– Ты не отец моему ребёнку, понял? – Надежда стояла у окна, крепко вцепившись побелевшими пальцами в подоконник. За стеклом шуршал ноябрьский дождь, превращая мир в размытое серое пятно.
Андрей замер в дверях кухни, держа в руках детскую кашу, которую только что разогрел. Вся его высокая фигура будто застыла, лишь глаза — широко распахнутые, растерянные — продолжали жить.
– Что ты сказала? – он медленно поставил тарелку на стол, расплескав часть содержимого.
– Что слышал, – Надежда резко повернулась, скрестив руки на груди. Получился такой защитный жест, словно она готовилась к удару. – Даня не твой сын. Никогда им не был.
Андрей опустился на стул, не чувствуя ног. В соседней комнате мирно посапывал их — нет, её — двухлетний сын. Смешной кудрявый мальчишка с карими глазами и ямочками на щеках. Глаза — как у Надежды. А ямочки — совсем как у него самого. По крайней мере, так всегда говорили друзья и соседи.
– Но у него же... у него мои ямочки, – произнёс Андрей единственное, что смог выдавить из себя.
Надежда горько усмехнулась.
– У Сергея такие же. Я просто не замечала раньше.
Сергей. Это имя ударило под дых похлеще любого кулака. Лучший друг. Свидетель на их свадьбе. Крёстный их ребёнка. То есть, не их — её и Сергея.
– Как давно? – хрипло спросил Андрей.
– Что именно?
– Всё. Как давно вы... И как давно ты знаешь, что Даня — не мой?
Надежда отошла от окна, села напротив. Их разделял только кухонный стол — и пропасть длиной в два года жизни.
– Это было всего один раз, – она смотрела в столешницу, не поднимая глаз. – За неделю до нашей свадьбы. Я ездила к родителям, помнишь? А ты не смог. У тебя был аврал на работе.
Андрей кивнул. Помнил. Тогда он сутками не вылезал из офиса — закрывали важный проект. Ведь надо было обеспечить будущую семью, купить квартиру побольше, сделать ремонт.
– Сергей вызвался меня подвезти. По дороге мы заехали к нему — он хотел показать подарок для нас. Выпили шампанского за будущую свадьбу... И случилось то, что случилось.
– Но почему ты решила, что Даня — его? – Андрей всё ещё цеплялся за соломинку. – Ведь мы с тобой тоже...
– Я не решила. Я сделала тест на отцовство. Две недели назад.
– Две недели? И всё это время ты...
– Думала, как тебе сказать, – Надежда наконец подняла глаза. – Но когда ты сегодня начал говорить о втором ребёнке, я просто не выдержала. Не могу больше жить во лжи.
В соседней комнате что-то стукнуло, послышался тихий плач. Даня проснулся.
– Я пойду к нему, – Надежда быстро поднялась.
– Нет, – Андрей вскочил первым. – Я сам.
Он зашёл в детскую, где в маленькой кроватке сидел заспанный мальчуган с покрасневшими от плача щеками. Увидев Андрея, малыш сразу протянул к нему ручки.
– Папа! На ручки!
Андрей машинально подхватил тёплое детское тельце, прижал к себе. От Данечки пахло детским мылом, молоком и ещё чем-то особенным, родным — тем самым запахом, по которому всегда узнаёшь своего ребёнка из тысячи других. Своего? Или не своего?
– Папа, мишка упал, – пожаловался Даня, указывая на плюшевого медведя, который свалился с кровати.
Андрей нагнулся, поднял игрушку одной рукой, не выпуская сына из другой. Сына. Что бы ни говорили тесты, что бы ни случилось две недели или два года назад, для Даньки он был и остаётся папой.
– Дань, а пойдём кашу есть? Я её специально на молоке сварил, как ты любишь.
– Пойдём! С вареньем?
– С вареньем, – кивнул Андрей. – Только руки сначала помоем.
Он отнёс ребёнка в ванную, помог умыться, а потом усадил на детский стульчик на кухне. Надежда стояла всё там же, будто окаменев. Только взгляд метался от мужа к сыну и обратно.
– Дай тарелку, – попросил Андрей будничным тоном, словно не было этого страшного разговора. – И варенье достань, малиновое.
Она молча выполнила просьбу. Даня с аппетитом принялся за кашу, а родители — Андрей помедлил с этим словом в мыслях, но всё-таки не отказался от него — молча наблюдали.
– После завтрака я пойду, – тихо сказал Андрей, когда Даня увлечённо размазывал остатки каши по тарелке.
– Куда? – в глазах Надежды мелькнул испуг.
– Не знаю. К матери, наверное. Потом сниму что-нибудь.
– А как же...
– Как же Даня? – Андрей усмехнулся. – Ты же сама сказала — я ему не отец.
– Я не это имела в виду, – Надежда опустила голову. – Он тебя любит. Зовёт папой.
– Он маленький. Быстро забудет. Скажешь, что папа уехал в командировку. Потом — что папа остался жить в другом городе. А потом у него будет новый папа. Настоящий.
– Сергей не знает, – вдруг сказала она.
– О чём?
– Что Даня его сын.
Андрей удивлённо поднял брови.
– Так ты ему не сказала? Я думал, вы...
– Мы ничего, – Надежда покачала головой. – После той ночи я сказала Сергею, что это ошибка, что я люблю тебя и выхожу за тебя замуж. Он всё понял, извинился. Мы оба решили, что ты никогда не узнаешь. А потом... потом родился Даня, и я даже не думала, что он может быть не твоим. Он же так на тебя похож.
– Почему же ты решила сделать тест?
– Из-за Сергея. Он ведь переехал в Москву, помнишь? А месяц назад вернулся. Пришёл к нам в гости. Увидел Даню и... что-то такое появилось в его глазах. Какое-то узнавание. Он сказал тогда: «Надь, а он на меня в детстве похож, тебе не кажется?» И я испугалась. Сделала тест.
Андрей покачал головой.
– И что ты хочешь теперь?
– Я не знаю, – она беспомощно развела руками. – Я не хотела тебя терять. Но и врать больше не могу.
– Папа, я всё! – объявил Даня, гордо показывая пустую тарелку. – Гулять пойдём?
– Конечно, пойдём, – Андрей потрепал мальчика по вихрастой голове. – Только маме надо кое-что сказать. Иди пока, поиграй с машинками, я сейчас приду.
Даня убежал в комнату, гремя игрушками.
– Я соберу вещи, – сказал Андрей, вставая из-за стола.
– Подожди, – Надежда схватила его за руку. – Давай сначала поговорим. Всё обдумаем.
– О чём тут думать? – он высвободил руку. – Ты сама всё решила.
– Я просто сказала правду. Но это не значит...
– Не значит что? Что ты хочешь, чтобы я растил чужого ребёнка? Зная, что он от моего лучшего друга?
– Даня не чужой тебе! – в её голосе прорезались слёзы. – Ты его вырастил, ты его любишь!
– Любил, думая, что он мой. Теперь всё изменилось.
Андрей ушёл в спальню, достал с антресолей старую спортивную сумку. Начал методично складывать вещи — футболки, джинсы, носки. Будто делал это каждый день.
Надежда стояла в дверях, прижав ладони к лицу.
– Прости меня, – прошептала она.
– За что именно? – он продолжал собираться, не глядя на неё. – За то, что изменила перед свадьбой? Или за то, что два года врала мне в глаза?
– За всё. Я не хотела причинить тебе боль.
– Но причинила.
В дверном проёме показалась маленькая фигурка.
– Папа, ты куда? – Даня прижимал к груди любимого плюшевого мишку. – Ты насовсем уходишь?
Андрей застыл с рубашкой в руках. Посмотрел на мальчика — своего мальчика, которого укачивал ночами, когда резались зубки, с которым строил замки из песка на пляже прошлым летом, которому читал сказки перед сном.
– Нет, Дань. Папа просто... папе нужно поехать к бабушке. На несколько дней.
– А можно я с тобой? К бабушке?
Андрей встретился взглядом с Надеждой. В её глазах было столько боли и мольбы, что у него сжалось сердце.
– Не сегодня, малыш. Но мы обязательно съездим к бабушке потом. Вместе.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Он поцеловал мальчика в макушку, вдохнул родной запах детских волос. Застегнул сумку, перекинул ремень через плечо.
– Я позвоню.
Надежда кивнула, не в силах произнести ни слова.
Андрей вышел из квартиры, спустился на лифте, вышел во двор. Моросил всё тот же нудный ноябрьский дождь. Открыл машину, бросил сумку на заднее сиденье. Сел за руль, но не завёл мотор. Сидел и смотрел на освещённые окна их квартиры на пятом этаже. Там, за этими окнами, остались два человека — женщина, которую он любил, несмотря ни на что, и мальчик, которого он считал своим сыном.
Телефон в кармане завибрировал. Сергей. Как будто почувствовал.
– Да, – ответил Андрей после пятого звонка.
– Привет, друг! – голос Сергея звучал бодро и весело. – Как дела? Давно не виделись!
– Нормально, – Андрей сжал руль так, что побелели костяшки пальцев.
– Слушай, я тут подумал — может, встретимся? Посидим, как раньше, пивка попьём. Я по вам соскучился — по тебе, по Надьке, по крестнику моему.
– По крестнику, – эхом отозвался Андрей.
– Ага. Даньку на днях видел во дворе, с Надеждой гуляли. Вырос-то как! Копия ты, только глаза Надькины.
Андрей молчал. В трубке слышалось дыхание человека, который когда-то был его лучшим другом. Человека, который даже не подозревал, что он — настоящий отец Данилы.
– Что молчишь? Обиделся, что давно не звонил? Так я же говорил — запарка на работе была. Сейчас вот выдохнул немного, решил старых друзей навестить.
– Надя тебе не звонила сегодня?
– Нет, а что? – в голосе Сергея послышалось беспокойство. – Что-то случилось?
– Ничего, – Андрей помолчал, собираясь с мыслями. – Слушай, давай встретимся. Прямо сейчас. Есть разговор.
– Серьёзно? Ну давай! Я сейчас в центре, могу подъехать куда скажешь.
– Знаешь кафе «У Палыча»? На Набережной.
– Конечно. Через полчаса буду.
Андрей завёл машину, но не поехал сразу. Ещё раз посмотрел на окна, где мелькнул силуэт Надежды. Она наверняка видела его машину, всё ещё стоящую у подъезда. Ждала, что он вернётся? Или боялась, что уедет навсегда?
Он достал телефон, набрал её номер.
– Ты ещё не уехал? – спросила она вместо приветствия.
– Нет. Сергей звонил, хочет встретиться.
Пауза. Долгая, тяжёлая.
– Ты ему скажешь?
– Не знаю, – честно ответил Андрей. – Может, это его право — знать, что у него есть сын?
– А как же... мы?
– А что — мы? Ты же сама всё разрушила.
– Я знаю, – её голос дрогнул. – Но я не хочу тебя терять. Мы можем... не знаю, попробовать всё исправить? Ради Данечки. Он ведь ни в чём не виноват.
Андрей смотрел на дождь, стекающий по лобовому стеклу. Капли сливались в причудливые узоры, искажали очертания мира за окном. Как и его жизнь сейчас — всё перевернулось, исказилось, потеряло чёткость.
– Дай мне время, – наконец сказал он. – Мне нужно подумать. И поговорить с Сергеем.
– Что ты ему скажешь?
– Ещё не решил. Но он имеет право знать.
– Андрей, – её голос стал тихим-тихим, – я люблю тебя. Только тебя. Всегда любила.
Он не ответил. Положил трубку, поехал в сторону набережной. В голове крутилось столько мыслей, что начинала болеть голова. Как рассказать другу, что тот — отец его сына? Стоит ли вообще говорить? А если стоит — что потом? Как делить ребёнка на троих? И хочет ли Сергей вообще быть отцом?
В кафе было немноголюдно. Сергей уже сидел за столиком у окна, с двумя кружками пива. Всё как раньше, когда они регулярно встречались поболтать, обсудить футбол, работу, жизнь.
– Вот и ты! – обрадовался Сергей, когда Андрей подошёл к столику. – А я уж думал, передумал.
– Не передумал, – Андрей сел напротив, к пиву не притронулся.
– Что-то ты мрачный какой-то, – Сергей нахмурился. – Точно всё в порядке?
– Нет, – честно ответил Андрей. – Не в порядке.
– Что случилось? С Надей что-то? С Данькой?
– С ними всё нормально. Это у нас с тобой проблемы.
Сергей отставил кружку, напрягся.
– Какие ещё проблемы? Ты о чём?
Андрей долго смотрел на человека напротив. Человека, которого знал с института, с которым прошёл огонь и воду. Которому доверял как самому себе.
– Надя сделала тест на отцовство, – наконец произнёс он. – Даня — не мой сын.
Сергей вздрогнул, побледнел.
– Что? Как это — не твой?
– А вот так. ДНК не совпадает. Зато, думаю, с твоим совпадёт.
Повисла тишина. Только тикали часы на стене, да из кухни доносились приглушённые голоса.
– Она тебе рассказала, – наконец произнёс Сергей. Не вопрос — утверждение.
– Да. Сегодня утром.
– Слушай, я... – Сергей провёл рукой по лицу. – Я не знал, клянусь. Думал, он твой. Мы же всего один раз... И потом больше никогда. Я бы никогда...
– Но это случилось.
– Случилось, – эхом отозвался Сергей. – И что теперь?
– Не знаю, – Андрей пожал плечами. – Я ушёл из дома. Точнее, собирался уехать к матери, но ты позвонил.
– И правильно сделал. В смысле, что позвонил, – Сергей нервно усмехнулся. – Надо же нам как-то... разобраться с этим всем.
– Разобраться? – Андрей невесело усмехнулся. – И как ты себе это представляешь? Будем Даньку на выходные делить? Или ты на усыновление подашь?
– Я не знаю, – растерянно произнёс Сергей. – Я даже не думал, что у меня может быть ребёнок. Тем более — от Нади. От жены лучшего друга.
Андрей смотрел на него и понимал — Сергей действительно не знал. И сейчас был в не меньшем шоке, чем он сам этим утром.
– А ты хотел бы... быть ему отцом? – спросил Андрей.
– Я? – Сергей задумался. – Не знаю. С одной стороны, это же мой сын, получается. Родная кровь. С другой... Блин, Андрюх, я же даже не женат. Живу один, работаю сутками. Какой из меня отец? А ты Даньку с пелёнок растишь, он тебя папой зовёт.
– Да, зовёт, – Андрей кивнул. – Только я ему, оказывается, никто.
– Неправда, – Сергей покачал головой. – Отец — это не только тот, кто зачал. Отец — тот, кто воспитывает, кто рядом. Это ты, а не я.
– Красиво говоришь, – усмехнулся Андрей. – Только легко тебе рассуждать — тебя-то эта история никак не касалась. А теперь вдруг выясняется, что у тебя есть сын. И что? Ты готов от него отказаться?
– Я не знаю, – повторил Сергей. – Правда, не знаю. Мне нужно подумать. И с Надей поговорить.
– Поговори, – кивнул Андрей. – Она ждёт твоего звонка.
– А ты? Ты-то что будешь делать?
Андрей пожал плечами.
– Не знаю. Сначала думал — уйду насовсем. Но Данька... Он же ни в чём не виноват. Для него я — папа, единственный, которого он знает. И я его люблю, что уж тут скрывать. Хоть он и не моя кровь.
– А Надя? – тихо спросил Сергей. – Ты её простишь?
– Не знаю. Простить — может быть. Забыть — вряд ли. Но это уже наши с ней дела.
Они допили пиво в молчании. Каждый думал о своём.
– Ладно, – Андрей поднялся. – Я поеду. К матери заскочу, потом, наверное, домой вернусь. С Надей поговорим. С Данькой повидаюсь.
– А я? – Сергей тоже встал. – Мне что делать?
– Решай сам. Ты теперь отец, как ни крути.
– Андрюха, – Сергей вдруг положил руку ему на плечо. – Прости меня, а? Я не хотел, чтобы так вышло. Правда.
– Знаю, – Андрей кивнул. – Поэтому и не врезал тебе. Пока.
Они вышли из кафе, разошлись по машинам. Андрей поехал не к матери, как собирался, а домой. Поднялся на пятый этаж, позвонил в дверь своей квартиры.
Надежда открыла мгновенно, словно стояла за дверью. Глаза красные от слёз, на щеках — дорожки туши.
– Ты вернулся, – прошептала она.
– Вернулся.
– Насовсем?
– Не знаю, – он прошёл в прихожую, разулся. – Даня спит?
– Нет, играет в своей комнате. Всё спрашивает, когда папа вернётся.
– Я поговорил с Сергеем, – сказал Андрей, проходя на кухню.
– И?
– Он в шоке. Не знал, что Даня — его. Думаю, он тебе позвонит.
Надежда села напротив, сжала руки на коленях.
– Я не хочу с ним разговаривать. Я хочу, чтобы всё осталось как есть. Чтобы ты был Даниным папой. Чтобы мы остались семьёй.
– А я хочу верить своей жене, – тихо ответил Андрей. – Хочу быть уверенным, что она не врёт мне два года подряд.
– Я больше никогда...
– Не обещай того, чего не сможешь выполнить, – перебил он. – Просто... давай начнём сначала. Попробуем всё исправить. Ради Даньки. Ради нас.
– Ты правда этого хочешь? – в её глазах загорелась надежда.
– Хочу, – он кивнул. – Иначе бы не вернулся.
Из детской комнаты донёсся голос Данечки, зовущего маму. Андрей поднялся первым.
– Я сам, – сказал он. – Пусть привыкает, что папа никуда не делся.
– Спасибо, – прошептала Надежда. – Я не заслуживаю тебя.
– Возможно, – он слабо улыбнулся. – Но Даня заслуживает полноценную семью. С мамой и папой, которые его любят. И с крёстным, который всегда будет рядом. Даже если он на самом деле — не только крёстный.
– Папа! – радостно закричал Даня, когда Андрей вошёл в комнату. – Ты вернулся! А я тут замок строю! Помоги!
Андрей опустился на ковёр рядом с сыном. Своим сыном — пусть не по крови, но по любви, по всем бессонным ночам, по первым шагам и словам, по разбитым коленкам и счастливому смеху.
– Конечно, помогу, – сказал он, обнимая мальчика. – Папа всегда поможет. Папа никуда не уйдёт.
За его спиной тихо плакала Надежда. А он уже строил планы — как они с Даней поедут на рыбалку, как будут учиться кататься на велосипеде, как пойдут в первый класс. Жизнь продолжалась — со всеми её сложностями, ошибками и прощением. И с любовью, которая иногда оказывается сильнее обид и предательств.
Советую посетить мой профиль, там еще больше историй!