Январь 1477 года выдался на редкость плохеньким для герцога Бургундского. Впрочем, Карл Смелый этого уже не оценил, он валялся в сугробе под Нанси и молча наблюдал за кружащими вороньими стаями. Точнее, это вороны наблюдали за ним.
Того, кто ещё вчера мечтал стать королём половины Европы, два дня не могли опознать даже собственные придворные. Пришлось вызывать личного врача-португальца и советника Оливье Ламарша. Критерии опознания выглядели как злая шутка судьбы: отсутствующие передние зубы, старые шрамы да неприлично длинные ногти.
А ведь совсем недавно этот человек въезжал в немецкий Трир с такой помпой, что у императора Священной Римской империи отвисла челюсть: шестьдесят повозок с золотой посудой, коврами и мебелью, шесть тысяч солдат и двести пятьдесят телохранителей. Одна только парадная мантия сверкала тысячей четырьмястами жемчужинами и двадцатью тремя персидскими рубинами.
Епископ Тома Базен, прихлебатель французского короля Людовика XI, потом напишет, что герцог якобы сам наложил на себя руки. Но расколотый пополам алебардой череп (от уха до уха одним ударом) намекал на куда более прозаическую развязку.
Корона, которую не дали
Карл Смелый страдал особой формой мании величия. Он настолько серьёзно загорелся идеей превратить Бургундию в королевство, что даже придумал себе титул "Великий герцог Запада". Звучит как название паба в Брюгге, но амбиции герцога были куда круче.
Осенью 1473 года в немецком городе Трире собрался весь цвет европейской знати. Формально они должны были обсудить крестовый поход. На деле собрались решить, достоин ли наш герой короны. Император Священной Римской империи Фридрих III приволок с собой две с половиной тысячи рыцарей - пришлось залезть в кредиты, чтобы не ударить в грязь лицом.
Но Карл решил переплюнуть всех. Его кортеж напоминал передвижной Эрмитаж: четыреста повозок с мебелью, коврами и золотой посудой, шесть тысяч солдат и целый полк телохранителей. Специально к встрече он заказал мантию, украшенную полутора тысячами драгоценностей. Немецкие князья только глазами хлопали, ведь такой роскоши даже их император себе позволить не мог.
Четырнадцатилетний Максимилиан, сын императора, глазел на это великолепие как кот на колбасу. Ещё бы, его отец, самый прижимистый человек в Европе, вечно сидел на мели. А тут такая роскошь! Правда, потом этот юный зритель женится на дочери Карла и унаследует всё это богатство, но это будет уже совсем другая история, а пока…
Полтора месяца в Трире шли переговоры. Карл требовал корону Бургундского королевства, а Фридрих III темнил и выкручивался. В конце концов император не выдержал: однажды утром собрал манатки и тихонько слинял, оставив герцога оплачивать все банкеты. Корона уплыла между пальцев, зато счета остались.
Но Карла это только раззадорило. Если нельзя получить корону честно, можно попробовать взять её силой. Он начал собирать армию, прикупать пушки и готовиться к большой европейской заварушке. Ведь кто не рискует, тот не пьёт бургундское.
Как профукать империю за три битвы
А дальше началась классическая история о том, как амбиции пошли вразнос. В 1474 году Карл решил, что пора показать всем кузькину мать, и полез воевать с немецким городом Нойс. Целый год он его осаждал и что? Потерял десять тысяч солдат, половину армии. Но это были ещё цветочки.
Швейцарцы, эти банкиры с алебардами, смотрели на выкрутасы бургундского герцога как на личное оскорбление. Особенно их бесили посягательства на их земли. И когда Карл в феврале 1476-го попёрся через кантон Берн, они решили преподать ему урок военной демократии.
Под Грансоном, у Невшательского озера, двадцать тысяч швейцарских вояк уже ждали Карла. Бургундская армия дала такого стрекача, что побросала весь обоз. А там было чем поживиться: золотая герцогская шапка с драгоценностями (корону-то не дали, так хоть шапку забрал), золотая и серебряная посуда, библии в золотых окладах, ковры с гербами и даже золотая бургундская печать. Всё это добро теперь красуется в Историческом музее Берна, приходите, полюбуйтесь на чужие понты.
Но Карл был как тот упёртый баран, который видит новые ворота. Через четыре месяца под Муртеном он снова полез на швейцарцев. И снова огрёб по полной программе: пять тысяч солдат полегло, артиллерию потеряли.
Казалось бы, пора остановиться. Но нет. Наш герой решил, что надо отвоевать Нанси у Рене II Лотарингского. А там его уже поджидали старые знакомые, швейцарские наёмники, которых французский король Людовик XI услужливо одолжил Рене. Больше двадцати тысяч воинов между прочим.
Они появились из тумана. Ударили с фланга и понеслась душа в рай. Отсюда и пошла поговорка: "Карл Смелый потерял добро под Грансоном, дух под Муртеном, а жизнь под Нанси". Краткий курс бургундской истории в одном предложении.
А ведь мог бы жить спокойно, земли были богатые, города процветающие, торговля бурлит. Так нет же, ему корону подавай! Ну и получил... только не совсем ту, на которую рассчитывал.
Дочь и наследство
Пока волки под Нанси доедали бывшего владыку Бургундии, его дочь Мария в Генте гадала, мол, жив папенька или нет? Одни твердили, что герцог просто скрывается от врагов, другие клялись, что видели его по дороге в Рим. Кто-то уверял, что он махнул в Португалию, а особо упоротые придворные божились, что их господин отправился в Иерусалим замаливать грехи.
Неопределённость играла Марии на руку. Пока официально не объявили о смерти Карла, французский король Людовик XI не мог претендовать на возврат своих феодов. А он, старый лис, уже облизывался на бургундские земли. Едва услышав о разгроме под Нанси, тут же двинул войска на Бургундию и соседний Франш-Конте.
Двадцатилетняя Мария оказалась в ситуации, когда хоть караул кричи. Казна пуста, так как папенька все деньги на войну спустил. Армия разбита. Вокруг одни хищники, готовые рвать наследство на части. А она в политике разбиралась как свинья в апельсинах, ведь её же никто не учил. Дед, Филипп Добрый, вообще демонстративно отказался присутствовать на её крестинах, дескать, она "всего лишь девочка".
Но эта "всего лишь девочка" оказалась не промах. Пока французский король потирал руки в предвкушении лёгкой добычи, Мария начала хитрую игру. Отправила к нему послов для переговоров, для начала, чтобы выиграть время. А сама тем временем искала, кто бы мог защитить её владения от французских аппетитов.
Людовик XI, конечно, предложил свой вариант: выйти замуж за его семилетнего сына, будущего Карла VIII. Марии на тот момент было двадцать — представляете эту счастливую семью? Тринадцать лет разницы, да ещё и в пользу невесты.
Но у Марии был туз в рукаве. Вернее, жених в Австрии — Максимилиан Габсбург, тот самый парнишка, который когда-то глазел на роскошь её отца в Трире. Теперь он подрос и был готов спасти прекрасную даму. Правда, спасать пришлось в долг, ведь денег у Габсбургов тоже было не густо.
Последний танец тщеславия
Знаете, в чём главная ирония всей этой истории? Карл Смелый так рвался к короне, что не заметил, как сам выковал её для своих злейших врагов. Его дочь Мария вышла за Максимилиана Габсбурга, их сын Филипп женился на испанской инфанте Хуане, а их отпрыск стал императором Карлом V, тем самым, в чьей империи "никогда не заходило солнце".
Получилось, как в анекдоте: хотел основать великую династию — основал, только не свою. Габсбурги, эти австрийские провинциалы с фамильной челюстью, благодаря бургундскому приданому выросли из альпийских князьков во властителей полмира. А всё почему? Потому что один герцог решил, что ему корона мала.
И тут надо отдать должное Маргарите Йоркской. Она знала, как правильно подать династическую преемственность. Когда у Филиппа и Хуаны родился сын, эта бравая дама устроила такое шоу, что весь Гент только об этом и судачил. Прямо посреди церемонии крещения она подняла младенца над толпой и, ухватив его за причинное место, громко объявила: "Дети мои, взгляните же на своего новорожденного государя, мальчика Филиппа, потомка императора!" Средневековый пиар во всей красе — никаких тебе пресс-релизов, всё наглядно и доходчиво. Вот вам и мошонка, решившая судьбу империи.
Кстати, о коронах. Та самая золотая шапка, которую швейцарцы отжали под Грансоном, до сих пор хранится в музее Берна. Через четыре века после битвы её даже привозили во Фландрию на выставку — типа "полюбуйтесь, как выглядит запредельное тщеславие в золотом исполнении".
А в церкви Богоматери в Брюгге стоят два надгробия: Карла Смелого и его дочери Марии. Она, кстати, тоже погибла нелепо, на охоте свалилась с лошади. Но успела родить наследника и перевернуть всю европейскую политику с ног на голову. Не зря говорят, что яблоко от яблони... только вот упало в чужой сад.
История Карла Смелого показывает, как можно потерять всё, что можно, из-за непомерных амбиций. Человек владел самыми богатыми землями Европы, держал в руках всю торговлю от Северного моря до Альп, мог жить как сыр в масле. Но нет, подавай ему корону!
В итоге получил то, что получил.
А мораль сей басни такова: прежде чем рваться в короли, убедись, что твоя голова не слетит раньше, чем на неё успеют надеть корону. И да, не злите швейцарцев. Эти ребята умеют не только сыр делать и банки держать, но и память о чужих понтах хранить. Уже пять веков как хранят.