Вереюхин обрадовался, когда услышал от своего сына Семена:
— Пап, жениться буду, на Наде Самоловой. Что скажете?
— Женись сын, давно пора. Насчёт свадьбы не переживай, сделаем, ты же у нас единственный в семье.
Всем Надя была хороша: и работящая, и красавица, каких поискать, и семья у неё порядочная. Замечательные из Самоловых выйдут сваты!
Вереюхин улыбнулся сыну и пожал ему руку:
— Одобряю твой выбор. Ты сходи намекни своей зазнобушке, что мы завтра с матерью придём свататься. Да долго там не будь, я баню затопил, попаримся.
Жена Вереюхина, Наталья, была счастлива, и как только Семён убежал к своей ненаглядной, хвастаться, тоже побежала к соседке, делиться радостью.
А Вереюхин посидел малость за столом, подумал о предстоящей свадьбе сына, и вдруг почувствовал, что и его распирает изнутри, от счастья.
И так ему захотелось поделиться с кем-нибудь радостью.
«А схожу-ка я, к будущему свату, Ивану Феофилактовичу» — решил он.
Собрался, пиджак на себя надел, праздничный, за пазуху «шкалик» спрятал, и пошел к дому будущих родственников.
У дома Самоловых встретил сына, Семена, тот шагал радостный, с улыбкой до ушей.
— Ну что, сказал Надьке, что свататься завтра заявимся? — поинтересовался Вереюхин.
— Сказал. Визг стоял, на всю деревню, обрадовалась. Я домой пойду, надо костюм праздничный на завтра погладить.
— Иди давай, жених. Теперь и я схожу, выманю на улицу Феофилактовича, маленько посидим с ним, побалакаем.
***
На крыльце дома Самоловых, Вереюхин замялся, думая о том, что скажет, когда постучится в дверь.
«А ничего не скажу. Спляшу им вприсядку, сами догадаются и за стол пригласят» — подумал он.
Дверь дома, как и окна, были раскрыты настежь. Оно и понятно — теплынь августовская стоит, только марлей сверху задрапировали, от комарья.
И тут Вереюхин забыл куда шел.
— Ванька-а!? — во весь голос гаркнула в доме Татьяна, мама Нади. Голос её оказался неприятным.
— Чего расселся? А ну подымай свою *пятую точку* с дивана! Дуй в курятник, лентяй, поймай курицу, хочу ощипать её и зажарить.
— Мама! — послышался капризный крик Нади. — А что я надену завтра?
— Надень желтое платье!
— Оно не налазит!
— Уже? В кого хоть ты уродилась, «громадина». В папашу однако. Я в твоем возрасте худенькой была! Иди к Тамарке Захаровой, попроси у неё на время платье.
— А может новое мне купим, мама?
— Не собираюсь деньги тратить. Нам ещё свадебное придётся покупать! Эх, дочка, задала задачку. Итак еле концы с концами сводим, ещё и ты замуж собралась.
— Вы что, «голой» собрались меня замуж выдавать? Я вас ненавижу, мама!
— Ах, ненавидишь, тогда замуж выходи и проваливай! Пусть Сёмкины родители с тобой маются! А я в кои-то веки хоть отдохну от тебя, лентяйки!
— Ой, да я с радостью от вас сбегу, мама! — закричала Надя.
Вереюхин испугался криков, даже ноги отнялись от страха, сел под окнами дома, чтобы его не увидели хозяева,
а пока сидел, услышал ещё много всякого неприятного.
***
Домой Вереюхин вернулся притихший.
Жена, Наталья, собиралась в баню, она крутилась у зеркала и напевала что-то под нос.
— Коля, — позвала она, — чего стоишь, как неприкаянный. Айда в баню, я веничек дубовый запарила.
— Пошли, — вздохнул Вереюхин.
В бане он сел на лавку и задумчиво протянул:
— Наталья-а… Я сейчас ходил к Самоловым, а там рёв стоит, на весь двор. Татьяна с Надей ругаются.
Жена, Наталья, перестала наливать воду в таз.
— Да ладно. Ругаются?..
— Ага. Грызутся меж собой словно две собаки. Неприятно даже.
Наталья постояла, подумала и вышла из бани, стала одеваться.
— Ты куда, Натаха?
— А схожу тоже послушаю, чего там ругаются.
***
…Через пятнадцать минут, когда Вереюхин лежал на верхней полке в бане расслабленный, тихо зашла жена и села на лавку прямо в халате.
Она была растеряна и бледна.
— Ты чего, Наташка?
— Да вот, ходила я до Самоловых, а они и впрямь ругаются.
— А-а… А чего смурная такая?
— Ой, Коля. Я там такое слыхала… Татьяна на дочь ругается, кричит, получше что-ли не могла найти партию. Вцепилась, говорит, в Сёмку, у которого ни кола, ни двора… Это как-же так получается, сын наш, недостоин Надьки?
Вереюхин спустился с лавки.
— Ну… ты же тоже за меня не хотела идти замуж. Ругалась, что я бедняк, а потом, ничего, сладилось…
Наталья всхлипнула и вскочила:
— Почему я должна выслушивать гадости про моего сына? Чем Сёмка для Самоловых плох? Можно подумать, Надька у них раскрасавица, с богатым приданым! А вот не пойду я свататься! Поговори с сыном, пусть отменяет всё! Не нужна нам такая «цаца», Семён ещё молод, другую невесту найдет!
***
На другой день все в доме Вереюхиных ходили хмурые.
Семён пытался донести до матери, что их с Надей чувства взаимны и не должны зависеть от родительских обид, однако Наталья слушала его вполуха и стояла на своём:
— Никакого сватовства не будет, я к Самоловым не пойду.
Семён заламывал руки:
— Да ты что мама, уже вся деревня знает, что я сегодня свататься иду!
— А теперь пусть узнают, что ты передумал!
— Это будет означать позор для Нади!
— Так она же опозорится, не мы. Ничего страшного, сын, люди погалдят и забудут. Зато тебе не придётся с Надькой всю жизнь жить!
Семён метнулся к отцу, но Николай стоял, опустив голову.
Тогда парень в сердцах отбросил свой наглаженный костюм и ушел из дома в чем был.
Вереюхины посмотрели ему вслед из окна.
— Гляди-ко, домой к Самоловым зашел. Ой дурак…
Наталья принялась мыть и без того чистое окно, стараясь отвлечь себя от нехороших дум, однако дело не шло.
Вереюхин побродил по дому, не зная куда себя деть, затем принялся собирать рыболовные снасти.
Он задумал сходить на рыбалку, чтобы как-то успокоить сдавшие нервы.
И вообще он уже жалел о том, что сболтнул лишнего Наталье.
И сына он жалел, и Надю. И даже Наденькину мамашу.
Ну покричала бабонька по-хозяйски, «покудахтала», с кем не бывает?
Её тоже понять можно. На её плечи скоро лягут расходы на свадьбу. Да и за дочку Татьяне наверное, страшно.
Шутка ли, отдать дочь в чужую семью.
Так что в любой семье кричат и ругаются.
— Ко-оль, — вдруг испуганно позвала Вереюхина жена. — Глянь, Самоловы, в составе всей семьи, да вместе с Сёмкой, к нам идут! Ещё и бабка-Самолова с ними. И даже дед с костылями ковыляет позади.
Вереюхины посмотрели друг на друга.
— Нехорошо то как. Что Сёмка им наговорил?..
— Дак, сказал поди, что мы не хотим свататься. Ой, варнак, прибила бы его. Смотри, всю их семью к нам тащит! А может закроемся в доме и не пустим их?
Вереюхин растерялся:
— Ты что, не впустишь в дом больного деда? Да нас потом все соседи засмеют! Давай так: я спрячусь в подполе, а ты беги прячься на чердак!
Наталья задышала тяжело и часто:
— Ой, у меня кажется, давление поднялось. А может огородами успеем убежать?!
— Поздно огородами, Наталья! Не видишь, все соседи выстроились у окна? Увидят, как мы убегаем, позора не оберёмся.
Дальше действовали тихо: Николай спустился в подпол, а супруга, закрыв за ним дверцу и застелив сверху пол половичком, кинулась бежать сначала в сени, потом в кладовку, оттуда по приставной лестнице полезла на чердак.
***
Семён был не в духе, он зашел в дом и закричал:
— Мам, пап, выходите, я невесту привёл!
Никто ему не ответил.
Самоловы, мявшиеся в дверях, тихо переглядывались, пока Семён обходил комнаты.
— Да вы проходите в дом, родители наверное в магазин ушли. Ну или к соседям побежали, пойду поищу их.
Вереюхин, притаившийся в подполе, сидел тихо-тихо словно мышь и прислушивался к тому, что происходило наверху.
«Ну Сёмка, ух я его!» — вздыхал он.
А в доме между тем, Самоловы, оставшиеся всей семьёй одни, стали переговариваться.
— Чтой-то таз с водой у окна стоит. И окно мокрое, будто его мыли. А ну Надька, иди окно домывай, потом воду выплеснешь во двор.
Надя повиновалась, а Самоловы переглянулись между собой.
— Так сваты себя не ведут, — тихо протянула Татьяна. — Свататься хозяева не пришли, дома нас не ждут… Это ты виновата Надька, тебя даже замуж не хотят брать!
Надя расплакалась:
— А я то причем? Это ваша вина, мама. Сёма мне шепнул по-секрету, что его отец слышал, как вы кричали вчера. Конечно они испугались. Кто захочет породниться с нами, вы же скандалистка, мама!
— Она права, — поддержал дочь Иван. — Всё ты, Татьяна, вместо того чтоб порадоваться за дочь, начала кричать. То тебе Надька поперёк горла встала, то тебе Семён плох. А парень смотри какой орёл, не послушал родителей, пришел свататься!
Татьяна замолчала, признав свою вину.
Затем в дом вбежал Семён и заявил радостно:
— Я всех соседей обежал, говорят, мать с отцом не выходили из дома. Мать видели с тряпкой у окна пять минут назад. Значит, где-то в доме прячутся.
Вереюхин в подполе аж зажмурился.
«Тьфу ты, и действительно варнак. Хуже предателя.»
…Когда Семён открыл подпол, Николай сам вышел, держа банки с соленьями в руках.
— Ого, — притворно протянул он, оглядев гостей. — Что-то вы быстро. А я думаю, дай слажу в подпол за огурцами и салатами.
Все гости в доме молча смотрели на хозяина.
— Пап, а мать то где? — закрыв подпол, поинтересовался Семён.
— А она же за вяленой рыбой полезла на чердак. Пойду схожу за ней, а ты пока чайник ставь.
Пришлось «сдаваться».
Наталья с виноватым видом спустилась с чердака и вошла в дом.
Татьяна, с не менее виноватым видом улыбнулась ей:
— Привет Наташ. А мы уж заждались вас. Я курицу в духовке запекла, купила торт, хрукты и бутылку «красненькой».
— Правда? — растерянно улыбнулась хозяйка. — Ой, а вчера сын говорил что пойдёт к вам свататься… И представляете, я ж его слова за шутку приняла. Говорю ему, ну куда ты жениться собрался то? Куда молодую жену приведешь? За душой-то ничего нет, ни кола, как говорится, ни двора… варнак такой.
Татьяна неуверенно засмеялась:
— Ну это ты зря на сына наговариваешь, Наталья. Мы и сами богатыми сроду не были. Помнится, я замуж шла без приданого. Да и помогать будем молодым, что уж теперь.
Слово за слово, неудобство и стеснение стали исчезать, растворяясь в улыбках будущих родственников.
Через час все уже сидели за столом в доме Самоловых. Ещё через час пошли пьяные признания и высказывания претензий. Но в-целом, все закончилось взаимопониманием и объятиями.
Надежду просватали и через два месяца сыграли свадьбу.
А о том, как Вереюхины накануне сватовства «играли в прятки», вспоминали со смехом.