- Ну, что - отомстила? - спросил профессор Сидорков бывшую жену на кафедре. - Зачем дачу было громить?
- Я не громила, я свое забирала. В эту дачу вложены 10 лет моих трудов, - ответила ему бывшая жена, доцент Ставицкая.
История эта произошла году этак в 1986-м, в одном из провинциальных университетов, фамилии и имена героев изменены.
На химическом факультете встретились два одиноких сердца. Уважаемый человек, профессор, доктор химических наук Петр Павлович Сидорков развелся с женой, оставив ей и сыновьям квартиру, полученную честным путем от государства. Профессорской зарплаты хватало, чтобы снимать небольшую однокомнатную квартиру рядом с альма-матер.
И на этом же факультете работала кандидат технических наук, доцент Алла Борисовна Ставицкая. Женщина она была из тех, кого красит молодость, а молодость Аллы Борисовны прошла мимо, не затронув ее.
Родня приложила все усилия, чтобы подыскать ей подходящего мужа, пока отец, военный при орденах и связях, не пристроил 30-летнюю дочь в ленинградскую аспирантуру. Расчет был прост и длинен, как число пи: вращаясь в среде интеллигентов, посещая музеи культурной столицы СССР, некрасивая, но любимая дочь найдет себе мужа.
Дочь пошла ва-банк: родила сына от своего научного руководителя. Расчет инженера Ставицкой оказался в корне неверным: научный руководитель от счастья, что стал отцом мальчика по имени Степа, не развелся и на степановой матери не женился. Зато написал вместо нее кандидатскую диссертацию.
В статусе матери-одиночки, с рассказами для деревенских родственников и городских коллег, что за 3 года аспирантуры она успела выйти замуж и развестись, не меняя фамилию, Алла Борисовна вернулась к отцу.
Почему к отцу? Он после развода с ее матерью в далекие 1930-е годы успел еще пару раз жениться, но дочерей от разных браков поддерживал, как мог. Например, помог получить должность на кафедре, чтобы кандидатская диссертация не зря была написана. Дочь с внуком радовали сердце отставника, а вот его очередной жены - нет. Решение квартирного вопроса нашлось до того, как две хозяйки не кухне впервые поскандалили с битьем посуды.
Когда два любящих сердца - профессорское и доцентское - стали биться в унисон, университет, в котором они трудились на благо советской науки, затеял важное и нужное в СССР дело: строительство кооперативного дома для профессорско-преподавательского состава.
Прямо рядом с вузом, буквально за стадионом, выделили участок. Ездить на работу не надо! Алле Борисовне и обожаемому внучку Степашке можно было рассчитывать на двухкомнатную квартиру, а разведенному профессору - на однокомнатную.
Из-за жилищного вопроса влюбленные не торопились в ЗАГС несколько лет: тогда бы, несмотря на звания и регалии, профессор ощутил бы себя героем культовой комедии «Гараж», только на кону был бы не гараж в кооперативе, а квартира.
Профессор напрягся на первоначальный взнос, Алле Борисовне помог отец: дал несколько тысяч рублей.
Влюбленные в науку и в друг друга наконец-то расписались в ЗАГСе и стали прекрасно жить втроем в аллиной двушке. А профессор очень скоро приобрел себе недалеко от города дачу.
Лес, речка, хороший домик, в котором можно было жить и зимой. На природе и вдали от городской суеты хорошо писались научные статьи и учебные планы.
Дача стала любимым местом для Аллы Борисовны. Ее мать - дочь обычных крестьян, и Алла любила повторять, что любовь к земле у нее в крови, на генетическом уровне.
Дачный участок она обустраивала с любовью: искала саженцы каких-то необычных сортов роз, разбивала клумбы и сеяла редиску. На даче росли яблони, шиповник и другие растения.
Посадкой и выкапыванием картошки профессор и его жена не занимались.
У деревенской родни Аллы Борисовны в зобах дыханье спирало, когда они шепотом, словно какой-то секрет, передавали: у Петра Павловича зарплата 500 рублей в месяц! А у Аллы, как у доцента, целых 300. А еще они сдают однокомнатную квартиру кому-то из коллег. А это неплохой дополнительный доход.
На вопросы родственников, какой сорт картофеля они сажают на даче, Алла гордо отвечала: «Наша дача - для отдыха! Мы можем себе позволить купить картошку на кооперативном рынке!»
Приезжая к многочисленным деревенским родственникам, Алла детально изучала содержимое их приусадебных участков.
«Мамай приехал!» - смеясь, заходила 50-летняя родственница во двор к очередной двоюродной сестре или троюродной племяннице.
Аллой родня гордилась! Еще бы: дед и бабка не умели ни читать, ни писать, а Алла вон как высоко поднялась. Безропотно, в надежде на хорошие отношения и на помощь с поступлением в университет, отдавали бесплатно саженцы и всё, что не просила бы дорогая городская гостья.
Дача Аллы цвела и плодоносила, о чем доцент с гордостью рассказывала всем, говоря:
- Моя дача!
Пока не случился развод. Причина для развода достойна отдельного рассказа, потому что банальна и нетривиальна одновременно.
Сын Аллы Борисовны, названный в честь популярного героя стихов Степана Михалкова, вырос. И вырос не как профессорский сын и даже не как дитя доцента. Оторва еще та получилась.
В подростковом возрасте стал грубить и хамить профессору. Петр Павлович терпел последние лет 5, но терпелка уже заканчивалась. Последней каплей стали проводы 18-летнего Степана в армию. В этот день Степан разбил машину отчима, которую взял без спроса.
Если дача была отдушиной для Аллы, то машина стала любовью профессора Сидоркова.
Заплатив кому надо, чтобы единственный сын отправился в сапогах отдавать долг советской Родине, гордая Алла впервые плакала на глазах у двоюродных сестер, с которыми прошло ее босоногое детство:
- Машина - это конец! Теперь развод неизбежен!
Сестры сочувствовали, успокаивали, приводили примеры, как разгильдяи возвращались из армии через 2 года другими людьми.
- Петр Павлович не будет ждать два года. У него уже и так терпение от выходок Степана было на пределе, - всхлипывала Алла, уклоняясь от пояснений: что же такого ужасного сделал ее сын до злополучного дня проводов в советскую армию?
Родня догадывалась: мальчик курил уже с 11 лет, да и на машине отчима катался с друзьями не в первый раз и не в трезвом виде.
Квартиранты из однушки съехали, Петр Павлович перевез в соседний подъезд свои книги и пробирки. Алла осталась одна в двухкомнатной квартире, в почтовый ящик которой и легло извещение о предстоящем разводе.
Общих детей не было, квартира у каждого своя. Счета в банке - тоже. Развели их быстро, без дележа имущества. Профессор справедливо полагал, что дача должна достаться ему как компенсация за разбитую пасынком машину.
Алла вроде бы не возражала, лишь один раз сказала, что цена на дачу и старую машину сильно отличается. Профессор предъявил ей свои расчеты за вымотанные пасынком нервы...
В кулуарах университета шептались: ну надо же, какой интеллигентный развод! Не то, что некоторые, ложки и вилки делят в суде.
Алле Борисовне было за 50. И характер у нее был решительный. В пятницу вечером, уже в статусе разведенной дамы, она позвонила самым лучшим подругам и позвала их на дачу.
Добирались три подруги туда на электричке, которую в просторечии местные жители называли «Коза». Почему «Коза»? Останавливалась на каждом полустанке и никогда не приходила по расписанию. Шла по рельсам, точно коза по проселочной дороге, которую хозяйка на веревке тянет домой, а животное упирается.
Подруги только в «Козе» узнали план: разгромить дачу.
Управились за один световой день, чтобы успеть вечером вернуться в город на «Козе».
Подруги выкопали для себя те розы и другие цветы, которые им нравились. Что не в силах увезти в город, безжалостно выдернули и даже порубили при помощи топорика. Ну, чтобы нельзя было обратно посадить.
Многочисленные кружевные салфеточки, которые с удовольствием вязала крючком Алла, легли в большую сумку.
Посаженные молодые деревья, черешни и вишни, - срублены. Всё, что Алла Борисовна покупала на дачу на свои доцентские деньги, она выносила в огород, где жгла большой костер. Подруги помогали, поднося к огню разные вещи и уточняя:
- Это кидать?
- Бросай в огонь! - командовала Алла и рассказывала, где, когда и за сколько она раздобыла саженец, кастрюлю или любой другой предмет.
В костер летели занавески, шторы и все, что можно было снять. Горело практически все: ведь на дачу Алла Борисовна предусмотрительно привезла какую-то жидкость в небольшой канистре.
Вечером уставшие подруги вернулись с город с сумками и саженцами.
Неделю или две доцент Ставицкая спокойно продолжала ходить на работу на кафедру. Петр Павлович при встречах вежливо здоровался и всё.
В на третий понедельник, зайдя на кафедру, Алла Борисовна без слов поняла: профессор на выходные был на своей даче.
- Довольна тем, что разгромила дачу? - просил Петр Павлович, не стесняясь других коллег.
- Я не громила, я забрала свое, - гордо ответила бывшая жена. - Эта дача цвета моими руками.
- Ну-ну… - сказал профессор.
В этот день он отправился даже не к декану химического факультета, а к ректору университета и поставил вопрос ребром:
- Или она, или я!
Профессор он был весьма и весьма уважаемый, о таких говорят: ученый с мировым именем! Для провинциального университета иметь в штате доктора наук, который печатается не только в советских научных журналах — важно, потому что статусно.
Ректор вызывал декана. Но уволиться по собственному желанию Алла Борисовна не захотела даже под давлением двух начальников.
Наоборот, она рассказывала всем, что именно и как она сделала с розами, пионами, деревцами. Коллеги смотрели на нее расширенными глазами и предпочитали уходить из кабинета, ссылаясь на важные неотложные дела.
Уволили Аллу Борисовну в результате затеянной на факультете реорганизации. Правда, о своем увольнении доцент Ставицкая никому из родни не рассказывала. Была у нее причина молчать, что она уже не преподаватель университета. Но это тоже отдельная история.