Каждый день в России исчезают три деревни. За тридцать лет — минус тридцать тысяч. Закрыто 46% сельских школ. В 70% деревень нет врачей. 63% — без дорог. В половине населённых пунктов — меньше десяти человек. Каждый второй дом — пустой. Сельское население сокращается на сотни тысяч человек в год. В некоторых регионах — минус 70% за одно поколение.
Это не тундра и не край света. Это повсеместно. И это происходит прямо сейчас.
Я проехал сотни деревень: от Дальних Зеленцов на краю Баренцева моря до горных аулов Дагестана, от карельских лесов до татарских степей и заброшенных сёл Тверской области. Повсюду — пустые дома, закрытые школы, выживающие старики. Я видел, как исчезает жизнь. И как, вопреки всему, она ещё держится.
Русская деревня исчезает. Прямо сейчас. У нас на глазах.
Почему это происходит? Только ли в России? Есть ли исключения? И главное — что с этим делать? Попробуем разобраться.
Село, которое обрушили
В начале XX века 83% россиян жили в деревнях. За сто лет село прошло через коллективизацию, индустриализацию, переселения, приватизацию. Но окончательный удар пришёлся на 1990-е. Колхозы исчезли вместе с рабочими местами. Люди разъехались. Работы нет. Земля раздроблена на паи, но ими не умеют или не могут распоряжаться. Большинство либо бросили землю, либо отдали в аренду.
Как писала академик Татьяна Заславская, "традиционная община разрушена, новая структура не создана, село выпало из системы".
Сегодня в агросекторе занято меньше 6% сельчан. Аграрное производство стало высокотехнологичным: автоматизация, сенсоры, доильные роботы. Там, где раньше работали сотни, теперь достаточно троих и пульта управления.
Производство выросло. По данным Росстата, с 1990 по 2020 год объёмы производства зерна выросли на 40%, а количество занятых в сельском хозяйстве сократилось в три раза. Но деревня утратила профессию.
Экономика без людей
Как пишет социолог Жан Тощенко, современная деревня встроена в модель "олигархоза":
"Земля и ресурсы под контролем агробизнеса, а местные жители исключены из хозяйственного оборота. Их не рассматривают как ресурс, только как балласт".
Крупные агрохолдинги производят много, но не создают занятость. Поддержку получают не фермеры, а корпорации. По данным РАН, до 90% господдержки уходит именно им. Сельчане при этом теряют не только работу, но и доступ к своей же земле.
Старение, отъезд, распад
Когда нет работы — уезжает молодёжь. Уходит школа. За ней — врачи, магазины, связь. Село теряет точки притяжения и начинает стареть. В некоторых районах, как в Тверской области, уже более 2400 деревень, где живёт меньше 10 человек.
Без инфраструктуры не задержится ни один человек. Без дороги нет фельдшера. Без школы нет учителя. По данным Минтранса, только 37% деревень имеют круглогодичную дорогу до райцентра. Более половины — без фельдшера. Закрыто более 5000 ФАПов.
Когда тебя нет
В Сергиевом Посаде-15 живут полторы тысячи человек. Но по документам города не существует. Люди остались, а государство ушло. Нет адресов, нет прописки, нет льгот. Нет даже понимания, к какому региону относится территория.
Это не метафора. Это реальность. Такие места не просто вымирают. Они вычёркиваются.
Деревня без будущего?
Село вымирает не потому, что о нём забыли. Деньги выделяются: за 5 лет — более двух триллионов рублей. Но эффект? Тридцать тысяч деревень исчезли. Ещё тысячи — в стадии агонии.
При этом есть и исключения. Где-то люди остались. Где-то начали заново. Такие примеры есть. Но без изменения системного взгляда на деревню как на живой организм, а не как на территорию под субсидии, они не станут нормой.
Село не просит, но говорит
У деревни нет микрофона. Нет своей студии. Нет федерального канала. Но у неё есть голос. Он звучит в пустых домах, старых фотографиях, выжженных табличках. Этот голос можно не слышать. Но однажды за тишиной придёт пустота, которая затронет всех.
Деревня — это не вчера. Это то, откуда начнётся завтра. Если мы его захотим.