Римский флот — звучит гордо, почти как «римское право» или «римская баня». И то и другое — результат копирования с последующим усовершенствованием. По-латыни это называлось «classis Romana», а на практике означало: «Всё лучшее — заимствовано у соседей, только без фанатизма».
Римляне редко изобретали что-то новое. Проще было посмотреть, как делают греки, финикийцы, — и сделать то же самое, только чуть больше, чуть тяжелее, чуть менее изящно. Получился флот, в котором сошлись лучшие корабельные решения античного Средиземноморья, склеенные между собой римской пунктуальностью и государственной паранойей.
Римляне держали флот под рукой не потому что море их манило. А потому что так надо для величия — чтобы не возникало у соседей соблазна сунуться без приглашения. Как заметил Вегеций — военный аналитик в тоге и с досадой на лице — «флот нужен, чтобы им не пришлось пользоваться». Логика простая: если ты вооружён до зубов и слегка неадекватен, с тобой никто не захочет связываться.
Впервые о римских боевых кораблях всерьёз заговорили в V веке до нашей эры. Правда, «боевые корабли» тогда были скорее лодки с амбициями. Ливий в своём неторопливом стиле рассказывает о битве при Фаденах — 426 год до н. э. — где римляне выпустили на воду несколько посудин, чтобы показать: у нас, мол, тоже есть свой флот. Пусть пока небольшой, но официальный.
Сами по себе корабли были похожи на всё, что плавало вокруг — на финикийские, греческие, в какой-то степени даже на египетские. Но у римлян был свой подход: если чего не хватает — приделаем башню. Если враг не хочет сдаваться — забросим его железякой. Так на кораблях появились баллисты, штурмовые мосты «вороны» и даже башни для особо впечатляющих сражений. А заодно — постоянная морская пехота. Без неё, как без вина на пиру, бой шел неохотно.
С палубой или без: нюансы морской архитектуры
Римские корабли — вещь солидная. В среднем — как современный микроавтобус, только шире, длиннее и пахнет не дизелем, а кипарисом и воловьими шкурами. По вечерам они стояли себе в гаванях, отражались в воде мозаикой — будто сцена из какой-нибудь «Одиссеи». Только вместо Одиссея — скучающий центурион, мечтающий о доме и простых радостях: виноград, тёща, мирный день без тревоги.
Римляне любили масштаб. Если строить корабль — то чтобы был больше, тяжелее, заметнее. Иногда такие гиганты обшивались бронзой, для пущего лоска и защиты от чрезмерно темпераментных противников. На случай ветра — пара-тройка мачт, но всё это убиралось перед боем, чтобы не мешало сражаться и не свистело лишний раз. Паруса — в чехлы, мачты — на палубу, а по бортам вывешивались мокрые воловьи шкуры, чтобы не загореться от очередной карфагенской ракеты. Битва должна проходить организованно, без спонтанных возгораний.
Времена были неспокойные, а верфь — почти как хлебопекарня. Материалы запасали заранее: дерево сушили, доски не спешили пускать в дело. Ведь если построить корабль из сырого бревна, он пойдёт трещинами, а трещины на корабле — верная примета неудачи. Даже дерево советовали рубить строго по лунному календарю: только с 15 по 22 число месяца, иначе рискуешь вместо либурны получить корзину для рыбы. И если соединять — то лучше медью, а не железом: железо ржавеет, а медь держится как новая даже в самой солёной воде.
Скорость — отдельная история. Самыми шустрыми были триремы. По расчётам современных энтузиастов, вроде реконструкции «Олимпии», трирема могла выжать до девяти узлов, если вёслами работали не философы, а нормальные гребцы. Впрочем, большинство античных авторов настроены скептически: триеры, мол, выше семи узлов не прыгали, и этим гордились. Квинквиремы — корабли покрупнее — развивали три-четыре узла, но выглядели угрожающе, как легионер после второй кружки вина: медленно, но убедительно.
В итоге римляне строили быстро и много. За пару месяцев — новая квинквирема, сразу в строй. На пике своих амбиций во время Пунических войн они клепали корабли десятками, а то и сотнями. Служили эти суда верой и правдой лет по тридцать, если, конечно, не натыкались на карфагенские амбиции или на римскую же экономию.
Кто сидел на вёслах, кто командовал — римский экипаж без прикрас
Экипаж римского корабля — это нечто среднее между армейской казармой и рыночной площадью, только с запахом смолы и недосыпом. В республиканские времена на вёслах сидели вольнонаёмные специалисты — люди в меру независимые и в меру голодные. Работали за плату, да и на корабль шли не из патриотизма, а по расчёту: флот — дело выгодное, если не тянуть носом морскую воду.
Когда война становилась отчаянной — например, во Вторую Пуническую, — римляне махнули рукой на всякие церемонии. На вёсла сажали даже бывших рабов, а иногда и пленных. Главное, чтобы грёб, а про свободу — потом поговорим. В мирное же время гребцы снова были люди свободные, и можно было выбрать: плыть в Сиракузы или остаться дома с тёщей.
Внутри корабля всё было строго по армейскому уставу. Каждый экипаж — своя «центурия». Командовать доверяли двум главным персонажам. Первый — триерарх, вроде начальника станции метро: отвечает за курс, не ругается с пассажирами и, по возможности, держит лицо в любой буре. Второй — центурион. Он командует морской пехотой и отвечает за дисциплину, шум и порядок, особенно если запахло жареным.
Флотом в целом поначалу управляли два дуумвира. Такая классика римского раздвоения ответственности: если случится беда, всегда можно сказать, что виноват коллега. Позже появились префекты — почти адмиралы, только без привычки пить ром по утрам. А бывало, что флотом командовал сухопутный вояка: ему вообще было всё равно — хоть на корабле, хоть на колеснице, лишь бы враг был найден и обезврежен.
В общем, экипаж римского корабля был разношёрстный и шумный. Каждый гребец мечтал оказаться на берегу, каждый центурион — отличиться в отчёте, а каждый триерарх — дожить до следующей зарплаты.
Как римляне воевали на воде (и иногда — как умели)
Римская тактика на море — это всегда нечто среднее между сводом военных хитростей и бытовым здравым смыслом. С дальними походами римляне не дружили: корабли большие, людей много, ночью — всем на берег. Гребцы, морская пехота, офицеры, капитаны — вся эта компания с наступлением темноты вываливалась на сушу и строила палатки, как на летнем пикнике, только вместо песен у костра — бодрые разговоры о шторме, таранных ударах и о том, кого в последний раз сдуло за борт.
Долгие переходы римляне не любили: корабли шли вдоль берега, осторожно, как прохожий ночью по тёмной улице. Почему так? Во-первых, экипажи большие — запасов не напасёшься. Во-вторых, даже самый грозный военный корабль превращался в щепку, если внезапно налетал шторм. Стихия была неумолима — за одну Пуническую войну Рим потерял на бурях больше двухсот кораблей. Торговые суда плавали по морю куда смелее: не потому что были храбрее, а просто меньше, проворнее, да и пиратов особо не привлекали.
Классика морского боя — таранный удар. Погнал, прицелился, бах — и вот уже вражеский корабль идёт ко дну или, как минимум, теряет всякое желание продолжать спор. А там уж в ход идут абордажные мостики. Тут римляне отличились: придумали свой «корвус» — абордажный ворон с железным клювом. Прямо инженерный привет от сухопутной армии. Сначала к нему отнеслись скептически — мол, слишком сложно, слишком тяжело, но практика показала: иногда проще забраться на корабль врага по мосту, чем догонять его по волнам.
Со временем простое бодание таранами уступило место артиллерийской дуэли. На палубах появились баллисты, скорпионы, пращи, луки и прочие предметы для обмена аргументами на расстоянии. Крупные корабли обрастали башнями и бойницами — вроде плавающих крепостей, но с непременным запахом сырой рыбы и страхом перед штормом.
Победить противника стремились хитростью. Ассеры — длинные балки с железом на концах — служили таранами и для людей, и для досок. Серпы на шестах — чтобы срезать такелаж. Топоры — чтобы перерубать рули. В бою каждый проявлял фантазию, ведь судьба порой зависела от одного удачного удара по швартову.
Широко шли в дело и зажигательные стрелы: пакля, нефть, сера, асфальт — всё это горело и летело по ветру. Пока триеры с таранами медленно уходили в прошлое, на их место выходили тяжёлые многопалубные монстры — платформы для баллист, или, наоборот, маневренные либурны, которые было трудно поймать и ещё труднее потопить.
Смена эпох и противников в Средиземноморье изменила и тактику. Теперь римский флот — это уже не эскадра для решающей схватки, а инструмент поддержки армии, разведки, высадки десантов, борьбы с пиратами и охраны торговых путей. Боевая задача — скоординироваться с легионами, прижать врага к берегу, выманить на мелководье, устроить засаду у пролива.
Римляне были внимательны к деталям: атаковать лучше тогда, когда у врага устали руки, встречный ветер, плохая стоянка или, на худой конец, утро понедельника. Классическим построением считался «серп»: фланги выставлены вперёд, центр выжидает, лучшие экипажи на крыльях. С такой тактикой неприятеля можно было охватить и спокойно забросать стрелами, пока он не опомнился.
Не забывали римляне и про штурм городов с моря. Здесь в ход шли специальные устройства — например, самбука: мост-подъёмник, похожий на музыкальный инструмент и столь же капризный в настройке. Однажды Марк Клавдий Марцелл пытался взять Сиракузы с моря — не вышло. Против него работали не только стены, но и машины Архимеда, а против таких аргументов у римлян не нашлось даже вороньего моста.
Как римляне торговали всем, что не приколочено к пирсу
Римляне всегда любили хорошие вещи: туники по сезону, вино без уксуса, оливковое масло без песка. Всё это нужно было где-то брать, а значит — вести морскую торговлю, желательно с прибылью. Торговля для римлян была не просто делом — скорее привычкой. Ладья за ладьёй, трюм за трюмом — всё шло, плыло, везлось: от испанских серебряных слитков до черноморской селёдки.
Но аппетиты империи были шире, чем родные берега. Через египетские порты на Красном море караваны отправлялись в Индию — за специями, тканями, сказками. Вплоть до того, что какой-нибудь купец из Остии вполне мог поужинать рисом, выращенным где-нибудь в долине Ганга. А потом рассказать соседям, что индийский перец не идёт ни в какое сравнение с местным.
С Китаем торговля была делом сложным и небыстрым — всё через посредников, всё по рукам. Шёлк для римлян был загадкой, дорогой тайной, за которую дамы платили целыми состояниями. Римская знать охотно выменивала золото на лёгкую восточную ткань, а потом негодовала по поводу оттока ценного металла в неизвестном направлении.
Археологи любят находить римские монеты в самых неожиданных местах. Индия, Цейлон, Малабарский берег — монеты Августа и Тиберия там валяются чуть ли не под каждым баньяном. Даже в Китае — в старых портовых городах — обнаружили больше сорока римских монет. Порой монета оказывалась настолько не на своём месте, что начинаешь думать: то ли римляне были настоящими путешественниками, то ли археологи слишком азартны.
Остров Окинава, XIII век — две римские монеты эпохи Константина. Как попали? Загадка. Может, их принёс ветер истории, а может, поздний коллекционер. А вот Исландия — там нашлись монеты времён Марка Аврелия и Диоклетиана. Или торговцы заблудились, или римские сестерции лучше всего подходят для расчёта за сушёную треску.
В общем, римская морская торговля была вездесущей. Даже если корабли иногда тонули, а монеты разлетались по миру — главное, что из любой дали в Рим всегда возвращались: то ангорская шерсть, то китайский шёлк, то воспоминания о дальних берегах.