Роман включил чайник и достал из холодильника йогурт. В квартире было тихо — жена Алла ещё спала, а дочка Варя осталась у бабушки на выходные. Редкое утро без суеты, можно было неторопливо позавтракать и почитать новости.
Телефон зазвонил, когда он только сел за стол. На экране высветилось: «Мама».
— Доброе утро, сынок, — голос Веры Петровны звучал необычно бодро для раннего субботнего утра. — Как дела? Что у вас нового?
— Всё хорошо, мам. Вчера Варька научилась на велосипеде ездить без боковых колёсиков.
— Молодец наша девочка! — обрадовалась мать. — Слушай, Рома, а ты сегодня свободен? Мне нужно с тобой поговорить. Серьёзно поговорить.
Роман насторожился. Серьёзные разговоры с матерью обычно касались денег или его младшего брата Глеба, который регулярно попадал в неприятности.
— А что случилось?
— По телефону не хочу. Приезжай, пожалуйста. Глеб тоже будет.
— Хорошо, через час буду.
Вера Петровна жила в той же двухкомнатной квартире, где Роман вырос. После развода родителей она осталась одна, но справлялась — работала медсестрой в поликлинике, получала неплохую пенсию. Глеб формально прописан здесь же, но появлялся редко.
Роман поднялся на четвёртый этаж и нажал на звонок. Дверь открыл Глеб — долговязый парень двадцати восьми лет с вечно виноватым выражением лица.
— Привет, — буркнул младший брат. — Мама на кухне.
Вера Петровна хлопотала у плиты, но по её движениям было видно — нервничает. На столе стояли чашки, лежало печенье, но атмосфера была напряжённой.
— Садитесь, мальчики, — сказала она, усаживаясь напротив сыновей. — Сейчас всё объясню.
Роман переглянулся с Глебом. Тот смотрел в стол, явно зная, о чём пойдёт речь.
— Дело в том, — начала Вера Петровна, — что у Глеба... проблемы. Серьёзные.
— Какие именно? — осторожно спросил Роман.
— Долги. Большие долги.
Глеб поднял голову, посмотрел на брата:
— Я влез в кредиты. Несколько банков. Не рассчитал...
— Сколько? — коротко спросил Роман.
— Два миллиона.
Роман присвистнул. Сумма была внушительной.
— И что предлагаешь делать?
— Мама хочет продать квартиру, — тихо сказал Глеб. — Чтобы погасить долги.
Роман резко повернулся к матери:
— Как продать квартиру? Мам, ты что, с ума сошла?
— Рома, я всё обдумала, — Вера Петровна говорила твёрдо, но в голосе дрожали нотки. — Это единственный выход. У меня нет других денег.
— А где ты жить будешь?
— Пока у тебя. Потом что-нибудь снимем.
— У меня? — Роман не мог поверить. — Мам, у нас двушка! Мы с Аллой и Варькой еле помещаемся!
— Ничего, потеснитесь. Я много места не займу.
— Это не вопрос места! — Роман повысил голос. — Это вопрос здравого смысла! Ты хочешь остаться без крыши над головой из-за глебовых долгов?
— Глеб мой сын! — резко ответила мать. — Такой же, как и ты! И я не дам его в обиду!
— А меня дашь? Алку? Варьку?
— Рома, ну что ты драматизируешь! — Вера Петровна махнула рукой. — Поживёте немного вместе, потом я найду себе жильё...
— На что найдёшь? На пенсию медсестры?
— Глеб устроится на работу, будет помогать...
Роман посмотрел на брата. Тот сидел, опустив голову, и молчал.
— Глеб, — обратился к нему Роман, — а ты что думаешь? Нормально, что мать из-за тебя на улице останется?
— Я найду работу, — буркнул Глеб. — Верну всё.
— Когда найдёшь? Ты пять лет не можешь найти нормальную работу!
— Рома! — одёрнула сына Вера Петровна. — Не смей так с братом разговаривать!
— А как с ним разговаривать? — Роман встал, начал ходить по кухне. — Он всю жизнь сидит у тебя на шее! В тридцать лет живёт за мамкин счёт!
— Мне двадцать восемь, — пробормотал Глеб.
— Неважно! Суть та же! — Роман повернулся к матери. — Мам, ты понимаешь, что происходит? Ты хочешь отдать всё, что у тебя есть, ради того, кто даже не способен за себя постоять!
— Он попал в трудную ситуацию...
— Он сам себя в неё загнал! И не первый раз! Помнишь, как он разбил папину машину? Как украл у соседки кошелёк в подростковом возрасте? Как бросил институт на четвёртом курсе?
— Это всё в прошлом...
— В прошлом! А долги в настоящем! И ты хочешь расплачиваться за его настоящее своим будущим!
Вера Петровна заплакала:
— Рома, он же пропадёт без моей помощи! Ты не понимаешь, с какими людьми он связался! Они могут ему навредить!
— Значит, пусть идёт в полицию! Пишет заявление!
— Какую полицию? — всхлипнула мать. — Он сам взял кредиты! Сам подписывал договоры!
Роман сел обратно на стул. Картина постепенно проясняться. Глеб влез в долги, видимо, не без помощи сомнительных личностей. Теперь требовали возврата, возможно, с угрозами.
— Хорошо, — сказал он медленно. — Допустим, мама продаст квартиру. Долги погасят. А дальше что? Где она будет жить?
— У тебя, — снова повторила Вера Петровна.
— Нет. Я не соглашусь.
— Как не соглашусь? — мать удивлённо посмотрела на сына. — Рома, я твоя мать!
— Именно поэтому я не дам тебе совершить эту глупость.
— Это не глупость! Это спасение Глеба!
— Это уничтожение тебя.
Они долго спорили. Вера Петровна плакала, убеждала, просила. Глеб молчал, изредка вставляя фразы о том, что «всё вернёт». Роман стоял на своём: продавать квартиру нельзя.
— Тогда что предлагаешь? — наконец спросила мать.
— Пусть Глеб идёт работать. Любую работу. Устраивается грузчиком, курьером, охранником — неважно. Начинает выплачивать долги частями.
— Этого мало! — возразила Вера Петровна. — Проценты капают, сумма растёт!
— Значит, пусть договаривается о реструктуризации. Берёт отсрочку. Ищет пути решения. Но не за твой счёт!
— А если не получится?
— Тогда банкротство. Есть такая процедура.
— Рома, — мать вытерла глаза, — я понимаю, тебе жалко меня. Но я уже всё решила. Квартиру продаём.
— Без моего согласия не продашь.
— Почему? — удивилась Вера Петровна.
— Потому что я в ней прописан. И Варя прописана. Для сделки нужно наше согласие.
Мать растерянно моргнула. Очевидно, она об этом не подумала.
— Рома, ну ты же не будешь препятствовать? Ты же меня любишь?
— Именно потому что люблю, и буду препятствовать.
— Значит, ты бросаешь брата в беде?
— Я не даю матери остаться нищей из-за безответственности брата.
Глеб вдруг поднял голову:
— Ром, а если я обещаю вернуть все деньги? Мама продаст квартиру, я погашу долги, а потом куплю ей новую?
Роман посмотрел на брата с жалостью:
— Глеб, ты слышишь себя? На что ты купишь маме квартиру? У тебя нет ни профессии, ни работы, ни перспектив!
— Найду работу! Буду много работать!
— Когда найдёшь? Через год? Через пять? А мама тем временем где жить будет?
— У тебя...
— Я уже сказал — нет! У меня семья! Моя семья!
Вера Петровна вдруг резко встала:
— Значит, решено! Или продавай квартиру, или не считай нас семьёй!
Слова прозвучали как приговор. Роман смотрел на мать и не узнавал её. Эта женщина, которая его родила, воспитала, была готова пожертвовать собственным благополучием ради безответственного сына. И требовала от него соучастия.
— Мам, — сказал он тихо, — ты ставишь мне ультиматум?
— Ставлю. Либо ты помогаешь семье, либо не семья ты нам.
— Хорошо, — Роман встал. — Тогда я выбираю не быть вам семьёй.
— Что? — Вера Петровна побледнела.
— Я не дам согласия на продажу квартиры. И не приму тебя к себе жить. Решай сама, как хочешь.
— Рома! — заплакала мать. — Ты не можешь так!
— Могу. И буду.
Он пошёл к выходу. В коридоре его догнал Глеб:
— Ром, подожди...
— Что? — резко обернулся Роман.
— Я понимаю, что накосячил. Но мама права — мне грозит опасность. Эти люди... они серьёзные.
— Тогда иди в полицию. Пиши заявление об угрозах.
— Ты не понимаешь! Полиция не поможет!
— Зато мамина квартира поможет? — Роман усмехнулся. — Глеб, ты думаешь только о себе. О том, как спастись. А что будет с мамой — тебе безразлично.
— Не безразлично! Я же обещал вернуть!
— Обещаниями квартиры не покупают.
Роман ушёл, хлопнув дверью.
Дома он рассказал всё Алле. Жена слушала молча, иногда качая головой.
— И что теперь? — спросила она.
— Не знаю. Мама поставила ультиматум.
— А ты готов его принять?
Роман задумался. Готов ли он разорвать отношения с матерью? Больно было даже думать об этом. Но ещё больнее было представить, как Вера Петровна останется без крыши над головой из-за глебовых долгов.
— Не готов дать ей совершить эту глупость, — сказал он наконец. — Даже если это стоит наших отношений.
Неделю они не общались. Роман несколько раз хотел позвонить, но сдерживался. Потом позвонила мать сама.
— Рома, — голос звучал устало, — приезжай, пожалуйста. Поговорим.
Он приехал. Вера Петровна выглядела плохо — осунувшаяся, с мешками под глазами.
— Глеб уехал, — сказала она без предисловий. — Вчера исчез. Вещи забрал.
— Куда?
— Не знаю. Записку оставил — мол, сам разберётся, маму в это дело втягивать не будет.
Роман сел на диван. Значит, угроза продажи квартиры миновала? Но радости не было — мать выглядела разбитой.
— Мам, — сказал он осторожно, — может, так и лучше? Пусть сам отвечает за свои поступки.
— Лучше? — Вера Петровна посмотрела на него с горечью. — Рома, я не знаю, жив ли мой сын. Не знаю, что с ним происходит!
— Знаешь что? Он взрослый человек. Пусть учится решать проблемы сам.
— Ты рад, что он ушёл?
— Не рад. Но и не удивлён. Он всю жизнь убегает от ответственности.
Мать заплакала:
— Я боюсь за него...
Роман обнял её. Сидели молча, каждый думал о своём.
— Прости меня, — вдруг сказала Вера Петровна. — За ультиматум. За то, что готова была остаться без крыши. Ты был прав.
— Я понимаю, мам. Ты хотела спасти сына.
— Но чуть не загубила себя. И тебя заставляла соучаствовать в этом безумии.
Роман молчал. Да, мать была неправа. Но она была матерью — для неё оба сына были одинаково дороги. Просто один из них оказался недостоин такой любви.
— Что теперь будем делать? — спросила Вера Петровна.
— Жить. Ты — в своей квартире, я — в своей. А Глеб пусть разбирается сам.
— А если он попросит помощи?
— Посмотрим. Если это будет просьба о работе, о том, как начать новую жизнь — поможем. Если опять попытается повесить на нас свои проблемы — нет.
Мать кивнула.
Глеб объявился через месяц. Позвонил Роману, голос был другой — серьёзнее, взрослее.
— Ром, можно встретиться?
— Можно. Где ты был?
— Расскажу при встрече.
Они встретились в кафе. Глеб выглядел по-другому — худее, но подтянутее. Одет просто, но аккуратно.
— Я устроился работать, — сказал он без предисловий. — Грузчиком на склад. Зарплата небольшая, но стабильная.
— И?
— И договорился с банками о реструктуризации. Буду выплачивать долги частями. Лет пять, но выплачу.
Роман удивился:
— Серьёзно? А те люди, которые угрожали?
— Оказалось, что особо не угрожали. Просто я сам себя накрутил от страха. — Глеб усмехнулся. — Когда попытался решать проблемы, а не убегать от них, выяснилось, что всё не так страшно.
— Хорошо, — кивнул Роман. — А где живёшь?
— Снимаю комнату. Дешёвую, но своё жильё.
— И как оно — самостоятельная жизнь?
— Тяжело. Но правильно. — Глеб посмотрел на брата. — Спасибо, что не дал маме продать квартиру. Я был идиотом.
— Был. Но исправляешься.
— Стараюсь. — Глеб помолчал. — Мама на меня обижается?
— Переживает. Но не обижается. Она всё понимает.
— Я к ней пойду. Извинюсь.
— Иди. Только больше не проси денег.
— Не буду. Наоборот — сам ей помогать начну, как только с долгами разберусь.
Они попрощались по-дружески. Роман поверил брату — в его глазах появилось что-то новое. Ответственность, что ли.
Вечером он рассказал Алле о встрече.
— Думаешь, изменился? — спросила жена.
— Надеюсь. Во всяком случае, попытка есть.
— А мама как?
— Успокоилась. Квартира при ней, сын жив-здоров. Главное — больше не предлагает жертвовать собой ради кого-то.
Алла обняла мужа:
— Хорошо, что ты устоял тогда. Трудно наверно было — против матери пойти.
— Трудно. Но иногда любить — значит не позволять близким совершать глупости. Даже если они этого не понимают.
Роман посмотрел на спящую дочку. Варя мирно сопела в своей кроватке, обнимая плюшевого мишку. Когда-нибудь и она станет взрослой, будет принимать решения. И ему, возможно, придётся снова выбирать между сиюминутным желанием помочь и долгосрочными интересами ребёнка.
Но это будет потом. А пока он был рад, что смог защитить мать от её собственной чрезмерной любви к младшему сыну. Иногда настоящая забота выглядит как жестокость. Но результат того стоит.
Спасибо вам за активность! Поддержите канал лайком и подписывайтесь, впереди еще много захватывающих рассказов.
Если вам понравилась эта история, вам точно будут интересны и другие: