Иногда мама бывает права. И как же бесит, когда понимаешь это слишком поздно.
— Не спеши, Машенька. Присмотрись к нему получше, — говорила мама, а я только закатывала глаза.
Думала, она просто старомодная. Что она не понимает. Что времена изменились, и сейчас нормально жить вместе до свадьбы, проверять совместимость. Да и какая разница — штамп в паспорте или нет? Главное — любовь.
Мама качала головой, но спорить перестала. А я, дурочка двадцатидвухлетняя, впустила Стаса в свою квартиру и в свою жизнь с распростертыми объятиями. Красивый, обаятельный, с вечной полуулыбкой и историями о своем бизнесе. «Инвестиции, стартапы» — я даже не вникала. Зачем, если от его взгляда подкашивались ноги?
******
— Смотри какой уютный! Прямо копия тебя, — я поднесла сына к зеркалу. Шестимесячный Мишка тут же расплылся в беззубой улыбке и схватил себя за отражение.
Стас кивнул, не отрываясь от ноутбука.
— Угу, классный. Слушай, ты не могла бы... потише? Я тут прошу контракт разрабатываю.
С рождением Мишки что-то сломалось. Стас словно отдалился, стал раздражительным. «Это просто усталость, — успокаивала я себя. — У него сложный период в бизнесе».
Я гасила свет, укладывала ребенка и думала, что предложение руки и сердца — это просто вопрос времени. Ну, будет у нас не как у всех: сначала ребенок, потом свадьба. Разве не романтично?
А потом наступил тот самый вечер.
— Маш, нам нужно серьезно поговорить, — Стас был непривычно собранным и трезвым. Обычно к вечеру пятницы он уже опрокидывал вторую бутылку пива перед телевизором.
— Что-то случилось? — я автоматически прижала Мишку крепче к груди.
— У меня проблемы. Крупные. Кредиторы наседают, счета заморожены.
— Господи, что произошло?
— Давай без деталей. Короче, нужно срочно достать деньги. Продать квартиру — единственный выход.
Я моргнула. Раз, другой. Не поняла сначала.
— Эту квартиру? Где мы живем?
— А у тебя есть другая? — он раздраженно фыркнул. — Маш, это вопрос выживания. Мне светит либо долговая яма, либо... похуже. Эти люди шутить не будут.
— Но... но где мы будем жить? С маленьким ребенком?
— Снимем что-нибудь попроще. Временно. Потом встанем на ноги.
Меня словно холодной водой окатило. Ни «мы справимся», ни «я позабочусь о вас». Просто сухой расчет.
— Стас, эта квартира — подарок от родителей на совершеннолетие. Я не могу просто...
— Блин, Маша! — он стукнул кулаком по столу. — Ты не понимаешь? Это вопрос жизни и смерти! Хватит этого детского сада с «мамочка-папочка подарили»! Взрослая женщина, мать, а рассуждаешь как девочка!
Мишка испуганно заплакал, а я... я просто кивнула. Потому что боялась. Потому что любила. Потому что хотела быть взрослой и понимающей.
— Хорошо. Я завтра съезжу к родителям за документами.
******
— Мам, мне неловко это спрашивать, но... где документы на квартиру? — я крутила в руках чашку с чаем, избегая маминого взгляда.
— Зачем они тебе? — мама сразу напряглась.
— Ну... мы со Стасом подумали... может, переехать в жилье попросторнее. Мишка растет, и...
— Не ври матери, — отрезала она. — Что у вас стряслось?
Я выложила все. Про проблемы Стаса, про кредиторов, про необходимость срочной продажи. Мама слушала молча, только желваки на скулах ходили.
— Документы у меня, — наконец сказала она. — И они там останутся.
— Что? Почему?
— Потому что квартира оформлена на меня.
Я замерла с открытым ртом.
— Как... на тебя? Ты же подарила...
— Я подарила тебе возможность там жить, Маша. Но юридически собственник — я. И останусь им, пока не буду уверена, что ты научилась принимать взрослые решения.
— Мама! Мне 23 года! У меня ребенок! Какие еще «взрослые решения»?
— Взрослый человек не подписывает дарственную на единственное жилье ради мутных дел какого-то проходимца!
Кровь бросилась мне в лицо.
— Стас не проходимец! Он отец моего ребенка!
— Да? А что ты о нем знаешь? Где офис его компании? Кто его партнеры? Сколько он зарабатывает? Чем конкретно занимается? — мама сверлила меня взглядом. — Не знаешь, да? И я не знаю. Зато я точно знаю, что нормальный мужчина не станет выселять мать своего ребенка на улицу.
Я вскочила, едва не опрокинув чашку.
— Значит, ты не дашь документы? Не позволишь мне распоряжаться МОЕЙ квартирой?
— Нет, Машенька. Не позволю. И можешь ненавидеть меня сколько угодно, но я не дам тебе остаться без крыши над головой.
******
Дома меня ждал взбешенный Стас.
— Ну что? Где документы?
Я покачала головой.
— Квартира оформлена на маму, — тихо сказала я, готовясь к буре.
— Что?! — он побледнел, потом покраснел, потом схватил меня за плечи. — Ты шутишь? Скажи, что это шутка такая!
— Нет. Мама никогда не переоформляла квартиру на меня. Юридически она — собственник.
Стас отшвырнул меня, как ненужную вещь, и заметался по комнате.
— Вот же... старая стерва! Специально всё подстроила!
— Эй! Не смей так говорить о моей маме!
— А как мне говорить? — он вдруг остановился и посмотрел на меня с такой злобой, что я невольно попятилась. — Ты хоть понимаешь, что натворила твоя драгоценная мамочка? Мне конец!
— Мы что-нибудь придумаем, — пролепетала я. — Может, взять кредит? Или продать что-то... машину?
Он расхохотался мне в лицо.
— Да что у тебя есть? Твоя машина — десятилетний хлам! Кредит? С твоей зарплатой воспитательницы? Не смеши меня!
В этот момент заплакал Мишка, проснувшийся от криков. Я бросилась к кроватке, но Стас перехватил меня.
— Все. Я ухожу.
— Как... уходишь? — не поняла я.
— Собираю вещи и ухожу. Раз от тебя никакого толку.
— Но... Мишка...
— А что Мишка? — он пожал плечами. — Он твой сын. Вот и разбирайся.
— НАШ сын! — я не верила своим ушам.
— Докажи, — усмехнулся он. — Тест ДНК делали? Нет. Так что удачи с алиментами.
Земля ушла из-под ног. Я смотрела, как он собирает вещи, как закидывает рюкзак на плечо, как хлопает дверью... и не могла пошевелиться. Только когда Мишкин плач стал совсем отчаянным, я очнулась.
Трясущимися руками взяла сына, прижала к себе. И вдруг поняла, что плачу. Нет, рыдаю — беззвучно, до боли стискивая зубы.
******
— Машенька, открой. Это я, — мамин голос из-за двери звучал обеспокоенно.
Прошла неделя. Семь дней, которые растянулись в вечность. Я не выходила из дома, не отвечала на звонки.. Просто сидела с Мишкой, кормила его, меняла подгузники и смотрела в одну точку.
— Маша, если не откроешь, я вызову МЧС! — в мамином голосе появились стальные нотки.
Я поплелась к двери.
Мама охнула, увидев меня — осунувшуюся, с потухшим взглядом. Молча прошла на кухню, поставила чайник. Достала из сумки контейнеры с едой.
— Он ушел, — сказала я безжизненным голосом.
— Я знаю, — кивнула мама. — Папа его видел. В аэропорту. С какой-то блондинкой.
Я даже не удивилась. Просто кивнула.
— Вы были правы. А я такая дура...
Мама вдруг обняла меня — крепко-крепко, как в детстве.
— Ты не дура. Ты просто любила. И верила. Это не преступление.
— А теперь что? — я беспомощно развела руками. — Я одна, с ребенком, без денег...
— Почему одна? — она отстранилась и строго посмотрела мне в глаза. — У тебя есть мы с папой. У тебя есть крыша над головой. У Мишки есть бабушка и дедушка, которые души в нем не чают. И у тебя есть ты сама — умная, красивая, талантливая.
— Но как же я буду дальше? После такого предательства...
— Точно так же, как миллионы женщин до тебя, — мама налила чай, подвинула мне чашку. — Поплачешь, поругаешься, погорюешь. А потом встанешь, отряхнешься и пойдешь дальше. Потому что у тебя есть ради кого жить.
Я взглянула на Мишку, мирно сопящего в кроватке. Он улыбался во сне — светло и безмятежно, не зная о предательствах и разбитых сердцах.
Может, мама и права. Может, все еще будет хорошо.
— А документы на квартиру я все-таки тебе отдам, — вдруг сказала она. — Когда придет время. Когда буду знать, что ты готова.
Я кивнула и впервые за неделю почувствовала, что могу дышать. Золотая клетка, в которой я думала, что живу, оказалась крепостью, защитившей меня от настоящей беды.
Иногда мама действительно бывает права. И как же хорошо, когда понимаешь это не слишком поздно.