В 1933 году, после того как Адольф Гитлер пришёл к власти, немецкой домохозяйке приснилось, что её печь подслушивает её. «Она говорила всё, что мы говорили против режима, все шутки, которые мы рассказывали», — сказала она подслушивающему штурмовику. «Боже, подумала я, что же она скажет дальше? Все мои замечания о Геббельсе?» Страхи женщины по поводу неприкосновенности частной жизни и главного пропагандиста Гитлера были записаны Шарлоттой Берадт, еврейской журналисткой, которая собирала сны немцев в период фашизма.
Тридцатью годами ранее Зигмунд Фрейд утверждал, что сны раскрывают бессознательные мысли. Берадт увидела в них правду об авторитаризме, которую никто не осмеливался говорить вслух. Некоторые из её испытуемых не решались делиться своими историями. Половине из них снилось, что им запрещено мечтать. Бизнесмену приснилось, что Геббельс посетил его фабрику. «Мне потребовалось полчаса, чтобы поднять руку, миллиметр за миллиметром», — рассказывал он. Когда он пытался отдать честь, у него хрустнул позвоночник.
Берардт в течение нескольких лет собирала сны более чем 300 человек, записывая их в зашифрованном виде. «Партия» стала «семьёй»; Гитлер стал «дядей Гансом». Она прятала записи в переплётах книг и тайно вывозила их за границу. Они были опубликованы в Германии в 1966 году; ранний перевод на английский язык был снят с продажи. Недавно переведённый сборник, уникальный в каноне литературы о Холокосте, теперь может найти больше читателей. Это происходит в то время, когда люди как никогда заинтересованы в связи между сном и самочувствием.
Берадт распределяет материал по типам снов, перемежая описания своим собственным проницательным анализом. Мужчина представляет, как садится писать официальную жалобу на режим, но страница, которую он отправляет, оказывается пустой — сон отражает его бездействие. Врач-офтальмолог представляет, как его вызывают лечить Гитлера, потому что «я был единственным в мире, кто мог это сделать; я гордился этим и так стыдился своей гордости, что начал плакать» — сон, наполненный чувством вины. Молодая женщина представляет, как ей придётся предъявлять документы, удостоверяющие личность, и отчаянно пытается доказать, что она не еврейка, — это сон о расовой паранойе.
Многие из этих снов пугающе пророческие. Доктору снится, как нацистские ополченцы выбивают окна в больнице за четыре года до «Хрустальной ночи», «ночи разбитых стёкол» (на фото на предыдущей странице), когда штурмовики разрушали здания, в том числе синагоги и предприятия, принадлежавшие евреям. Женщине снится, как она прячется под «большой грудой мёртвых тел». Это было в начале 1930-х годов, за много лет до того, как мир узнал о массовых убийствах в концентрационных лагерях.
Сны немцев, участвовавших в сопротивлении, были другими. В ночь перед казнью 21-летней активистке Софи Шолль приснилось, что она несёт ребёнка на гору, чтобы его крестить. Прежде чем она добралась до церкви, на её пути образовалась расщелина; она успела поставить ребёнка на землю, прежде чем провалиться в пропасть. Шолль увидела в этом метафору борьбы с фашизмом. «Ребёнок — это наша идея, и она восторжествует, несмотря на все препятствия, — объяснила она. — Мы можем подготовить для неё почву, даже если нам придётся умереть за неё до её победы».
Берадт выделяет сновидцев-евреев в отдельную категорию, поскольку их сны, «обострённые острой угрозой, которой они подвергались... кажутся прямо-таки пророческими». В 1935 году одной домохозяйке приснилось, что «нам не следует возвращаться домой, что-то должно произойти». Она бродит от дома к дому в поисках убежища и не находит его. Как отмечает Берадт, этот сон предвосхитил грядущие события — перемещение евреев, скрывавшихся во время «окончательного решения еврейского вопроса».
Роберт Лей, высокопоставленный нацист, в 1938 году предположил, что единственные немцы, у которых есть хоть какая-то личная жизнь, — это те, кто спит. Он недооценил силу режима. Сны отражают и преломляют опыт человека, формируемый политикой и общественным настроением. Даже во сне Рейх занимал умы своих подданных