Плацкарт. Вечер. Я занял своё нижнее место у окна, разложил вещи, разулся и уже почти приготовился к дороге — достал книгу, наушники, бутылку воды. Поезд тронулся, сосед по верхней полке ещё не появился.
Через пару минут зашёл он — высокий, немного лысый мужик лет сорока с крепкой походкой и большим пакетом из супермаркета. Устроился наверху, пару раз хрюкнул, сунул пакет под голову и на этом притих.
Но не надолго.
Уже через десять минут с верхней полки послышалось псссс — характерный звук, который не спутать ни с чем.
Кто ездил — тот знает. А дальше — хруст пакета, бульк, и... запах. Не мощный, но очень узнаваемый — солодовое дыхание "минеральной воды" с пенной крышкой.
Я поднял глаза. Он достал обычную пластиковую бутылку, но заливка была не из крана — а точно с пивзавода. Он впитал глоток, вытер рот тыльной стороной руки и поставил бутылку у изголовья, как будто это "Святой источник".
Я покашлял. Он посмотрел вниз и произнёс фразу, которая сразу поставила всё на места:
— Вода у меня. Своя. С ферментацией.
И хмыкнул.
Мы же взрослые, правда?
Он пил уверенно. Не торопясь, как будто ехал не в поезде, а на даче под шашлычок. Каждые двадцать минут — псссс, глотки, смачный выдох. После второй бутылки стало понятно: это не случайно, а до конечной.
Я терпел. До тех пор, пока он не начал орать кому-то в телефон:
— Алё, Маш! Я тебе говорю, этот козёл с гаража мне деньги должен! Не-не-не, я щас не могу — я в поезде! Пить? Ну так чё, нельзя, что ли?
Весь вагон начал оборачиваться. Кто с недовольством, кто с усмешкой. Женщина через проход зашипела:
— Уважаемый, тут дети спят!
Он зыркнул сверху:
— Дети?! Пусть растут с реальностью, мамаша!
После пятой фразы «а чё такого?» я встал. Подошёл к его полке, посмотрел вверх.
— Слушай, мужик. Может, всё-таки хватит? Тут не бар. Ты мешаешь всем. Дети. Люди. Запах, ор, звонки. Закрой, а?
Он молча посмотрел на меня. Поднялся. Ростом был выше. Спрыгнул с полки прямо передо мной.
— Ты кто вообще такой, а? Местный санитар по морали? Не нравится — выйди.
— Я пассажир, как и все. И не обязан нюхать твой «ферментированный источник» и слушать, как ты на полвагона выясняешь, кто кому должен.
Он ухмыльнулся, сделал шаг ближе.
— А ты, походу, давно по морде не получал.
— Попробуй.
Дальше всё произошло за пять секунд: он замахнулся, но я увернулся. Вцепился ему в руку, оттолкнул, тот влетел в спинку соседнего сиденья. Стук. Крики.
Женщина с ребёнком закричала:
— Проводника! Там драка!
Он рванулся ко мне снова, схватил за воротник. Я оттолкнул, но он уже тянул второй рукой — теперь пластиковую бутылку с "водой". Ударил ею по сиденью, но промахнулся, и содержимое окатило половину моего рюкзака и пол.
Запах пива сразу стал неоспоримым доказательством.
В этот момент вбежал проводник:
— Что здесь происходит?!
Нас вызывали?
Проводник оказался молодым, но с виду таким, будто видел в поездах всё — от родов до пьяных мордобоев. Он быстро оценил ситуацию: я в мокрой футболке, сосед — с бутылкой в руке, пол липнет, а весь вагон смотрит, затаив дыхание.
— Объясните. Быстро. Кто начал?
— Он! — почти хором сказали женщина с ребёнком и пожилой мужчина через проход.
— Этот тип тут всю дорогу пьёт, хамит, орёт, а теперь начал кидаться бутылками! — добавила женщина.
— Ты на кого гонишь, а?! — взвился «водопийца». — Это он ко мне полез! Я спокойно ехал!
Проводник молча понюхал воздух. Потом посмотрел на лужу, поднёс пальцы к бутылке, нюхнул, поднял бровь:
— "Святой источник", да?
— Пиво запрещено пить в поездах, вы что, не знали?! — вмешался кто-то с боковушки.
— А вы, — обратился проводник ко мне, — зачем до драки довели?
— Я пытался вежливо. Раз пять. Он не остановился. Стал лезть, махать руками. Ударил бутылкой, вот, смотрите — всё в пиве.
Проводник выдохнул.
— Отлично. На следующей станции — вызовем линейный наряд.
Посмотрел на соседа:
— С вещами собирайтесь. Документы приготовьте. Составим акт.
— Да за что?! — завёлся тот. — Я ничего такого!
— Противозаконное распитие спиртного в общественном транспорте. Нарушение порядка. Драка. Это уже административка. Хотите уголовку — продолжайте.
Мужик притих. Мотнул головой, выругался, но начал кидать вещи в пакет. Под пыхтение и осуждающие взгляды со всего вагона.
Проводник повернулся ко мне:
— Вам протокол не нужен? Писать ничего не будете?
— Если он уедет и не вернётся — не буду.
— Уедет, — пообещал проводник. — У нас таких быстро учат, что вода бывает не только в бутылке, но и в участке — из крана.
Когда вагон вздохнул
Через двадцать минут поезд остановился на небольшой станции. Было пасмурно, сыро, за окнами мёрзли пару человек на перроне. К поезду неспешно подошли два полицейских в форме — проводник встретил их у вагона, провёл к нашему месту.
— Гражданин, выходите, — спокойно сказал один из них, и сосед, теперь уже с потухшим взглядом, потянул свою сумку. Видно было, что с похмелья он ещё не пришёл в себя.
— А можно без протокола? Я больше не буду, — пробормотал он на автомате.
— У нас не детский сад, — отрезал второй полицейский. — Всё уже составлено. Пошли.
Он спустился с полки, глядя в пол, и под общий молчаливый надзор вагона ушёл прочь. На платформе его приняли без лишних слов. Поезд тронулся.
Вагон зашумел. Люди заговорили, выдохнули. Женщина с ребёнком достала яблоко и протянула мне.
— Спасибо, что не струсили. А то мы молчали бы до конца, как обычно.
— Да я просто не хотел, чтобы мне на голову ещё что-то вылили, — усмехнулся я.
Пожилой мужчина напротив сказал:
— Такие, знаете, не воду пьют — они людям кровь пьют. Хорошо, что всё так закончилось.
Проводник подошёл, вернул мой билет, похлопал по плечу:
— Уважаю. Спокойно, чётко, по делу. Хоть кто-то не промолчал.
Теперь на верхней полке было пусто. Ни запаха, ни разговоров, ни звука открывающейся банки.
Только тишина, как награда за выдержку.
Когда героем быть не хочется, но приходится
Поезд снова мчался вперёд, как будто ничего не произошло. Только воздух в вагоне стал другим — свежим, почти будто кто-то открыл форточку не на физическом уровне, а на моральном.
Я вернулся на своё место, промок тряпкой рюкзак, попытался снова включиться в чтение, но буквы не шли в глаза. В голове всё ещё стучало — не от страха или злости, а от этого послевкусия: когда ты не хотел геройствовать, просто хотел доехать, а оказался тем, кто встал и сделал то, чего никто не хотел начинать.
Пожилой мужчина, что сидел напротив, вдруг заговорил:
— Раньше, знаете, таких сразу ссаживали. Не церемонились. А сейчас многие молчат. Боятся. Или ленятся. И вот каждый раз кто-то один да делает за всех.
— Да я и сам ждал, что кто-нибудь другой скажет, — признался я. — Но, видимо, не бывает «другого».
— Именно, — кивнул он. — Бывает ты — и выбор: промолчать или поступить, как человек.
Я ничего не ответил. Просто кивнул. Не из скромности — просто героем себя не почувствовал.
Было только лёгкое облегчение. И мысль: а ведь мог бы тоже отвести глаза, как многие.
Но не отвёл.
В верхнем теперь никто не храпит
Верхняя полка опустела, но её заняло… ничто. И это было прекрасно.
Никто не храпел. Не шуршал пакетом. Не устраивал пивные концерты под стук колёс.
Я наконец спокойно лег, закинул руки за голову, вставил наушники и включил тихую музыку. Через пару минут поймал себя на мысли: вот оно — обычное счастье. Просто ехать. Просто молчать. Просто не сжимать кулаки от раздражения.
Соседи по вагону периодически кивали, смотрели с молчаливым одобрением. Кто-то кивнул, кто-то сказал:
— Молодец, парень.
Я не отвечал. Устал. Но внутри стало удивительно ровно. Без злости, без нервов, без желания «отомстить». Просто спокойствие после шторма, в котором ты сам удержал парус.
А верхняя полка…
Так и доехала в тишине.