эльфийском Доме наступила быстрее, чем бьётся сердце у наркозависимых на психостимуляторах. Джейсон часто наблюдал за этим на сменах. Чаще всего такие марафоны заканчивались ещё одним трупом в морге. И по непонятной причине парень скучал по этому. Нет. Не по угасающему писку приборов ЭКГ и АД. Даже не по помощи людям, хотя это тоже было немало важно. Скучал по нормальному стечению обстоятельств, по чёткому расписанию, правилам и контролю над собственной жизнью. Он сам выбрал профессию, сам нашёл обучающую больницу, вопреки всему, сам пропускал работу в угоду Избранности. И, несмотря на склоки с доктором Деви, жизнь медицинского работника казалась Джейсону Вальхаллой. По крайне мере от него не требовали чего-то такого, на что он не способен. В мире магии же всё обстояло диаметрально противоположно.
В Альвхейме на него смотрели, как на Аса. Все ждали от парня чего-то, что он не мог им дать. Эльфы надеялись на то, что Избранный сможет решить все их проблемы. Нет. Должен решить. Обязан. Альвы быстро позабыли об уничтожении трети их мира руками Уильямсов, точнее их силами. Быть может, эльфы всё ещё и злились за это на Криса, но отчего-то не испытывали ненависти к Джейсону. И парень искренне хотел верить, что его простили. Потому что сам он не мог себя простить.
После того, как весь Дом Восточной Долины узнал о чудесном спасении принцессы, да ещё и лицезря её спасителя, колдуну и его друзьям, вернее сказать, подруге и знакомому, выделили отдельные палатки. Не совсем богатые убранства, к которым, вероятно, привыкла Анника, но гостям не подобает привередничать.
Что касается наследницы Альвхейма, то девушка вела себя отстранённо. Она одёргивала руку каждый раз, когда кто-то хотел ту поцеловать в знак уважения; бежала куда глаза глядят, только Дориан, назвавшийся братом, тянулся обнять; да и в целом частенько уходила куда-то в кусты, как думал Джейсон, по нужде. Сперва Уильямс подумал, что это обычаи альвов, но чем более нервной становилась принцесса, тем сильнее настораживался медик. Может ли быть так, что в плену Аннику ранили, а она не хочет этого показывать?
В первую очередь, как зашло солнце, хирург-резидент поковылял к палатке принцессы, вспоминая клятву Гиппократа. «В какой бы дом я ни вошёл, я войду туда для пользы больного». Да, Анника и сама целительница, но каждому врачу нужен врач.
У палатки не имелось звонка или хотя бы молоточка, но заходить без разрешения Уильямс не хотел. Он прокашлялся.
− Можно войти? – спросил Избранный чуть слышно. Затем вспомнил, чему учила эльфийка, и добавил уже громче. – Я войду?
Ответа не последовало. За брезентовой тканью что-то зашуршало. Руки вспотели. Вход с антимоскитной сеткой отодвинулся. На пороге стояла Анника. Некогда острое лицо девушки опухло от скопления желез в слёзном мешке. Бледная, как поганка, альва попыталась улыбнуться, но уголки губ только неловко растянулись в стороны. Распущенные сальные волосы небрежно закрывали то, что Джейсон считал изюминкой принцессы – шрам на брови. Анника заметила, куда уставился парень, и опустила голову, закрывая повреждённую половину лица ладонью.
– Мне жаль, – неуверенно произнёс Уильямс. Он не знал, за что извинился, но чувствовал, что должен это сделать.
– Þú lysta войти? – спросила наследница Альвхейма, гордо задрав подбородок и убрав руки за спину. Если бы не съёживающееся тело, девушка могла бы сойти за статную представительницу власти.
– Хотел убедиться, что с тобой всё в порядке… – колдун не закончил фразу, не знал как. Он должен был защищать будущее Альвхейма, а вместо этого подвёл всех.
Эльфийка затряслась и закусила губу. Её взгляд устремился в правый верхний угол, где, вероятно, на ветвях сидел один из дозорных. В конце-то концов, чувство, что за ним кто-то следит, не покидало Джейсона ни на секунду. Следом Анника отодвинула ткань палатки чуть шире, как бы приглашая гостя. И Избранный, свернувшись в три погибели, прошёл внутрь.
В палатке нашлось места только для спальника и керосиновой лампы. Подозрительно, как принцесса вообще может находиться в таких условиях, но, видимо, её волновало что-то другое. По крайне мере так показалось медику, изо дня в день наблюдающему за ранеными чиновниками, боящимися, что бандиты объявятся в больнице, чтобы закончить начатое.
Анника сидела на спальнике, будто не в своей тарелке. Альва обняла саму себя. Быть может, ей холодно? В таком случае ведьмак обязан поделиться огнём. Джейсон зажёг пламя на ладони и поднёс немного ближе к девушке. Та одёрнулась, как ошпаренная. Значит, дело не в температуре. Маг сжал кулак и погасил стихию.
– Всё в порядке? – тихо спросил парень, старясь заглянуть эльфийке в глаза.
Он и не ждал, что она ответит, но чтобы Анника закрыла рот ладонью, словно в рвотном позыве – это что-то за гранью. Неужели от него так плохо пахнет? Джейсон незаметно понюхал себя, поморщился и пригладил волосы. Как он мог потребовать аудиенции у наследницы Альвхейма, не удосужившись принять душ?!
– Þú mega… – вдруг начала эльфийка. Её голос ломался. В нём больше не было металлического оттенка. Только боль. И с каких пор принцесса спрашивает? – Þú mega…. Mega исцелить… память?
– Исцелить память?
– Заставить забыть. Исцелить hugr.
– Infernum, – выругался Уильямс. – Могу стереть память, просто, зачем тебе это?
– Воспоминания…. Þau невыносимы.
Парень протянул Аннике руку. Платиновые глаза с подозрением уставились на широкую ладонь. Безмолвная минута в абсолютно недвижимом состоянии. Затем эльфийка подняла десницу, поражённую тремором. Но прикоснуться к Джейсону не решалась. Что же она так сильно хочет забыть? Что с ней творилось в плену?
Избранный с трудом смотрел на бесконечно прекрасную принцессу. Хотелось не просто помочь, но и обернуть время вспять, только бы Аннике не пришлось переживать то, что её так пугает. К сожалению, Джейсон не являлся служителем времени, чтобы такое провернуть.
Прошла ещё минута, когда девушка всё же решилась положить руку на ладонь мага. Мягкие и нежные пальцы едва затрагивали эпидермис медика. И тут эмпатия решила пролить свет на состояние альвы. Страх. Горе. Боль. Беспомощность. Ещё больше страха. Унижение. Уязвлённость. Каменеющий ужас. Посягательства. Незаконное проникновение. Нескончаемые страдания. Насилие. Потеря. И пустота.
ЧСС Джейсона повысилось до ста тридцати ударов. Он пожалел, что обладает эмпатией. Пережить все эти чувства оказалось для него страшнее смерти. Первая собственная эмоция оказалась жалостью к себе. Затем подключился мозг. Если парень до такой степени испугался, просто прощупав эмпатией, то что же творилось с Анникой?! Уильямс и представить себе не мог, как она ещё не сошла с ума. Он бы точно сошёл.
А следующим аффектом стало желание поцеловать эльфийку. Однако этого себе позволить Избранный не мог. Слишком уж уважал девушку. Хотя желание подавить не смог. Джейсон наклонился вперёд и коснулся пересохшими губами фарфоровых пальчиков. Принцесса вздрогнула.
Inferum! Какой же он идиот?! И зачем он только это сделал?! Колдун одёрнул руку и отстранился. Уставился на Аннику. Та лавировала на грани между срывом и смущением.
– Заставь ek забыть, – сказала альва со слезами на глазах.
– Мне придётся прикоснуться к тебе.
Эльфийка неуверенно кивнула. Видно, что она этого не хочет, но желание выкинуть из памяти страшные события оказались сильнее.
Избранный кротко взял в ладони лицо Анники. Подтянулся. Поцеловал в лоб. От губ мага поплыло небесно-голубое свечение, растянулось на всю голову девушки, пробралось теплотой в мозг и исчезло. Наследница Альвхейма потеряла сознание. Джейсон тут же поймал её и аккуратно уложил на спальник. Парень метался между порывом уйти и никогда не покидать кротко спящую альву, выглядящую невинно с приоткрытым ртом и ровно вздымающейся грудью.
Уильямс сам не понял, как лёг рядом. Обнял принцессу со спины. Нос ощутил травяной запах – лучший аромат на свете. Берсерк не отрываясь глядел на керосиновую лампу, пока постепенно пламя не начало расплываться в ярко-жёлтое пятно. И Джейсон не заметил, как уснул.