Лето на даче
Надежда Сергеевна сидела в старом плетёном кресле на веранде, неторопливо перебирая малину, собранную на рассвете, когда роса ещё искрилась на листьях. Каждая ягода — тёмно-рубиновая, налитая сладким соком — ложилась в глиняную миску с еле слышным стуком. Июньское солнце затейливо пробивалось сквозь резную листву яблонь, разбрасывая по выцветшим доскам веранды причудливые узоры теней и света.
В воздухе стоял особый дачный аромат — смесь нагретой солнцем травы, перезрелых яблок, садовых цветов и свежевскопанной земли. Всё это, вместе с заливистым детским смехом, доносившимся из глубины сада, создавало ту особую атмосферу летнего блаженства, о которой Надежда мечтала всю долгую московскую зиму.
Она отвлеклась от малины и с улыбкой посмотрела на племянников. Дима и Катя, словно воробьи, носились по участку с водяными пистолетами, обливая друг друга и взвизгивая от восторга, когда холодные брызги попадали за шиворот. Их тонкие фигурки мелькали между яблонями и кустами смородины, и от этой незатейливой детской радости Надежда почувствовала, как что-то давно забытое просыпается в её душе.
«Именно о таком лете я грезила всю эту бесконечную зиму», — подумала она, вытирая о передник руки, покрасневшие от малинового сока. О спокойных днях на даче в окружении родных, о неспешных разговорах с сестрой, которые затягиваются до глубокой ночи, о запахе свежих овощей с грядки и ароматного чая, заваренного с листьями смородины и мяты. Теперь эта мечта воплотилась в реальность, и Надежда наслаждалась каждым мгновением.
— Юля, будешь ещё чаю? — крикнула она в сторону кухни, где сестра, напевая что-то себе под нос, готовила обед.
— Нет, спасибо, — донеслось в ответ. — Я тот пирог собираюсь печь из твоей смородины. Как думаешь, нормально получится?
— Ты же знаешь, у тебя всегда всё получается вкусно, — Надежда отставила миску с малиной и потянулась, разминая затёкшие плечи. — Я даже завидую твоим кулинарным способностям.
Юля выглянула из кухни, вытирая руки о старый цветастый фартук. Её светлые волосы были собраны в небрежный хвост, выбившиеся пряди обрамляли лицо, на котором играла лёгкая улыбка. Тонкая морщинка между бровей — след недавних переживаний — почти разгладилась за эти две недели на даче.
— А ты многое другое умеешь, сестрёнка, — сказала она, подходя к Надежде и беря несколько ягод из миски. — Например, выращивать вот такую чудесную малину. Ух, какая сладкая! И вообще, спасибо тебе за приглашение. Дети в восторге, да и я наконец-то отдыхаю душой.
Надежда кивнула, ощущая тёплую волну признательности. Когда три месяца назад она позвонила сестре и предложила приехать на дачу на всё лето, то и представить не могла, что всё сложится так удачно. Тогда Юля только развелась с мужем, дети переживали расставание родителей тяжело, особенно Дима — начал заикаться, замкнулся в себе. А теперь, глядя на него, беззаботно смеющегося, подвижного, живого, Надежда понимала, что поступила правильно.
Юля с детьми приехала в начале июня, и дача сразу наполнилась жизнью. Дети помогали по мере сил: поливали грядки, пропалывали сорняки, собирали ягоды. Юля по вечерам готовила на всех ужин, и они засиживались на веранде, пили чай и разговаривали до глубокой ночи. Надежда узнала сестру заново — не городскую, напряжённую, измотанную скандалами, а спокойную, светлую, с искрящимися глазами.
— Как там Виктор? Приедет на выходные? — спросила Юля, присаживаясь рядом в соседнее кресло, которое тихо скрипнуло под её весом.
— Должен приехать, — Надежда вздохнула и отвела взгляд. — Хотя последнее время он какой-то напряжённый. Работа, наверное...
— А может, ему не нравится, что мы тут у вас так надолго устроились? — Юля нахмурилась, и знакомая морщинка между бровями стала глубже. — Ты скажи, если что, мы можем и домой вернуться.
— Что ты такое говоришь?! — Надежда даже подпрыгнула в кресле, отчего оно угрожающе затрещало. — Витя нормально относится к вашему приезду. Даже с Димкой в футбол играл в прошлые выходные, помнишь?
Юля улыбнулась, вспоминая, как её сын гонял мяч с дядей Витей, а потом с гордостью рассказывал всем, что забил ему три гола. Дима смеялся тогда, запрокинув голову, и впервые за долгое время не заикался, когда говорил.
— Да, это было здорово, — согласилась она. — Просто мне кажется, что мужчины иногда скрывают своё недовольство. А потом оно вылезает в самый неподходящий момент.
— Ну, мой Витя не такой, — Надежда пожала плечами, стараясь говорить уверенно. — Если что-то не нравится, он сразу говорит. Так что не выдумывай, — она помолчала и добавила: — Лучше расскажи, Саша звонил?
Лицо Юли слегка помрачнело, как всегда при упоминании бывшего мужа. Она машинально провела рукой по волосам, словно хотела спрятать за этим жестом своё волнение.
— Один раз спрашивал, как дети, — она запнулась. — Знаешь, иногда я задумываюсь: а правильно ли мы поступили? Может, нужно было пытаться сохранить семью ради детей?
— А потом что? — Надежда взяла сестру за руку, почувствовав, как та похолодела. — Всю жизнь терпеть его загулы? Нет, ты всё правильно сделала. Детям нужна здоровая обстановка, а не скандалы до утра.
Юля кивнула и посмотрела на своих детей, которые теперь сидели под старой развесистой яблоней и что-то увлечённо рассматривали в траве. Возможно, жука или гусеницу — обыкновенное детское любопытство, которое в городской квартире, среди бетонных стен, не могло найти выхода.
— Ты права, они здесь такие счастливые, — согласилась Юля. — Дима перестал заикаться, а Катюша наконец-то начала нормально есть. В городе всё время ковырялась в тарелке, а тут уплетает за обе щеки.
— Вот видишь, — Надежда довольно улыбнулась. — Всё к лучшему.
Вечером, когда дети уже спали, а сёстры сидели на веранде и смотрели на усыпанное звёздами небо, раздался телефонный звонок. Надежда посмотрела на экран и нахмурилась.
— Свекровь, — шепнула она Юле и ответила: — Алло, Галина Петровна, как ваше здоровье?
Юля видела, как лицо сестры постепенно менялось, становясь всё более напряжённым. Надежда отвечала короткими фразами, больше слушая, чем говоря, и с каждой секундой её плечи опускались всё ниже, словно на них ложилась невидимая тяжесть.
— Да, конечно... Нет, это не проблема... Да, хорошо, я понимаю, — наконец, она произнесла: — До свидания, — и медленно положила телефон на стол, будто он был сделан из хрупкого стекла.
— Что случилось? — спросила Юля, чувствуя неладное.
— Галина Петровна решила переехать к нам на дачу, — голос Надежды дрожал. — На всё лето. Сказала, что в городе слишком душно, а здесь воздух чистый, и... уже собирает вещи.
— Но ведь здесь мы... — Юля не договорила.
— Именно, — Надежда устало потёрла лоб. — И места не так много. Вы с детьми в большой комнате. Мы с Витей в маленькой. Куда Галину Петровну селить?
— Может, просто сказать, что сейчас неудобно? — предложила Юля. — Что у вас гости, что места нет?
— Я пыталась намекнуть, но она как будто не слышала, — Надежда покачала головой. — Сказала, что просто перестелет постель в нашей комнате, а мы с Витей можем перебраться на раскладушку в летнюю кухню. И что ей нужна тишина и порядок.
Юля сжала губы. Ей слишком хорошо была знакома эта ситуация — когда кто-то вторгается в твоё пространство, не спрашивая разрешения, и при этом выдвигает требования. С Сашей было так же.
— И что теперь? — спросила она тихо.
— Не знаю, — Надежда подняла взгляд на сестру. В полутьме её глаза казались тёмными и беззащитными. — Надо с Витей поговорить. Может, он что-то придумает. Приедет завтра вечером с работы.
На следующий день Надежда была как на иголках. Она то и дело поглядывала на часы, ожидая приезда мужа. Пытаясь отвлечься, полола грядки, поливала цветы, даже затеяла генеральную уборку в летней кухне, но мысли всё равно возвращались к предстоящему разговору. Когда наконец во дворе послышался звук подъезжающей машины, она выбежала встречать Виктора, вытирая на ходу влажные от воды руки о фартук.
— Привет, — она чмокнула мужа в небритую щёку. — Как доехал?
— Нормально, — Виктор выглядел усталым. Тёмные круги под глазами выдавали бессонные ночи над проектом, которым он занимался последние недели. — А у вас тут что новенького?
— Ну... — Надежда замялась, не зная, как начать разговор. — Твоя мама звонила вчера, сказала, что переезжает к нам на дачу на всё лето.
Виктор остановился и посмотрел на жену.
— И что? Какие-то проблемы с этим?
Надежда не ожидала такой реакции. Она думала, что муж хотя бы удивится, ведь они не обсуждали приезд Галины Петровны.
— Но у нас же гости, — попыталась объяснить она. — Юля с детьми. Мы договаривались на всё лето.
— Ну и что? — Виктор пожал плечами с таким видом, будто речь шла о самой обыденной вещи. — Мать же не каждый день приезжает. Как-нибудь разместимся.
— Но здесь и так тесно, — не сдавалась Надежда. Где-то в глубине души шевельнулось неприятное чувство — словно её не слышат, словно её мнение ничего не значит. — Куда мы её поселим?
— В нашу комнату, конечно, — Виктор говорил так, будто это самое очевидное решение в мире. — А мы на веранде поспим или в летней кухне. Лето же, тепло.
— А как же Юля с детьми? — Надежда чувствовала, что начинает злиться, хотя обычно была спокойной и терпеливой. — Твоя мама говорила про тишину и порядок. С детьми это сложно обеспечить.
— Слушай, — Виктор вдруг тоже начал раздражаться, его голос стал жёстким. — Это временно. Мать в приоритете. Сама понимаешь, она не молодая уже. Ей нужен отдых.
— А моя сестра, значит, не в приоритете? — тихо спросила Надежда, чувствуя, как холодок пробежал по спине. Она никогда не видела мужа таким непреклонным.
— Не передёргивай, — Виктор махнул рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи. — Просто надо уважать старших. Мама приедет, значит, приедет. Точка.
Надежда почувствовала, как внутри растёт ком. Она не ожидала от мужа такой безапелляционности. За десять лет брака он всегда был внимательным, заботливым, готовым к компромиссам. Что изменилось сейчас?
— Хорошо, — наконец сказала она, стараясь говорить спокойно. — Я поговорю с Юлей.
Вечером, когда дети уже спали, Надежда рассказала сестре о разговоре с мужем. Юля выслушала молча, сидя на краю кровати и теребя кончик косы, в которую заплела волосы на ночь. Её лицо в неярком свете ночника казалось осунувшимся и старше, чем обычно.
— Ты хочешь, чтобы мы уехали? — спросила она наконец.
— Нет! — воскликнула Надежда, и тут же понизила голос, вспомнив о спящих детях. — Конечно, нет. Я хочу, чтобы вы остались. Мы же планировали всё лето вместе провести.
— Но твой муж... — начала Юля.
— Витя привыкнет, — Надежда старалась говорить уверенно. — Просто он очень привязан к матери. Это пройдёт.
Юля посмотрела на сестру с сомнением, но спорить не стала. Слишком хорошо она знала, что значит "привязан к матери". Её бывший муж тоже был "привязан" — настолько, что вся их семейная жизнь вращалась вокруг прихотей свекрови.
Через пару дней пришло сообщение от Галины Петровны: «Приеду послезавтра. Приготовьте комнату и скажите своим детям, чтобы не шумели».
Надежда показала сообщение Виктору.
— Она думает, что дети наши, — сказала она с горечью. — Я не сказала ей, что у нас Юля гостит с племянниками.
Виктор нахмурился и как-то странно посмотрел на жену.
— И зря не сказала. Теперь мама приедет и будет сюрприз.
— Так может, предупредить её? — предложила Надежда, удивляясь, что даже такую очевидную вещь приходится объяснять.
— Зачем? — отмахнулся Виктор. — Приедет и узнает. Какая разница?
Вечером Виктору позвонила мать. Надежда слышала, как муж разговаривает с ней на улице, расхаживая взад-вперёд по дорожке между грядками. Когда он вернулся в дом, лицо его было злым.
— Мама всё узнала, — процедил он сквозь зубы. — Сказала, что не собирается жить в одном доме с чужими людьми.
Виктор смотрел на жену с явным упрёком, словно это она была виновата в случившемся.
— Почему ты сразу ей не сказала?
— Я пыталась, но она не слушала, — оправдывалась Надежда. — И потом, ты же сам говорил, что какая разница.
— Разница есть! — огрызнулся Виктор. — Теперь мама расстроена. Говорит, что чувствует себя нежеланной в нашем доме.
— Но мы же не против её приезда, — возразила Надежда. — Просто сейчас неудобно.
Виктор достал телефон и набрал номер.
— Мам, всё нормально. Приезжай, как договаривались, мы всё подготовим.
Надежда слушала этот разговор с растущим недоумением. После звонка она спросила:
— И как ты себе это представляешь? Куда мы всех разместим?
— Это не моя проблема, — отрезал Виктор. — Мама едет на дачу отдыхать, а не смотреть на чужие физиономии. Что-нибудь придумаешь.
— Что значит — «чужие физиономии»? — Надежда не верила своим ушам. — Это моя родная сестра и её дети!
— Ну и что? — Виктор повысил голос до крика. — Для мамы они чужие люди. Радуйся, что она вообще согласилась приехать в таких условиях.
Надежда почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Комок в горле не давал сказать ни слова. Она молча смотрела на мужа, пытаясь увидеть в нём того Виктора, которого знала и любила все эти годы.
— Ты же знаешь, как я ждала этого лета с Юлей и детьми, — наконец выдавила она. — Мы столько планировали...
— Планы меняются, — отрезал Виктор. — Родню свою отправляй к соседям. Мама едет на дачу отдыхать, а не смотреть на эти физиономии.
Надежда застыла на месте, не веря, что эти слова произнёс её муж. Тот самый Виктор, который всегда был таким внимательным и заботливым. В его глазах сейчас читалось что-то чужое и холодное, что-то, чего она раньше никогда не видела.
— Ты себя слышишь вообще? — тихо спросила Надежда, стараясь держать себя в руках. — Выгнать к соседям мою сестру и племянников?
— А что ты предлагаешь? — Виктор скрестил руки на груди. — Маму в сарай поселить?
— Я предлагаю подумать, — Надежда отошла к окну и посмотрела во двор.
На качелях, которые Виктор сам сделал прошлым летом, раскачивался Дима. Его белобрысая голова мелькала между веток сирени, растущей рядом. А Катя сидела рядом на траве и плела венок из одуванчиков, старательно связывая стебли. Юля, склонившись над клумбой, высаживала какие-то цветы, которые привезла из города. Обычная спокойная дачная картина. Именно такой Надежда представляла себе эти месяцы на даче — мирной, наполненной простыми радостями, без ссор и напряжения.
— Знаешь, я, пожалуй, пойду прогуляюсь, — сказала Надежда, не оборачиваясь к мужу.
— Прогуляешься? Сейчас? — Виктор недоумённо посмотрел на часы. — Уже восемь вечера.
— Мне нужно подумать, — Надежда накинула лёгкую кофту и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Вечерний воздух был насыщен запахами трав и цветов. Надежда медленно шла по дорожке вдоль забора, машинально отмечая, что нужно подправить покосившуюся доску. Мысли путались. С одной стороны, она понимала беспокойство мужа о матери. С другой — такое отношение к её сестре и племянникам казалось неприемлемым.
Дойдя до небольшого пруда, расположенного недалеко от дачного участка, Надежда присела на скамейку и долго смотрела на воду. Закатное солнце окрашивало её поверхность в розовато-золотистые тона, а лёгкий ветерок рябил отражения прибрежных деревьев. «Как странно, — думала Надежда, — что даже в такой красоте можно тонуть от тяжёлых мыслей».
Постепенно в голове начало проясняться. Почему она должна жертвовать своими планами из-за внезапного решения свекрови? Почему Юля и дети, которые так ждали этого лета, должны уехать? Только потому, что Галине Петровне вдруг захотелось тишины?
Надежда вернулась к дому, когда уже стемнело. Виктор сидел на веранде и читал что-то в телефоне.
— Надя, ты где была? Я волновался, — произнёс он, откладывая телефон. В его голосе впервые за день прозвучали знакомые, тёплые нотки.
— Гуляла, думала, — Надежда села напротив и решительно выпрямила спину. — Я решила: Юля с детьми остаётся, как мы и планировали. Это мои родные люди, и я их не выгоню.
— А как же мама? — Виктор нахмурился, и знакомые тёплые нотки исчезли из его голоса.
— Если Галине Петровне мешают люди на нашей даче, пусть не приезжает, — твёрдо сказала Надежда. В собственном голосе она услышала незнакомые интонации — решительные, непреклонные. — Или приезжает позже, когда Юля с детьми уедут.
— Ты понимаешь, что оскорбляешь мою мать? — Виктор повысил голос.
— Я никого не оскорбляю, — Надежда оставалась спокойной. — Просто говорю, как есть. Мы живём здесь, и мы решаем, кого приглашать. Я пригласила сестру с детьми на всё лето. Они остаются.
Виктор встал и заходил по веранде. В полумраке его фигура казалась грозной и чужой.
— А моё мнение тебя не интересует? — прошипел он. — Да, я тут никто!
— Твоё мнение интересует, конечно, — Надежда посмотрела на мужа. — Но не тогда, когда ты требуешь выбирать между твоей мамой и моей сестрой.
Виктор резко остановился.
— Ты не понимаешь, что из-за твоего упрямства семья может распасться, — в его голосе звучала неприкрытая угроза.
— Это не упрямство, Витя, — Надежда покачала головой. Странно, но угроза мужа не испугала её. Что-то внутри говорило: «Держись своего решения». — Это моё право. Здесь мой дом, моя семья, моё лето. И я имею право выбирать, кого рядом видеть.
— Значит, ты выбираешь сестру вместо матери своего мужа? — Виктор смотрел на Надежду с недоверием, как будто видел её впервые.
— Я выбираю тех, кто уважает наши границы, — ответила Надежда. — Я не говорю, что твоя мама не может приехать. Я говорю, что она не может требовать выгнать мою сестру с детьми. Это разные вещи.
Виктор долго молчал, словно переваривая услышанное. В тишине было слышно, как в соседнем дворе лает собака и где-то вдалеке играет музыка. Наконец, он вздохнул.
— Ладно, поговорю с мамой завтра. Может, она согласится приехать позже.
Утром Виктор позвонил матери. Надежда не слышала разговора, но по мрачному лицу мужа поняла, что Галина Петровна не обрадовалась новостям.
— Ну что? — спросила Надежда, когда Виктор вернулся в дом.
— Мама обиделась, — Виктор пожал плечами. — Сказала, что такая неблагодарная невестка не заслуживает её присутствия и что она поедет к своей сестре Клавдии в Подмосковье.
— Понятно, — Надежда кивнула. Ей было немного жаль, что так получилось, но в то же время она чувствовала облегчение — словно тяжёлый камень, давивший на грудь, наконец сняли.
— Надеюсь, ты довольна! — буркнул Виктор и ушёл на участок колоть дрова. Из сарая вскоре донеслись глухие удары топора, слишком резкие, слишком злые. Надежда знала: муж так выплёскивает раздражение.
Весь день Виктор был хмурым и немногословным. Он молча выполнял обычные дачные дела: чинил покосившуюся калитку, скашивал траву под забором, помогал Диме запускать воздушного змея, но делал всё это с таким видом, будто выполнял тяжкую повинность. Пару раз Надежда ловила на себе его недовольный взгляд и поспешно отворачивалась.
Вечером, когда Юля с детьми ушли купаться на пруд, Надежда подошла к мужу, который сидел на ступеньках веранды и задумчиво смотрел куда-то вдаль.
— Витя, мне жаль, что так получилось с Галиной Петровной, — она присела рядом, чувствуя шершавость нагретых за день досок.
Муж молча смотрел перед собой, и Надежда, набравшись смелости, продолжила:
— Но ты же понимаешь, что нельзя просто взять и выгнать людей, которых пригласил. И потом, дача небольшая. Всем было бы тесно и неудобно. Твоя мама была бы недовольна шумом. Дети стеснялись бы играть, все нервничали бы...
— Да понял я уже, — Виктор вздохнул, и его плечи поникли. — Просто мама расстроилась.
— Она успокоится, — Надежда осторожно положила руку на плечо мужа, чувствуя, как напряжены его мышцы. — И потом, у Клавдии Петровны дом большой. Ей там будет комфортнее, наверное.
Виктор впервые за день слегка улыбнулся, и морщинка между его бровей немного разгладилась.
— Кстати, я завтра уеду, — сказал он, глядя на темнеющее небо. — На работе аврал. Надо заканчивать проект.
— Хорошо, — Надежда кивнула, стараясь не показать разочарования. Она надеялась, что они проведут вместе хотя бы выходные.
— Приеду на следующих выходных, если управлюсь с работой, — Виктор повернулся к жене и внимательно посмотрел ей в глаза. — Слушай, я, наверное, погорячился вчера. Прости.
Надежда обняла мужа, прижалась щекой к его плечу и закрыла глаза. От Виктора пахло нагретой солнцем кожей, дровами и совсем немного — тем одеколоном, который она подарила ему на прошлый день рождения.
— Всё нормально, — прошептала она. — Главное, что мы разобрались.
На следующий день Виктор уехал в город. Надежда волновалась, что муж всё ещё держит обиду, что теперь между ними образовалась трещина, которая со временем будет только расширяться. Но постепенно опасения улеглись. По вечерам Виктор звонил, расспрашивал, как дела, даже интересовался, помогают ли Дима и Катя на огороде. Однажды попросил передать трубку Диме и долго обсуждал с ним какую-то компьютерную игру, в которую тот играл.
Неделя прошла незаметно. Надежда с Юлей и детьми установили простой, но приятный распорядок: утром работали на участке, днём отдыхали, купались в пруду, а вечером жарили шашлыки или пекли картошку на костре, усевшись в кружок под старой яблоней. Катя научилась плести венки из полевых цветов и теперь украшала ими всех, включая соседского кота, который иногда заглядывал в гости. Дима помогал Надежде делать скворечник — пилил дощечки, держал гвозди, когда она забивала их молотком, и серьёзно обсуждал, какой краской лучше покрасить готовое изделие.
К удивлению Надежды, в пятницу вечером во дворе послышался звук подъезжающей машины. Она выглянула в окно и радостно воскликнула:
— Виктор приехал! Раньше, чем обещал!
Юля с детьми в это время готовили ужин. Дима и Катя бросились мыть руки, чтобы встретить дядю Витю, а Юля улыбнулась сестре:
— Видишь, всё наладилось. Я же говорила.
Надежда вышла встречать мужа. Виктор выглядел уставшим, но уже не таким хмурым, как неделю назад. Глаза его смотрели тепло и открыто.
— Привет, — Надежда поцеловала его в щёку. — Как работа?
— Закончил проект, — Виктор достал из машины сумку. — Решил приехать пораньше, отдохнуть.
Ужин прошёл в тёплой обстановке. Виктор шутил с детьми, рассказывал о городских новостях, а Юля угостила его особым салатом, который приготовила по собственному рецепту. По тому, как Виктор с аппетитом уплетал еду и просил добавки, Надежда поняла, что муж действительно оттаял и больше не сердится.
После ужина, когда дети отправились спать, а Юля ушла в свою комнату, Виктор и Надежда остались на веранде. Они сидели в старых плетёных креслах, пили чай с малиновым вареньем и слушали, как стрекочут сверчки в траве.
— Как Галина Петровна? — осторожно спросила Надежда. — Ты общался с ней?
— Звонил, — Виктор кивнул. — Она уже освоилась у тёти Клавы. Говорит, там тоже хорошо. Воздух чистый, и вокруг людей много — ей нравится.
— Я рада, — искренне сказала Надежда. Она действительно была рада, что свекровь не осталась в городе и нашла место для отдыха.
Виктор помолчал, задумчиво глядя на звёздное небо, а потом неожиданно произнёс:
— Знаешь, я тут подумал... Наверное, ты была права. Маме действительно было бы тесно с нами всеми, — он перевёл взгляд на жену. — А дети у Юли хорошие. Непоседливые, конечно, но какие дети не такие?
Надежда с удивлением посмотрела на мужа. Она не ожидала такого признания.
— И вообще, — продолжил Виктор, оглядывая ухоженный участок, освещённый мягким светом фонариков, которые они развесили вокруг веранды, — я смотрю, вы тут хорошо поработали. Грядки прополоты, малина собрана, клумба новая появилась...
— Да, мы стараемся, — Надежда улыбнулась. — Юля много помогает. И дети тоже.
— Ладно, — Виктор вздохнул, но это был вздох облегчения, а не раздражения. — Делайте, как знаете. Похоже, я правда погорячился тогда.
Надежда взяла мужа за руку. Его ладонь была тёплой и знакомой, с мозолями на подушечках пальцев — следами работы с инструментами. «Как странно, — подумала она, — мы женаты десять лет, а я до сих пор иногда удивляюсь ему».
— Спасибо, Витя, — прошептала она.
Остаток лета прошёл так, как и мечтала Надежда. Юля с детьми гостили до конца августа. Виктор приезжал на каждые выходные, иногда даже брал отгулы и оставался на несколько дней. Он помогал Диме осваивать велосипед, который нашли на чердаке, учил его нырять в пруду, а для Кати смастерил кукольный домик из старых ящиков. С Юлей у него тоже установились дружеские отношения — они часто спорили о политике и новых фильмах, но это были те споры, которые только сближают людей, заставляя лучше понимать друг друга.
Галина Петровна так и не приехала, но часто звонила сыну. Однажды она даже передала через него банку своего фирменного варенья из крыжовника, и Надежда расценила это как первый шаг к примирению. Она чувствовала, что свекровь всё ещё обижена, но решила не зацикливаться на этом. «Всему своё время, — думала она. — Может быть, к зиме отношения наладятся».
В последний день августа, когда Юля с детьми собирали вещи, чтобы вернуться в город, Надежда стояла на крыльце и смотрела, как племянники в последний раз качаются на качелях. Дима уже не так боялся высоты и раскачивался сильнее, запрокидывая голову и глядя в небо. Катя держалась за верёвки обеими руками и смеялась, когда ветер трепал её волосы. Надежда не могла оторвать от них глаз. За эти три месяца они стали ей так близки, будто были её собственными детьми.
— О чём задумалась? — спросила Юля, подходя к сестре. Она похудела за лето, загорела, и теперь в её движениях было больше уверенности и спокойствия.
— О том, что это было самое лучшее лето, — ответила Надежда. — Именно таким я его и представляла.
— И мне кажется, ты стала увереннее, — заметила Юля. — Раньше ты бы, наверное, уступила свекрови.
Надежда кивнула.
— Наверное, — она помолчала, подбирая слова. — Но я поняла важную вещь: мой дом — это не место для чужого недовольства. Это место для любви, смеха и тех, кто здесь по-настоящему рад быть.
Юля обняла сестру.
— Правильно, — сказала она. — И знаешь что? В следующем году мы обязательно приедем снова.
Надежда улыбнулась, глядя, как Виктор помогает Диме снять рюкзак с качелей, а Катя рассказывает ему что-то, активно жестикулируя. И в этот момент она поняла, что счастье — это не обязательно что-то большое и громкое. Иногда оно состоит из таких вот маленьких, тихих моментов, когда просто смотришь на близких людей и чувствуешь, что всё правильно, всё на своих местах.
Сентябрьский ветер трепал листья яблонь, шептал что-то в высокой траве у забора. Скоро придёт осень, а за ней зима. Но Надежда знала — теперь она будет смотреть на падающий за окном снег и вспоминать это лето. Лето, когда она научилась отстаивать свои границы. Лето, которое стало особенным для всех них.