Сны и метели

Катерина — или просто Катя — сидела у окна в плацкартном вагоне, наблюдая, как заснеженные поля Тверской области растворяются в сумерках. В наушниках играл The Beatles — «Norwegian Wood», потому что ирония судьбы любила напоминать о себе.

Чемодан под сиденьем содержал два платья, потрёпанный томик Чехова и пятьсот долларов, скрученных в рулон. А ещё — чёрно-белую фотографию, на которой она стояла у вокзала в незнакомом городе. Фотографию она не помнила, но дата на обороте гласила: «12 марта 2001 года».

Проводник, проходя мимо, спросил:
— Вам чаю?
— Спасибо, — кивнула Катя.
— Только осторожнее, — добавил он, — сегодня ночью поезд будет проезжать через сон.

Она не успела переспросить, что это значит.

Работа официанткой в баре «Сова» на Чистых прудах оказалась не такой романтичной, как в сериалах. Клиенты пахли дорогим парфюмом и одиночеством, а ночные смены сливались в одну бесконечную ленту из бокалов, чаевых и полунамёков.

Однажды к ней подсел мужчина в очках в тонкой металлической оправе.

— Ты выглядишь так, будто ждёшь чего-то большего, — сказал он, размешивая лёд в виски.

— А разве не все так? — ответила Катя.

Его звали Дмитрий, и он снимал артхаусное кино.

— Вчера я видел, как ты разговаривала с котом у метро, — добавил он неожиданно.
— Я? С котом?
— Да. Он был рыжий, с белым пятном на груди. Вы обсуждали Шопенгауэра.

Катя не помнила этого. Но в кармане нашла клочок бумаги с надписью: «Спроси его про дверь на Садовом кольце».

Они оказались в его лофте с видом на Садовое, где виниловый проигрыватель крутил Miles Davis, а на стене висел постер «Бегущего по лезвию». В углу стоял старый телефонный аппарат с оторванной трубкой.

— Он иногда звонит, — пояснил Дмитрий. — Но если поднять трубку, там только шум океана.

Катя потянулась к книжной полке. Одна из книг не имела названия, а когда она открыла её, страницы оказались чистыми, кроме одной — с рисунком её лица, сделанным карандашом.

— Я могу снять тебя, — сказал Дмитрий, проводя пальцем по её запястью. — Ты как героиня Мураками: немного потерянная, но знающая, чего хочешь.

— А чего я хочу? — спросила Катя.

— Ты хочешь найти дверь, которая ведёт туда, где ты уже была.

Фильм Дмитрия был странным: сюрреалистичные сцены, где Катя бродила по пустым улицам Москвы, а на заднем фоне мелькали тени без лиц. Однажды во время съёмок она заметила, что её отражение в витрине магазина двигается с опозданием в две секунды.

А ещё в кадре иногда появлялся тот самый рыжий кот. Он смотрел прямо в объектив, словно знал что-то, чего не знала она.

Однажды утром она обнаружила в холодильнике бутылку молока с датой «12 марта 2001 года».

— Это было здесь, когда я купил квартиру, — равнодушно сказал Дмитрий. — Иногда прошлое просачивается в настоящее.

Катя открыла бутылку и почувствовала запах моря.

Дмитрий пропал в день премьеры. Его номер не отвечал, а в лофте остались только плёнки и пустые бутылки из-под Suntory. На проигрывателе лежала пластинка с надписью «Для Кати». Когда она поставила её, из динамиков полился голос Дмитрия:

«Если ты это слышишь, значит, я уже на другой стороне двери. Ищи рыжего кота. Он знает путь».

Катя сидела на подоконнике, курила и смотрела, как снег превращается в дождь.

За окном, на противоположной стороне улицы, сидел кот с белым пятном на груди. Он смотрел на неё, потом медленно моргнул и исчез в переулке.

Она поняла, что Москва — не место для счастья. Это лабиринт, где одни люди теряют себя, а другие — просто призраки с самого начала.

На вокзале она купила билет до Питера. В кармане лежали ключи от квартиры, которой у неё не было.

А в сумке — рыжая шерсть, которой там не должно было быть.

Звонил телефон, а где-то играл джаз.