...Фотографии висели по всей комнате. В них была молодость, грация, ослепительный свет рампы. Но взгляд бабушки Нины все чаще уходил в пустоту - туда, где ее сцена, музыка, любовь...как будто она по прежнему танцевала...
Вечерами бабушка Нина часто сидела у окна и рассказывала мне, Фикусу, истории своей жизни. Не для кого-то, просто вслух - как будто я ее слышал. А я действительно слушал.
- Я прожила полжизни на пуантах, - сказала она однажды, мягко касаясь моего листа. - Встала у станка в шесть лет...и все. Больше ничего не было. Только сцена, свет, репетиции, гастроли. Любовь? Нет, мне казалось, я заменила ее на аплодисменты.
Она замолчала. За окном тихо падал снег.
- Я встретила его, когда мне было уже тридцать пять. Понимаешь, тридцать пять! Это возраст, когда балерин уже списывают со сцены. А я - я только тогда поняла, что такое любовь.
Глаза у нее блестели.
- Он был композитор. Спокойный, молчаливый. Совсем не как я. Я - вихрь, он- тишина. Он сказал, что видел меня на сцене десять лет назад и часто писал музыку для меня. Просто так. Не зная, услышу ли я ее когда-нибудь.
Она погладила фотографию с пожелтевшими краями.
- И я услышала. И влюбилась. Не бурно, не сразу. А как в теплую воду входишь - все глубже и глубже, пока не растворишься.
Она улыбнулась.
- Мы поженились через год, - рассказывала бабушка, задумчиво глядя в окно. - Мне было тридцать шесть, ему - сорок. Мы знали, что времени у нас может быть меньше, чем у других. Но это были самые счастливы тридцать лет в моей жизни.
Она посмотрела на старую фотографию: она в светлом платье, он в очках, с добрыми глазами. Они смеялись, держась за руки. Таких улыбок еще поискать.
- Потом его не стало. С тех пор я живу воспоминаниями. И с музыкой, которую он мне оставил.
Она встала и прошлась по комнате, будто в танце.
- Сейчас мне уже семьдесят восемь...И я ни о чем не жалею. Потому что любовь пришла. Пусть не сразу. Но настоящая.
Она вновь погладила мой лист.
- Знаешь, Фикус, если ты когда-нибудь увидишь влюбленных - думаю ты расцветешь - засмеялась она.
Бабушка Нина больше не встала однажды утром. В комнате стояла тишина, но не та, уютная, наполненная музыкой и воспоминаниями. Это была пустая тишина. Такая, от которой опадают даже самые стойкие листья.
Я стоял в углу ее комнаты. Все вокруг осталось как было: фотографии, пластинки, пуанты, в стеклянной витрине...Только ее не было рядом. И рука больше не касалась моих листьев с такой нежностью, как будто я - мог понять ее без слов.
Потом приехал ее племянник. Деловой и суетливый.
- Красивый цветок, - сказал он. - Может кто купит.
Он не знал, что я за фикус, но и не знал сколько я значил для нее...
Сфотографировал меня.
"Фикус, недорого. Самовывоз", - так звучала моя судьба в объявлении.
Через пару дней за мной пришла девушка. Одинокая, уставшая. Глаза - как у бабушки в молодости: полные усталости, но где-то глубоко внутри - свет. Она долго смотрела на меня, потом вдруг погладила по листу и тихо сказала:
- Ты хоть и тяжелый, но ты мне нравишься, пойдем со мной.
Меня поставили в большой и плотный пакет, и вот мы снова ехали, по улицам, по времени в новую жизнь. Я не знал, что ждет впереди. Но знал точно: я буду помнить о музыке и о любви.
Она поставила меня на пол, потому что держать меня было очень тяжело. Шум поезда сливался с голосами пассажиров рядом, а вагоны метро подпрыгивали на рельсах. Девушка одной рукой держалась за поручень, постоянно поглядывая на меня, не упал ли я, или не сломался.
Вдруг поезд резко затормозил и, все произошло очень быстро.
- Ой! - вскрикнула она, теряя равновесие и падая...прямо на колени молодому человеку, который до этого сладко спал.
Он резко распахнул глаза, инстинктивно поднялся и помог ей встать.
- Садитесь - выпалил он.
- Нет нет, я не пыталась заставить Вас уступить мне место, я падала и выбор был упасть на фикус или на Вас - быстро заговорила она, - простите, но мне дорог этот фикус, а Вы нет. Нет, я не это имела ввиду, не так - растерялась она. - Вы тоже дороги, Ой! Простите, - и она совсем смутилась и покраснела.
- Я все понял, -сказал он и рассмеялся. - Я не могу конкурировать с ним, признаю это.
Он посмотрел на меня.
- Как же Вы его дотащили сюда? - спросил он, искренне удивившись. - Видно, что фикус очень тяжелый.
Я загрустил, ведь до этого момента я гордился своим ростом и статью.
- Выхода нет, я очень хочу домой растение, а его отдавали совсем не дорого и он мне очень понравился.
Он посмотрел на нее внимательнее. Тонкие черты, уставшие, но светлые глаза, и милая прядь волос выбилась из-под капюшона.
- Понятно, - и вдруг его лицо озарила игривая улыбка, - а давайте, я Вам помогу его донести. После того, как я спас Ваш фикус, чувствую за него ответственность, вдруг с ним что-нибудь опять случится?
- Давайте, - все еще не отойдя от смущения почему-то сказала она.
- Меня зовут Илья, а Вас?
- А меня Мария, очень приятно.
- Так на какой станции мы выходим, Мария? - весело спросил он.
Они оба смеялись, а я? А я тихо радовался. Может, здесь начинается что-то хорошее.
Мы вышли все вместе на станции Медведково. Точнее они вышли, а меня вынесли - это мои первые попытки пошутить.
Когда мы вошли в мой новый дом первое, что я увидел - антуриум с сердечками на листьях - он любит страстные разговоры на кухне. Спатифиллум - молчаливый белый красавец. Драцену, она как старшая сестра, всегда смотрит на солнце. И конечно, местную банду хлорофитумов.
А здесь начало истории: