Детская поликлиника встретила Настю яркими плакатами о правильном развитии ребенка и запахом антисептика, смешанным с ароматом дешевого детского мыла.
Она прижала к груди завернутого в розовое одеяльце Сонечку, чувствуя, как дрожат руки. Три месяца материнства оставили на её лице тёмные круги под глазами, а в душе — постоянное чувство, что она всё делает не так.
"Ну что, мамочка, как у нас дела?" — врач-педиатр Марина Леонидовна, женщина лет пятидесяти с вечной указкой в руке, улыбнулась слишком сладко. Настя невольно прижала дочь крепче.
"Вроде нормально... Соня хорошо кушает, спит..." - начала она отчитываться.
"А на животик выкладываете? По пятнадцать минут каждый час?" — указка замерла перед Настиным носом, как обвинительный перст.
"Ну... не каждый час, конечно, но несколько раз в день..." - оправдывалась мамочка.
Брови врача поползли вверх.
"Мамочка, в три месяца ребёнок должен..." — дальше последовал список из двадцати пунктов, который Настя уже слышала в роддоме, в женской консультации, от соседки по площадке и даже от кассира в магазине, продавшей ей памперсы.
Когда они вышли из кабинета, Настя почувствовала себя так, будто провалила самый важный экзамен в жизни.
В коридоре её остановила женщина с коляской, в которой мирно посапывал пухлый карапуз.
"Ой, какая крошечка! — незнакомка заглянула в одеяльце. — А что так худенькая? У меня Ванюша в три месяца уже восемь кило весил!"
Настя машинально улыбнулась и поспешила к выходу, но у дверей её перехватила ещё одна "доброжелательница".
"Девочка, вы что, в таком холоде без шапочки ребёнка несёте? Уши застудите!"
На улице Настя глубоко вдохнула морозный воздух, пытаясь унять дрожь в руках. Сонечка мирно посапывала, не подозревая, какая неудачная мать ей досталась.
Дома, покачав дочь на руках, Настя включила телевизор — тихонько, чтобы не разбудить малышку. На экране строгая женщина в белом халате вещала: "Просмотр телевизора в присутствии детей до трёх лет приводит к необратимым изменениям в мозге..."
Настя выключила телевизор и расплакалась.
Всё, что она делала, оказывалось неправильным. Кормит грудью — мало молока. Даёт смесь — "ой, вы что, это же химия!". Пеленает — "ну кто сейчас пеленает!". Не пеленает — "как можно, у ребёнка же ножки кривые будут!".
"Ну что, как наша девочка?" — вечером спросил муж, целуя Настю в макушку. Она только всхлипнула в ответ, прижимая к себе подушку.
"Опять все кругом знают, как правильно, да?" - ответила она шмыгая носом.
"Знаешь..." — муж осторожно взял Сонечку на руки, — "а помнишь ту сумасшедшую кошку, что мы подобрали у подъезда? Она же всех наших гостей кусала, а мы её любили. И ничего, выросла в нормальную кошку."
Настя фыркнула сквозь слёзы:
"Ты сравниваешь нашего ребёнка с бродячей кошкой?"
"Я сравниваю советы всех этих знатоков с её укусами, - пояснил муж. - Раздражает, больно, но если не обращать внимания — заживаёт само. Всё пройдёт."
Ночью, вставая к кроватке на очередное кормление, Настя вдруг поняла. Все эти "идеальные матери" с их "правильными советами" тоже когда-то были такими же растерянными, как она.
Просто теперь, когда их дети выросли, им удобнее думать, что они всё делали правильно.
Они просто забыли, каково это — не спать ночами, бояться каждого чиха и чувствовать себя худшей матерью на свете.
Утром, когда соседка снова начала рассказывать, как её дочь в три месяца уже ползала, Настя просто улыбнулась:
"Как интересно! А моя пока только улыбаться научилась. Но зато как!" — и гордо вошла в лифт, не дав вставить ни слова.
Дома она включила телевизор негромко. Соня лежала на животике и пыталась дотянуться до погремушки.
"Пусть осуждают, — подумала Настя, гладя дочку по спинке. — Главное — мы-то с тобой знаем, что всё будет хорошо. да, доченька?"