Холёным горожанам, живущим беззаботно, никогда не постичь безумных сельских будней, наполненных до одури каждодневным трудом.
Полный двор скотины, к которой приходится вставать рано; зимой – бесконечный снег; летом – сад, огороды, сенокос дотемна; осенью – сбор урожая, соленья, варенья – и всё это круглый год, то одно, то другое, без выходных и перерывов на обед.
Конечно, такой бешеный ритм рано или поздно у кого угодно вызовет отвращение, особенно, если есть наглядный пример другой жизни, райской, свободной от изнурительной работы, когда ты сам предоставлен себе и решаешь, что тебе делать, а что не делать.
Ксанка, не сумев окончить даже девять классов, со справкой выпорхнула из родительского гнезда навстречу городскому счастью.
– Мам, я поняла, что вы с отцом – дураки! И меня сделали такой же! На кой чёрт вам столько живности?! А эти прополки, поливки! Зачем это всё?! Мы всё равно не выпиваем, не съедаем, не отдыхаем! У меня руки, как у мужика! Я не хочу, чтобы это всё продолжалось вечно! Всё! Я от вас ухожу!
– Ксана, мы же стараемся для тебя! – попыталась объяснить расстроенная мать.
– Да не успокаивай ты её! – махнул рукой отец. – Чай не ребёнок! К соседке приехала подруга из города. Вот она и, наглядевшись, задурела. Ксанка, ты городской-то жизни не знашь! Они тоже плачут! Поди-ка, купи-ка всё! На всё нужны денежки! А ты?! С утреца парного молочка попила, сметанки на кусок своего хлебушка намазала и скушала да на сальце картошечки доморощенной вприкусочку с огурчиками отведала. Вот ты и здорова! А что они?! Я видал эту девку! Ведь она же худющая, как стрекоза! А бледная-то какая! Смерть! И ни к чему она не приучена! Одним словом, горожанка!
– А я всё равно ухожу! – настояла Ксанка. – Хочу такой же жизни, как у неё! Что в нашей деревне меня ждёт?! Даже мужика хорошего не найти! Все изнадсажены! Все инвалиды! Все пропойцы! А от чего?! От судьбины своей неудачной! А мне нужен нежный, домашний, городской, ведущий трезвый образ жизни, потому что дела его идут всегда только в гору!
– Эх, Ксанка, ты, Ксанка! – выкрикнула отчаявшаяся мать. – Совести у тебя нет! Бросаешь нас! Испугалась она огородов и скотины! А, между прочим, бычок и порося – это твоя шуба! А кровать – это сданная картошка! А если взять по мелочам?! Да ты, девка, с ума сошла! Куда ты поедешь?! Кто тебя ждёт?! Никому ты не нужна!
– Ладно, мать! Нечё с ней цацкаться! – перебил кудахтающую женщину закуривший отец. – Раз решила, пущай поезжает! А вдруг принца какого встретит! Глядишь, разбогатеет, остепенится! И нам, мать, перепадёт!
– Э-э-э! О-о-о! Вот чё придумал-то! Раскатил губень-то! Дас она тебе! Иди вон кури на улку! Уж прокурил всё! Ксанка, а ты марш из дому, коли решила! Корова скоро придёт! Доить пойду сама! А ну, марш!
Деревенская девчонка с детства не видела ничего, кроме работы. Горожанка настолько очаровала её, наивную, доверчивую, что мгновенно город для безотказной рабыни превратился в навязчивую идею.
А знала ли Ксанка, куда едет?! Нет!
Мужиковатая пышка нарисовала в своём недалёком воображении чудесную квартирку, описанную соседской подругой, телевизор, диван с креслами, кухню со всеми приспособами, большущую кровать, стенку во всю стену и… себя, другую, райскую, свободную, беззаботную.
Мечта стала нездоровым интересом, заставившим Ксанку покинуть деревню и родной плетень.
Прошло несколько долгих лет. О сумасшедшей девушке никто ничего не знал. Мать и отец перестали о ней думать в каком-либо времени. Им просто было некогда. Ведь хозяйства с уходом пары рабочих рук не убавилось. Наоборот, стало ещё больше. Игнат обзавёлся кроликами, которые спустя два года издохли по неизвестным причинам. Он снова взял взрослых крола и крольчиху и с тех пор начал, разведя целую ораву, получать бесперебойно мясо, шкурки и пух.
Ксанка писем не писала, соседям на телефон не звонила. Мало кто знал, где она вообще, в городе или в другой деревне. А город, о котором птаха мечтала, назывался Курган.
По узкой деревенской улочке однажды ранним утром шла незнакомая женщина с трёхгодовалым сынишкой. Автобус привозил редких пассажиров по выходным ровно в семь.
– Мама, а бабушка, она какая? – спросил мальчик.
– Она старая уже, Антоша! И меня не узнает! – ответила женщина.
– А дедушка?
– Он тоже старый! И меня тоже не узнает!
– А ты им звонила?
– Нет, Антоша! Зачем? Я хочу их порадовать! Ты, сыночек, многого не знаешь. Когда-то твоя мама уехала отсюда. И правильно сделала! Посмотри вокруг! Деревня гибнет на глазах.
– Мама, а бабушка с дедушкой будут нам рады?
– Не знаю, Антоша! Семь лет не виделись. Думаю, что будут.
Той женщиной была Ксана. Она похудела до неузнаваемости. Как и мечтала, стала городской: туфли на высокой шпильке, модный дорогой костюм, причёска, маникюр, безупречный макияж, стильная сумочка через плечо, тяжёлый багаж на маленьких колёсиках, а в голове – любимый человек и собственный бизнес, начавший наконец-то приносить ощутимый доход.
– Здравствуй, мама! – прошептала приехавшая погостить дочь, подойдя к состарившейся женщине, стоящей за оградой, возле передоконного садочка, со спины.
– Да что ты! Какая я тебе мама! – занервничала женщина. – Уходи! Напугала только меня! Отец! А ну, поди сюда! Тут девка-молодка с ребёночком мамой меня кличет! Совсем с ума люди посходили! Видно, что ты – городская! И мальчонка твой – горожанин! Эвон как разряжены!
– Чёй-чё там?! – вышел за ограду седовласый мужчина. – А! Так это не к нам, наверное! К соседям опять!
– Пап, мам! Вы что?! Это же я, Ксанка! – представилась незнакомая особа. – А это – мой сын, Антоша, ваш внук!
– Ксанки больше нету! – призналась женщина. – Она уехала когда, мы с отцом вычеркнули её из нашей жизни. Так что ошиблись вы с мальчонкой-то! Уходите! И не похожа вовсе ты на Ксанку-то! Она эвон какая была! Толстая! А ты – как дидилька!
– Да, верно, дидилька! – подтвердил отец, присаживаясь на догнивающую лавочку. – Ксанки больше нету!
– Родители, вы чего?! Я же вот! Приехала! Обосновалась в Кургане, похудела, удачно вышла замуж, родила, нашла работу, а сейчас вот бизнесом своим занялась. Нисколько не жалею, что ушла тогда от вас!
– Ну и что?! Уходи! У нас дочери нету! – заявила женщина, поправляя цветастый платок.
– А я закурю! – сообщил отец. – Да, дочери у нас нету!
– Антоша! Пойдём! Дед Егор приютит нас! – сказала Ксана и, взяв за ручку сына, пошла от ограды, вдоль по короткой улице.
Дед Егор ходил в огороде, снимал огурцы да помидоры.
– Кто это ко мне пожаловал? – спросил строгий старик, когда женщина с мальчиком по широкой борозде подошли к нему.
– Да Ксанка я, дед Егор! – ответила соседка через несколько дворов. – А это – мой сынишка – Антоша!
– А-а-а! – вспомнил дед Егор. – Что ж, пойдёмте в гости! А чёй-то вы с кошелями? Дома бы оставили! Ух, выхудала-то как! Прямо страшно! Такие в телевизоре только!
– Да, похудела я, дед Егор. Да не признают меня родители, – едва слышно произнесла Ксана.
– И есть за что! – нравоучительно воскликнул дед Егор. – Они ведь сошли без тебя с ума!
– Как сошли?! – удивилась Ксана.
– А вот так! Когда ты уехала, мать по деревне разнесла историю о том, что ты оставила родительское гнездо из-за богатства. Так что не серчай! А отец твой вообще на хозяйстве помешался. Этих кроликов у него – море! Он даже тебя крольчихой называл.
– Что же делать?! Неужели нам обратно ехать?! – забеспокоилась Ксана.
– Зачем?! Оставайтесь у меня! – предложил дед Егор. – Места у меня много. Походишь к ним. Поговоришь с ними. Авось и помиритесь!
– Спасибо, дед Егор! – поблагодарила Ксана, и старик пригласил горожан к себе в просторный и светлый дом.
Не успела ещё женщина с ребёнком толком осмотреться в деревне, как народ уже судачил, кто да откуда.
– Она, девоньки, дочкой нашей назвалася! – делилась впечатлениями родная мать. – А отец-то оканунел. Как увидели мы её, не поверили. Выхудала она от постных-то городских щтей. Сыночка прижила. Незнамо от кого. Курган-то – страшный город, опасный. Видно, с мужиками гуляла. Да не с одним ещё. Я ведь такая, что не приму её. Пущай, где хочет, ночует. Позорище! Приехала она! Нате-ка! Дурочка нафуфыренная!
– Клавдия, как же ты так можешь о собственном ребёнке говорить? – спросил дед Егор, подходя к старухам, сидящим на лавочке. – Ведь Ксанка одна у вас! Она понять вас, бедная, не может. Вы не дали ей даже слова и полслова сказать. А ведь девушка изменилась с тех пор.
– Позорище это, а не девушка! – повторилась Клавдия. – А ты, дед Егор, не защищай её! У самово-то такая же картина! Никому не нужен! Сын-то тоже укатил на заработки да так больше и не вернулся.
– Речь-то не обо мне сейчас, а о твоей дочери, – напомнил дед Егор.
– Нету у меня дочери! Не-ту! И всё! И у отца нет дочери! Не-ту! Кобыла с жеребёночком! Приехала она! Нате-ка!
– Да перестань ты, Клава! – одёрнула мать одна из собеседниц. – Какая-никакая, а всё дочь! Хорошо, что приехала!
– Нет, нехорошо! – не согласилась жестокосердная мать. – Вы не знаете, какую боль я пережила! Вот здесь она! Вот здесь! На сердце! Всё ещё! Нам с отцом нужны были руки, а она лишила нас их. Работы невпроворот, а она укатила в Курган. Да её судить и садить надо! Я не всю правду ещё рассказала, – и обезумевшая от горя и одиночества женщина поведала миру страшную тайну.
Дед Егор присел на лавочку и тоже решил послушать. Уж больно интересно стало.
– А пошто она в Курган-то махнула?! Мы с Игнатушкой не догадались сразу-то. А, девки, задурела она вскоре после того, как приезжал в гости сюда заморский принц. Она снюхалась с ним.
– Да не мели ты нисвойску-то! – сделала замечание соседка. – Не было тогда никого у нас в деревне-то.
– Как это не было! Я же видела, что он приезжал! Они ещё с Ксанкой прогуливались по улице!
– Врёшь! – вырвалось у деда Егора. – Твоя Ксанка никуда сроду не ходила! Ты запрягала её, и она, как ломовая лошадь, робила на тебя!
– Не городи! Не знашь никого! – ощетинилась Клавдия. – А принц этот наплёл нашей Ксане о чудесах городских. Она, дура, и поверила. Дак спасу нам не давала. Всю плешь выела. Отпустите меня в город, говорила. А в городе-то принц её ждал. Богатой она захотела быть. Вы видали её?! Какая она щас! А приехала когда туда-то, этот принц-от ей и сообщил, что ты, мол, если не исхудашь, никогда не будешь моей жинкой. Она и села на диету эту окаянную. Истощала, как шавка в голодовку. Добилась своего, и он взял её взамуж. А, подружки, здесь тайна только начинается. Ребёночек-то не от принца того заморского. Познала Ксанка других мужиков. Таскалась с ними по этим, как их, ночным барам. Таскалась – и забеременела. Родила. А всё выдала взаправду. Будто дитё от мужа. А он, дурачок, переписал на неё всё своё богатство. Как только она дождалась этого моменту, сразу и подала на развод. Но принц не дурак! Не дал ей разводу. Она и наняла убивца. Кончил он его. А чтоб не посадили Ксанку, она приехала к нам. Здесь местечко тихое. Наш участковый сроду ничё не спросит. Всё у него сладко да гладко. На бумаге потому что. Убивица она! Я, как прознала это, а опять же от самой, от кого же больше, ахнула. Горе-то какое! Мне даже жалко её стало. Сначала думала приголубить. А как же убивицу покрывать?! Нет, Егорушка, – обратилась Клавдия к добряку, – тут ты ошибашься. Нечё преступницу на ночёвки привечать. Родители отказались, и ты откажись. Пущай катится себе на все четыре стороны.
– Дак, дак, Клава, кто же знал?! – заикаясь, начал оправдываться дед Егор. – Кабы сразу сказала, я бы не впустил. А щас куда они пойдут?! Ночь скоро! А не врёшь ли ты, моя дорогая?! Ксанка – девка хоть наивная, но не такая уж дура! Присочинила ты, Клавка! – неожиданно заявил старик.
– Чё?! Я щас тебе присочиню! Присочиню я щас тебе! – направилась воинственная женщина к своему обидчику. – Фома ты, Егорка, не верящий Фома!
– Ладно уж! Пошёл я от вас! Ксанке всё расскажу! А коли горькая правда, сдам её участковому, вместе с сынишкой! – постановил дед Егор.
Это дело надо было обделать тихо, мирно, по заслугам, как говорится. Именно так решил хитро-мудрый старик. Он не стал беспокоить девку с пацаном на ночь глядя. «Пущай выспятся! А завтра, чуть заря, я их прижму!» – распланировал дед Егор.
Плохо спала Ксана. На душе как-то нехорошо было. Думала, что родители обрадуются, а они открестились от неё и маленького внука. «Правильно, видно, люди сказывали, что посходили мои-то с ума!» – вынуждена была признать расстроенная единственная дочка.
Дед Егор всю ночь не спал. С боку да на бок ворочался. Как вести себя с убивцами, он и не представлял. Ладно бы мужик! А тут – баба! В боевике такого не видывал.
Ретивое взыграло. Замыслил дедушка напоследок в сыщики поиграть. «А вдруг преступление раскрою! Участковый к награде пойдёт! А мне – почёт и хвала будут! Такую машинку раскрутил!» – рано возгордился старичок, размышляя, как девку-то вывести на чистую воду.
Осенило деда Егора. Уже на утре он пришёл к выводу, что в этом тонком деле может помочь только мальчонка.
Ксанка встала рано. Вышла из комнаты, огляделась. Заметила, что нет воды. Сходила до колодца и принесла.
Пока матери не было, дедушка разбудил Антошу и начал издалека задавать ему наводящие вопросы, как детектив в телевизоре.
– Деда, я спать хочу! – канючил мальчик.
– Сейчас-сейчас! Ты только скажи мне, зачем вы приехали сюда?! – и дедушка приготовился слушать и запоминать.
– Да к бабушке мы с дедушкой приехали! Гостинцев привезли! А они нас даже в дом не пустили!
– А чё вы им привезли-то?
– Бабе – шаль пуховую! А деду – два блока хороших сигарет! И мама денег хотела им дать!
– А мама – богатая?
– Да! У нас много денег! У меня в городе всё есть! Мы ездим отдыхать, когда мама в отпуске!
– А папа где у тебя?
– Папу я редко вижу! Он живёт от нас отдельно! Только по выходным приезжает! Он у нас – особенный папа!
– М-м-м! А когда в последний раз ты его видел?
– Не помню уже! Мы собирались сюда ехать! Папа не смог нас проводить!
– Так-так-так! – и дед Егор посмотрел на незаряженное ружьё, висящее на стене. – Мне всё ясно! Ты, Антоша, спи-спи! Рано ещё!
Когда Ксана вернулась с ведром воды, старик словно тоже с ума сошёл. Он схватил ружьё и наставил его на человека, которому раньше доверял. А до кого угодно доведись присутствие убийцы в доме, не то ещё будет!
– Ксанка, ты мне зубы-то не заговаривай! – затараторил дед Егор, превращаясь из молчаливого старика в разговорчивую старуху. – Я всё знаю! Посидите-ка пока здесь! А я схожу кое-куда!
– Дед Егор, я не понимаю, в чём дело? – и предполагаемая «убивца» присела на табурет от шокирующих действий.
Воцарилась тишина. Ксана подошла к сыну и раскышкала его.
– Антоша, дедушка что-нибудь у тебя спрашивал?
– Да! Мам, он допрашивал меня, как это делают дяди в телевизоре!
– Ладно! Ты спи ещё, сынок! А что ты ему сказал?
– Про гостинцы, про деньги, про папу! Мам, а папа скоро приедет за нами?
– Как освободится, так и приедет! Ты спи-спи!
Ксана схватилась за голову. Тёмный деревенский народ напридумывал таинственных и страшных историй про неё. «Так просто дед Егор за ружьё не схватится! – промелькнуло в голове у женщины. – Видно, что-то я такое сделала, от чего сердце замирает!»
– А вы проходите-проходите, Трофим Борисович! – услышала голос старика Ксана, сидящая на кровати. – Я врать не буду! На замок их даже закрыл! Сбегут ведь! Сколько случаев бывало!
– Значит, убийца, говоришь?! – всё еще не верил своим ушам участковый, не привыкший к таким перепадам температур, дослужившийся из-за тихой обстановки в своём округе до звания майора.
– Говорю! От своих слов отказываться не собираюсь! А вон она и сама сидит! – прощебетал дед Егор.
– Здравствуйте, гражданочка! – и, сняв обувь, полицейский прошёл в светлую комнату.
– Здравствуйте, дядя Трофим! – растеклась в улыбке женщина, узнав в мужчине своего человека.
– Ксанка, ты, что ли?! – теперь не поверил своим глазам участковый.
– Я! Дядя Трофим, разберитесь! Что-то происходит неладное, я чувствую!
В это время проснулся маленький Антоша.
– Мам, я хочу есть!
– Сыночка, сейчас! Только мы сначала поговорим с дядей!
– Ксан, я, конечно, ко всякому привык! Но пока без протокола! Тебя обвиняют в убийстве собственного мужа! – сообщил Трофим Борисович, присаживаясь на старый деревянный рассохшийся стул.
– Кто обвиняет? – вдруг посерьёзнела Ксана.
– Дед Егор, твои родители! – признался озадаченный участковый.
– Да никого я не убивала! За мной и сыном сегодня должен приехать муж!
– А где он сейчас? – спросил дяденька в погонах.
– В Кургане! Он много работает! – ответил мальчишка, забравшись к маме на колени.
– Ксан, я верю! Но свидетелей против тебя слишком много! – задумался Трофим Борисович.
– Убивца она! – не успокаивался дед Егор. – А насчёт живого мужа, это она вам по ушам гладит!
– Я разберусь, дед Егор, разберусь! А за клевету и лжесвидетельствование есть статья!
– Спасибо ещё скажешь мне! На повышение пойдёшь! – с радостью сказал старик, поглядывая на стоящий возле стены старинный сундук, в котором было заперто от глаз подальше спасительное ружьишко.
– Дядя Трофим! Я приехала, согласна, через много лет! Я себе желала только счастья! В деревне находиться для девушки – катастрофа! И отец, и мать не признали меня! – заплакав, начала оправдываться Ксана.
– Я знаю, о чём идёт речь! Чай не первый день здесь живу! – признался участковый. – Что ж, будем собирать показания! Ксан, прости меня! Я обязан отреагировать на такое дело! Вы пока будьте здесь! Дед Егор, я уверен, посторожит вас! А я поговорю с соседями и с родителями!
– Дядя Трофим, да вы что?! – выпучив глаза, запаниковала Ксана.
– Гражданочка, успокойтесь! Разберёмся! Говорите, приедет муж! Убедимся!
– Да вы знаете, кто он у меня?! – выкрикнула Ксана, понимающая, что опасный механизм начал неожиданно работать.
– Нет, не знаю! А мне-то что от этого?! Я выполняю свои должностные обязанности! Вот соберутся все, и тогда поговорим!
– Мой папа – особенный человек! – сказал Антон, прижимаясь к маминой груди.
Участковый и сомневался, и был наполовину уверен, что люди говорят правду. «Курицы в курятнике беспокоиться так просто не будут!» – подумал про себя Трофим Борисович, никогда не принимавший участия в раскрытии настоящих преступлений. Он пошёл по дворам и собрал много свидетельствований. Вся деревня подтверждала опасения деда Егора. Старые кошёлки успели растрезвонить. Оставалось только вызвать наряд полиции из района и дело передать в вышестоящие органы.
Изба деда Егора стала достоянием маленькой республики. Старику нравилось, когда к нему в гости приходят люди. Одиночество уже осточертело. Старик не раз обращался к небесам с просьбой – ниспослать ему смерть. Но костлявая всё не приходила. Когда родители вошли в дом, Ксана с сыном очень расстроилась. Мать с порога накинулась на бедное дитя, потерянное и загнанное в угол.
– Вот! Доигралась! Убивица! Сейчас срок будешь, как все, мотать! Трофимушка тебя определит! Сейчас уж точно! А то молчал всё! Мы с Игнатом рады, что у тебя, Борисович, голос появился! Эх, Ксанка! А я хотела, чтобы ты домохозяйкой была! В прошлом году я так расстроилась, так расстроилась! В деревню к нам приехал гость знатный да молодой! Как раз бы для тебя! Охотник-рыболов! Рыбы сколько приносил! Задаром! Говорит, всё равно погибнет! Купил он наше озеро с потрохами! Ой, Игнат, я ведь не закрыла ограду! Забылась, полуротая! Зайдёт кто, вынесут всё!
– Иди! Иди-иди! Я посторожу! Много нас здесь! Не сбежит! – заверил старую клячу расстроенный Игнат.
Обидно было старику, что такая дочь выросла.
– Мамаша! А где живут Ксанкины родители? – выходя из ограды, услышала женщина, и в сердце словно что-то ёкнуло.
– А зачем вам?! Не знаем мы Ксанку! Езжайте отседова! – выпалила отрешённая мать, как отладила.
– Ладно! Поеду дальше! – и статный молодой человек залез в свой дорогущий джип.
Женщина едва добралась до избы деда Егора.
– Пропустила, поди, чего? – спросила жена у мужа.
– Да всё по-старому! – успокоил женщину Игнат. – Накормил он их! Малец-то оголодал! Видно, в городе плоха жизнь!
– Искали её! – сообщила жена, но муж промолчал, сделав вид, что ничего не понял.
В избу зашёл посторонний человек. Дед Егор сразу же забеспокоился, кто да откуда.
– Судить мы здесь собрались молодку с ребёночком, убившую своего мужика! – отрапортовал старик.
Мужчина вышел из избы и вскоре зашёл снова, не один, в сопровождении военизированной охраны. Трофим Борисович по ошибке понял, что это прибыл наряд полиции. Ведь он уже успел позвонить куда следует и расписал это дело – как повышенной опасности. Ждали омоновцев.
– Что здесь происходит? – спросил молодой человек, проходя в передний угол и видя там сидящих на кровати Ксану, свою ненаглядную жену, и Антошу, своего любимого сыночка.
– Ждём ваших указаний! Я все документы оформил уже, как надо! Убийство здесь! Вот свидетели! Проверяйте! – по уставу отчитался Трофим Борисович.
– Какое убийство?! Вы здесь все с ума посходили! Это – моя жена! А это – мой сын! А я – председатель Курганского областного суда! Правильно мне говорили, когда я ехал сюда, чтобы я не совал носа своего! Ну, ничего! Я поставлю всех вас на место! А вы куда смотрели? – и грозный мужчина обратился к участковому. – За такое дело я могу сейчас спокойно вас лишить звания!
Родители Ксаны всплеснули руками. Свидетели – тоже. У всех будто язык отнялся.
– Мать! – ткнул пальцем Игнат свою жену. – Наша Ксанка, видно, нашла своего принца в городе-то! Глянь-ка! До чего же хорош! При кустюме! Извиняться будем! Давай встречать гостей! Ну, с кем не бывает! Старость – не радость! Молодость – не жизнь! Всё друг другу надо простить! С судьёй не поспоришь!
– Пошла я тогда! Сам тут командуй! А я пока стол накрою да приберу хламишко в ограде!..
Благодарю за прочтение! Спасибо, что нашли время и уделили мне своё внимание!
