Ветер гнал пыль по узкой улице посёлка под Симферополем, цепляясь за ветки кипарисов, что росли вдоль забора дома Таисии Ивановны.
Полина сидела на низком табурете во дворе, чистила картошку для обеда. Нож в её руках скользил по бугристой кожуре, сбрасывая её в эмалированное ведро, а мысли крутились вокруг одной темы: завтра она должна выйти на работу. Санаторий "Морской бриз" обещал 32 000 рублей в месяц, официально, с записью в трудовую — для Крыма это было очень даже неплохо. Но Саша, её четырёхлетний сын, оставался камнем преткновения. Виталий, её муж, уже укатил на своём "Рено Логан" возить туристов по серпантинам, а с Таисией Ивановной, свекровью еще надо было как-то договориться.
— Саша, не лезь к забору, занозу поймаешь! — крикнула Полина, заметив, как сын ковыряет палкой щель между досками. Он обернулся, его светлые кудри подпрыгнули, и побежал к ней, волоча за собой пластмассовый самосвал.
— Мам, я трактор вожу! — заявил он, плюхнувшись рядом и начиная копать пыльную землю.
— Да ты ж мой тракторист, — улыбнулась Полина, но тут же изменилась в лице: в доме хлопнула дверь, и на пороге появилась Таисия Ивановна.
Свекровь была невысокой, сухощавой, с лицом, изрезанным бороздками морщин. На ней был выцветший халат и резиновые тапки, в руках — старый веник, которым она принялась мести крыльцо, бросая на Полину колючие взгляды.
— Опять картошку чистишь? — буркнула она, не останавливаясь. — Вчера жарила, позавчера жарила. Может, суп сваришь для разнообразия?
— Виталий попросил пюре с котлетами, — спокойно ответила Полина, хотя внутри всё напряглось. — Сашку тоже нравится.
— Ну-ну, — хмыкнула Таисия Ивановна, поджав губы. — Всё для Виталика моего. А я тут, значит, сиди да молчи.
Полина промолчала, смахнув пот со лба тыльной стороной ладони. Она уже привыкла к этим свекровкиным подколам за три года жизни в этом доме.
Почти пять лет назад она продала свою однокомнатную квартиру в Москве — крохотную, но свою, в спальном районе на юге. Тогда ей нужна была срочно операция на сердце. Бесплатно по полису такое не делали. Сумма была огромная. Денег не хватало, даже с учётом сбережений и помощи родителей.
Виталик, тогда ещё не муж, а жених, предложил: "Продай квартиру, переберёмся ко мне в Крым, к маме. Домик старый, но просторный, все поместимся. Мама поможет, да и дешевле жить там". Полина, ослабевшая от болезни и психологически уставшая от всего, согласилась. Теперь, глядя на облупившиеся стены дома свекрови, она не раз спрашивала себя: стоило ли оно того?
Виталий приносил домой тысячу-две рублей в день — неофициально, но стабильно. Туристы в сезон хорошо платили за поездки к Ласточкиному гнезду или на Ай-Петри. Полина с её будущей зарплатой в 32 000 могла бы добавить в семейный бюджет, но всё упиралось в Сашу.
Детский сад в посёлке был переполнен, очередь тянулась на год вперёд, а нанимать няню за 15 000 в месяц было не по карману. Оставалась только Таисия Ивановна, но с ней договориться было как уговорить ветер не дуть.
— Таисия Ивановна, — начала Полина, отложив нож и вытирая руки о фартук, — я завтра на работу выхожу, в санаторий. Вы же обещали с Сашей посидеть?
Свекровь замерла, опершись на веник, и посмотрела на неё так, будто Полина попросила её луну с неба достать.
— Обещала? — переспросила она, прищурившись. — Я, может, и говорила что-то, но у меня спина болит, ноги отекают. Как я с вашим шустриком справлюсь? Ты ж сама его разбаловала, он и минуты не сидит.
— Я с утра до трёх буду пока работать, всего пять часов, — терпеливо сказала Полина. — Покормлю его утром, мультики включу, будет тихо сидеть, он вас не замучает.
— Пять часов! — Таисия Ивановна всплеснула руками. — А если он по всему дому бегать начнёт? Или на улицу не дай бог, выскочит? Я старая женщина, мне покой нужен, а не твои хлопоты.
Полина сжала кулаки, чувствуя, как в горле встаёт ком. Ей был знаком этот тон — свекровь опять играла в свою игру. Четыре года назад, когда Полина забеременела Сашей будучи еще вне брака, Таисия Ивановна приезжала к ним в Москву с натянутой улыбкой, разговаривала на "вы" и шептала Виталию на кухне: "Зачем тебе эта московская? Избалованная. Найдёшь получше". Но потом, после продажи квартиры и переезда, она вдруг резко стала "любезной" — пекла пироги, варила борщи и сюсюкала с Сашей. Полина тогда думала, что свекровь смирилась. Теперь она понимала: это был спектакль.
— Таисия Ивановна, — голос Полины дрогнул, но она держалась, — мы с Виталием всё оплачиваем: свет, газ, продукты. Вы свою пенсию даже не трогаете, откладываете на счет. Я жене прошу многого, просто помочь с Сашей, чтобы я могла работать.
Свекровь выпрямилась, её глаза сузились:
— Ты меня теперь попрекать будешь? Это мой вообще-то дом, я тут хозяйка! А ты кто такая, чтобы мне условия ставить? Приехала сюда на всё готовое, квартиру свою промотала, а я ещё и прислуживать должна?
— Я не промотала, как вам известно — резко ответила Полина, вставая с табурета. — Я здоровье спасала, и вы это знаете! Мы с Виталием вам помогали, когда в Москве жили, деньги отправляли, к себе звали. А теперь я без жилья, а вы так себя ведете!
Таисия Ивановна швырнула веник на крыльцо, её голос стал громче:
— Не нравится — собирай манатки и вали обратно в свою Москву! Без тебя жили, и дальше проживём!
Саша, услышав крики, бросил самосвал и подбежал к Полине, вцепившись в её ногу:
— Мамочка, не ругайтесь!
Полина прижала сынишку к себе, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Она посмотрела на свекровь, которая уже отвернулась и ушла в дом, хлопнув дверью. Ветер подхватил пыль с земли, закрутив её в маленьком вихре, а Полина осталась стоять, обнимая сына. Завтрашняя работа висела под вопросом, и она знала: это только начало войны.
Вечером Виталий вернулся, бросив ключи от машины на тумбочку в прихожей. Его джинсы были в пыли, рубашка пахла бензином и морем. Он вошёл на кухню, где Полина резала лук для салата, и чмокнул её в щёку:
— Три тыщи сегодня, повезло с иностранцами, — сказал он, садясь за стол. — Как дела?
— Ничего хорошего, — коротко ответила Полина, не поднимая глаз. — Твоя мама опять за своё. С Сашей сидеть не хочет, говорит, что старая и больная.
Виталий вздохнул, потирая лоб:
— Перестанет? — Полина швырнула нож на доску, лук разлетелся по столу. — Она мне сегодня сказала "вали в Москву"! Это после всего, что мы для неё сделали!
— Поля, не начинай, — Виталий нахмурился. — Она же как никак мать моя, я её уважаю. Потерпи, солнце, все наладится.
Полина посмотрела на него, чувствуя, как внутри всё холодеет. Она ждала от мужа поддержки, а получила очередное "потерпи". Саша выглянул из комнаты, и тихо спросил:
— Пап, вы с мамой не ругайтесь, ладно?
— Не будем, сынок, — улыбнулся Виталий.
Раннее утро в посёлке началось с гудка мусоровоза, который тарахтел у соседнего дома. Полина сидела на крыльце, обнимая кружку с остывшим чаем, пока Саша возился во дворе с кучей песка, оставшейся от прошлогоднего ремонта забора. Она смотрела, как сын лепит кривую горку, и пыталась собраться с мыслями. Сегодня ей нужно было выйти на работу в санаторий "Морской бриз" — первый день, униформа уже лежала на диване, выглаженная и пахнущая кондиционером для белья. Но Таисия Ивановна вчера ясно дала понять: с Сашей она сидеть не будет. Полина вздохнула, чувствуя, как в груди снова закипает злость.
Виталий ещё спал — вчера он вернулся поздно. Его "Рено Логан" стоял у ворот, покрытый пылью и следами морской соли. Полина знала: муж утром уедет, и она останется один на один со свекровью. Она уже позвонила соседке, тёте Нине, пожилой женщине с добрыми глазами, которая за 500 рублей согласилась присмотреть за Сашей до обеда. Но это был временный выход — на каждый день таких денег не напасёшься.
Дверь дома скрипнула, и на пороге появилась Таисия Ивановна с ведром в руках. Она направилась к грядкам с укропом, не удостоив Полину взглядом, но её шаги были тяжёлыми, демонстративными. Полина сжала кружку сильнее, встала:
— Таисия Ивановна, доброе утро. Я сейчас на работу иду, соседка теть Нина с Сашей посидит до обеда. Может, вы потом его все-таки заберёте? Часика в два?
Свекровь остановилась, медленно повернулась, её морщинистое лицо скривилось:
— Соседка? Это ты теперь чужим людям моего внука доверяешь? А я что, пустое место?
— Так вы ж вчера сказали, что не будете сидеть, — голос Полины дрогнул, но она старалась держать тон ровным. — Я просто пытаюсь всё устроить.
— Устраивай, устраивай, — Таисия Ивановна швырнула ведро на землю, вода плеснула на её тапки. — Только потом не жалуйся, если твой Саша с чужими тётками пропадёт. Я старая, больная, а ты мне ещё подлянки делаешь!
Полина сглотнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Она вспомнила, как четыре года назад лежала в московской больнице, глядя в белый потолок палаты. Операция была сложная, длилась несколько часов. Деньги на нее собирали всем миром: родители скинулись, подруги заняли, но всё равно не хватало. Виталий ходил кругами по её маленькой кухне в Москве, потирая виски:
— Поля, давай квартиру продадим. Твое здоровье важнее, а жить переберёмся ко мне, в Крым.
******
Они познакомились случайно, пять лет назад, на рынке в Ялте. Полина приехала тогда в отпуск с подругой, покупала черешню у старушки, а Виталий, загорелый такой, с небрежной лёгкой щетиной, помог донести сумки до машины.
"Красивый какой, надо же", — подумала она тогда, смеясь над его шутками про туристов, которые фотографируют в Крыму каждый камень. Через неделю он позвонил, найдя её номер через подругу, и закрутилось.
Пару раз он приезжал в Москву, ночевал у неё в однушке на "Тёплом Стане", рассказывал про море и горы. А буквально через год почти сразу после операции она забеременела, и Таисия Ивановна, узнав, приехала в Москву познакомится с невесткой.
— Здравствуйте, Полина Андреевна. — Я, конечно, рада за своего Виталика, но вы подумайте, как жить будете. Он у меня непутёвый, да и не богатый, а вы городская, москвичка избалованная, привыкли к комфорту и всяким изыскам.
Полина отшучивалась, но замечала, как свекровь иногда шепталась с сыном на кухне, бросая на неё косые взгляды.
Свадьбу сыграли скромно, уже в посёлке, через месяц после рождения Саши. Таисия Ивановна тогда вроде и выглядела радостной, но в каждом её слове сквозило: "Не моя ты, не пара ему".
Полина терпела — ради Виталия, ради сына. А потом болезнь, операция, продажа квартиры. Три миллиона рублей ушли как вода в песок: часть на больницу, часть на долги, часть — непонятно куда. Виталий говорил: "Всё на тебя потратили, Поля".
****
— Я не подлянки делаю, — сказала Полина, возвращаясь к реальности. — Я работать хочу, чтобы Саше на садик копить, чтобы мы могли мясо хорошее покупать, а не котлеты полуфабрикаты есть. Мы с Виталием всё оплачиваем — свет, газ, еду. Вы свои 12 тысяч пенсии не трогаете, а я-то прошу всего пару часов помощи!
Таисия Ивановна выпрямилась, её голос стал ледяным:
— Ты что, теперь пенсию мою считать будешь? Это мой дом, я тут хозяйка! А ты сюда приехала, всё продала, и думаешь, я тебе прислуживать должна? Не будет этого!
Полина шагнула вперёд, её голос сорвался. — Я чуть не умерла тогда, вы же знаете! Как вам не стыдно-то такое говорить! Мы вам из Москвы деньги слали, к себе звали, а теперь я без угла, а вы мне каждый день это в лицо тычете!
Свекровь открыла рот, чтобы ответить, но тут из дома вышел Виталий, заспанный, в мятой футболке. Он посмотрел на них, нахмурился:
— Вы чего опять орёте? Саша вон плачет уже!
Полина обернулась: сын стоял у песочницы, шмыгая носом, его самосвал валялся на боку. Она бросилась к нему, прижала к себе:
— Тихо, маленький, всё хорошо.
— Мам, баба Тася злая, — прошептал он, уткнувшись ей в плечо.
Виталий подошёл, потрепал Сашу по голове:
— Поля, ну что ты с мамой сцепилась? Она ворчит, но сердце у неё доброе.
— Доброе? — Полина резко встала, держа сына на руках. — Она мне вчера сказала "вали в Москву", а сегодня возмущается, что я Сашу собралась соседке оставить! Я на работу иду, Виталь, а она мне палки в колёса ставит!
— Мам, ты же обещала помочь, — повернулся Виталий к матери, голос его был мягким, почти просительным.
Таисия Ивановна скрестила руки:
— Я ничего не обещала! У меня давление скачет, ноги болят, а вы мне тут ребёнка на шею вешаете. Пусть твоя Полина сама выкручивается, раз такая умная!
Полина посмотрела на мужа, ожидая, что он как-то парирует матери, но он только вздохнул и тихо произнес:
— Поль, давай я с ней поговорю позже. Ты иди на работу, с тётей Ниной договорилась — и ладно.
— Ладно? — переспросила она, чувствуя, как внутри всё холодеет. — Это не "ладно", Виталь. Это каждый день так будет. Я устала её уговаривать, а ты вечно или молчишь или за неё заступаешься!
— Она мать моя, Поля, — тихо сказал он, отводя взгляд. — Я между вами как между двух огней.
Полина поставила Сашу на землю, взяла его за руку и пошла в дом, бросив через плечо:
— Тогда решай, на чьей ты стороне, Виталий. Потому что я больше так не могу.
В комнате она села на диван, глядя на выглаженную униформу. Её мысли унеслись назад, к той московской кухне, где Виталий впервые сказал: "Я тебя люблю". Тогда она верила, что они всё преодолеют — расстояние, его семью, её болезнь. Но теперь, сидя в этом доме, где каждый угол кричал о её зависимости, она чувствовала: что-то сломалось. И, может, не только в ней.
Вечером, вернувшись с работы, и забрав сына у соседки, Полина застала Таисию Ивановну на кухне — та резала хлеб, а Виталий сидел за столом, пил чай. Полина бросила сумку на стул:
— Ну что, поговорил с матерью?
Виталий кивнул, но его лицо было хмурым:
— Поговорил. Она согласна с Сашей сидеть, но только если ты ей спасибо скажешь и извинишься.
— Извиниться? — Полина чуть не задохнулась. — За что? За то, что я работаю, пока она свои деньги копит?
Таисия Ивановна услышав голос невестки, подняла глаза, её нож завис в воздухе, резко обернувшись, она произнесла:
— А ты не ори на меня в моём доме. Хочешь помощи — веди себя по-людски.
Полина посмотрела на мужа, ожидая хоть какой-то реакции, но он молчал, уставившись в кружку.
******
Полуденное солнце палило нещадно, заставляя кипарисы у дома Таисии Ивановны отбрасывать чёрные тени на выжженную траву. Полина вернулась с работы чуть раньше обычного — туристы отменили бронь, и её отпустили на час. Она шагала по пыльной улице, сжимая сумку с униформой, и чувствовала, как усталость оседает в ногах. Первые три дня прошли сумбурно: постоянно на ногах, звонки, накладные, недовольные отдыхающие, но что делать, особо выбирать не из чего, да и деньги лишними не были. Если бы не Саша и свекровь, она бы даже порадовалась,что все так складывается.
Дома её встретил гул телевизора — Таисия Ивановна смотрела "Давай поженимся", сидя в кресле с потёртой обивкой. Саша спал на диване, раскинув руки, его игрушки валялись на полу. Полина тихо сняла босоножки, бросила сумку у порога и пошла на кухню.
Там она застала Лену — молоденькую жену Игоря, брата Виталия. Игорь с леной жили в Симферопале и иногда приезжали в гости.
Лена, худенькая, с короткими тёмными волосами и усталыми глазами, чистила морковь для супа. Увидев Полину, она кивнула:
— Привет. А мы вот на пару дней к вам приехали. Говорят, ты на работу вышла. Устала?
— Привет, Лен. Есть немного, — Полина налила воды из кувшина, села за стол. — Сашку ты забрала у тети Нины?
— Ага. Да ладно, какие проблемы, — Лена пожала плечами, но её голос был натянутым. — Таисия Ивановна ворчала. Что ты заставляешь ее с внуком сидеть. Просто кошмар какой-то! Со своим единственным внуком несколько часов провести не может.
Полина нахмурилась, отставив стакан:
— Ворчала? Я же с ней договорилась, вроде. Прикинь, она ещё и извинений каких-то от меня требует.
Лена хмыкнула, бросив морковь в миску:
— О, это она умеет. Меня тоже заставила перед соседями извиняться, когда Игорь машину во дворе неудачно припарковал. Говорит, "позоришь меня".
А еще никогда ни копейки на продукты не даёт, всё мы с Игорем покупаем.
— Знакомо, — Полина горько усмехнулась. —Я, кстати ни разу не видела, чтобы она хоть копейку из своей пенсии потратила хоть на что.
Лена посмотрела на неё, её пальцы замерли над ножом:
— А ты не интересовалась никогда?
— Спрашивала, — Полина пожала плечами. — Говорит, "на чёрный день". Но я не верю. Она же не больная, не немощная. Пачку гречки-то может хоть иногда купить.
Лена понизила голос, оглянувшись на дверь:
— Знаешь, Полин, я тут чек нашла, старый, в её тумбочке. Случайно, когда бельё складывала. Там стройматериалы какие-то, на 50 тысяч. Чек выписан четыре года назад, как раз когда вы переехали.
Полина замерла, её сердце заколотилось:
— Стройматериалы? У нас же ничего не строили, только забор чинили, и то Виталий сам доски брал. Откуда 50 тысяч?
Лена кивнула, её глаза заблестели:
— Вот и я думаю. Игорь говорит, это, может, на сарай какой-то было, но я не помню никакого сарая. А ты вспомни: когда ты квартиру продала, сколько на операцию ушло?
Полина сглотнула, в голове закрутился вихрь мыслей. Четыре года назад она продала свою однушку в Москве за три миллиона рублей. Операция, лекарства, долги — всё вместе, по словам Виталия, съело почти всё. Он тогда сам возил деньги в банк, сам платил врачам. "Два восемьсот ушло, остальное на переезд", — говорил он, показывая какие-то квитанции. Но теперь, глядя на Лену, она почувствовала, как по спине пробежал холодок:
— Два восемьсот, он сказал. Но я не проверяла, больная была, еле ходила. Думаешь, он…
— Не он, — перебила Лена, понизив голос до шёпота. — Она. Таисия могла его уговорить. Она же такая тетка, себе на уме — всё под себя гнёт.
Полина откинулась на стуле, её пальцы задрожали. Она вспомнила, как после операции Таисия Ивановна приехала в больницу с пакетом яблок, сидела у кровати и говорила: "Ты не переживай, Полина, мы о тебе позаботимся". Тогда это звучало как забота, но теперь в памяти всплыли её быстрые взгляды на Виталия, шёпот в коридоре. А если часть денег от продажи ее квартиры осела у свекрови?
В кухню вошёл Виталий, бросив ключи на подоконник.
— Сегодня всего полторы штуки накатал — сказал он, садясь за стол. — блин. Неудачный день… Чего вы такие серьёзные?
Полина посмотрела на него, пытаясь унять дрожь в голосе:
— Виталь, скажи честно. Когда мы квартиру продали, сколько на мою операцию денег ушло?
Он нахмурился, потирая шею:
— Я ж говорил — два восемьсот. Остальное на переезд, на жизнь. Ты чего опять?
— А чек на стройматериалы на 50 тысяч откуда? — выпалила она, глядя ему в глаза. — Лена нашла, чек на эту сумму датой, как раз, когда я в больнице лежала.
Виталий замер, его лицо потемнело. Лена кашлянула, быстро встала:
— Я пойду, Игорь ждёт.
Она выскользнула из кухни, оставив их наедине. Полина скрестила руки:
— Говори, Виталь. Это твоя мама взяла? Или ты с ней заодно?
— Поля, ты чего выдумываешь? — он повысил голос, но в его глазах мелькнула растерянность. — Какой чек? Я ничего не знаю! Мама, может, сарай чинила, я не в курсе!
— Сарай? — Полина встала, её голос сорвался. — Ты мне три года назад говорил, что все деньги на меня ушли! А теперь я узнаю, что она стройматериалы покупала, пока я под ножом лежала? Ты меня за дуру держишь?
В кухню, услышав крики вошла Таисия Ивановна.
— Чего орёшь? Внука разбудишь!
— Я хочу знать, — Полина повернулась к ней, — куда делись деньги от моей квартиры! Лена чек нашла, на 50 тысяч на стройматериалы. Это вы взяли, да?
Свекровь поджала губы, её руки сжались в кулаки:
— Ничего себе! Это еще что за заявление! Ты меня воровкой называешь? Это мой дом, я хозяйка, что хочу, то делаю! А твои деньги — это твои проблемы, нечего было всё продавать!
— Не мои проблемы, — отрезала Полина. — Это наша семья, и я имею право знать что происходит!
Виталий встал между ними, подняв руки:
— Хватит вам! Поля, успокойся, я разберусь. Мам, скажи, что за чек, чтобы она отстала!
Таисия Ивановна фыркнула, но её взгляд дрогнул:
— Сарай чинила, доски брала. Что такого? Мои деньги, что хочу, то делаю.
— Ваши? — Полина шагнула к ней, её голос задрожал от ярости. — Это мои три миллиона были! Я квартиру продала, чтобы жить, а не чтобы вы сараи строили! И вообще, что это за сарай на 50 тысяч?
— Поля, хватит! — рявкнул Виталий. — Ты маму обвиняешь, а я тебе говорю — всё на тебя ушло, на твое лечение, операцию и лекарства!
Полина посмотрела на него, чувствуя, как внутри что-то ломается. Он защищал мать, как всегда, но теперь она видела: он либо врёт, либо сам не знает правды.
Она молча вышла из кухни, подняла Сашу с дивана — он проснулся и захныкал — и ушла в их маленькую комнату. Закрыв дверь, она села на кровать, прижимая сына к себе. Саша сонно спросил:
— Мамочка, ты чего, плачешь?
— Нет, маленький, — шепнула она, хотя слёзы жгли глаза. — Просто устала.
Вечером, когда дом затих и все легли спать, Полина достала старую коробку из-под обуви, где хранила документы. Она нашла квитанции об операции — два миллиона триста тысяч. Остальное, по словам Виталия, ушло "на жизнь". Но теперь она знала: где-то была дыра. И она найдёт её, чего бы это ни стоило.
Ночь опустилась на посёлок под Симферополем тяжёлым покрывалом, заглушая даже цикад за окном. Полина лежала на узкой кровати в их с Виталием комнате, слушая, как Саша посапывает рядом. Муж спал на диване в зале — после вчерашнего скандала она не хотела его видеть рядом. Сон не шёл: в голове крутились цифры, обрывки разговоров, чек на 50 тысяч, который Лена нашла в тумбочке свекрови. Два миллиона триста тысяч на операцию — это она видела в квитанциях. Но куда делись остальные 700 тысяч? Виталий клялся, что всё ушло на абстрактные причины: "на переезд и жизнь", но теперь его слова звучали как пустой ветер.
Утром она встала раньше всех, собрала Сашу и отвела его к тёте Нине. Санаторий ждал, работа не могла остановиться из-за семейных войн. В "Морском бризе" день прошёл в суете: звонки от отдыхающих, путаница с номерами, запах хлорки из бассейна, что лез в нос. Полина держалась весь день только благодаря кофе. В три часа она забрала Сашу у соседки и вошла во двор, где Таисия Ивановна полола грядки, демонстративно не глядя на неё.
— Мам, я трактор сломал, — виновато сказал Саша, показывая самосвал без колеса.
— Ничего, починим, — Полина погладила его по голове, но тут заметила, что сын шмыгает носом чаще обычного. — Ты не заболелли? Дай-ка лобик потрогаю.
Она приложила руку — горячий. Сердце сжалось: только этого не хватало.
В доме она уложила Сашу на диван, дала ему воды и достала градусник. 38.2. Полина выдохнула, стараясь не паниковать, и пошла на кухню за сиропом от температуры. Там была Лена, варила щавелевый зеленый суп.
— Лен, представляешь, Сашка заболел, — сказала Полина, роясь в аптечке. — У тебя есть что-нибудь от температуры?.
— Есть, сейчас принесу, — Лена встала, бросив взгляд на дверь. — Таисия наша опять ворчала, что ты его к соседке водишь. Сказала, что "мать должна дома сидеть".
— Да пусть хоть обворчится, — отрезала Полина. — Я не могу дома сидеть, мне работать надо.
Лена вернулась с сиропом от температуры, Саша выпил, скривившись, и заснул под мультики. Полина села рядом, глядя на его бледное лицо. В пять вернулся Виталий:
— Привет! О, а Сашка чего разлёгся?— сказал он, входя в комнату.
— Температура, — коротко ответила Полина. — 38.2. Я дала сироп, спит пока.
Виталий нахмурился, потрогал лоб сына:
— Может, врача вызвать? Откуда это зацепил-то?
— Откуда? — Полина подняла на него глаза, её голос стал резким. — Может, от того, что я его к соседке вожу, потому что твоя мама отказывается помогать? Или от того, что в доме сырость, а мы три года ничего не чиним?
Виталий сел на стул:
— Поля, не начинай опять. Я же с мамой говорил, она согласилась сидеть, если ты извинишься.
— Извиниться? — Полина вскочила, её кулаки сжались. — Она мне вчера про деньги врала, про какой-то сарай, а ты её защищаешь! Саша болеет, а мне работать надо, чтобы хоть что-то в этом доме изменить!
— Она не врала, — буркнул он. — Сарай чинила, я помню, доски были.
— На 50 тысяч? — Полина шагнула к нему. — Ты мне мозги не пудри, Виталь! Я квитанции видела — два миллиона триста ушли на операцию. Где ещё 700 тысяч?
В комнату вошла Таисия Ивановна, её тапки шлёпали по линолеуму:
— Чего опять орёте? Внука разбудите!
— Ваш внук болеет, — отрезала Полина, поворачиваясь к ней. — А я хочу знать, куда делись деньги от моей квартиры. Чек на 50 тысяч — это не сарай, это что-то большее!
Свекровь скрестила руки, её взгляд стал ледяным:
— Ты опять? Я свои деньги тратила, пенсию копила! А твоя квартира — это твои дела, нечего на меня вешать!
— Свои деньги? — Полина почти крикнула. — Вы четыре года ни копейки на дом не потратили, мы с Виталием всё сами тащим!
Виталий встал, его голос загремел:
— Хватит вам! Поля, успокойся, мама не брала твои деньги! Я сам всё платил, никаких 50 тысяч она не брала!
— Тогда где они? — Полина посмотрела ему в глаза, её голос задрожал. — Ты мне твердил, что всё на меня ушло. А теперь я узнаю про какие-то чеки, про стройматериалы! Либо ты врёшь, либо она!
Таисия Ивановна фыркнула:
— Я ничего не брала! Это Игорь, может, что-то покупал, он с Ленкой вечно крутятся в каких-то бизнесах!
— Игорь? — Полина обернулась к ней. — При чём тут Игорь?
В этот момент Саша закашлял на диване, его кашель был сухим, надрывным. Полина бросилась к нему, приложила руку ко лбу — жар не спадал.
— Виталь, врача вызывай срочно, — сказала она, её голос стал твёрдым. — А с вами я ещё разберусь.
Виталий кивнул, достал телефон. Таисия Ивановна ушла на кухню, бурча что-то про "неблагодарных родственников". Полина сидела с сыном, гладя его по голове, и чувствовала, как внутри растёт решимость. Её квартира, её деньги, её жизнь — она не даст этому утонуть в пыли этого дома.
Приехала врач, пожилая женщина с чемоданчиком, осмотрела мальчика:
— Простуда, ничего страшного, но дней пять дома полежит. Сироп продолжайте, проветривайте чаще. Если кашель усилится, звоните.
Полина кивнула, проводив её до ворот. Вернувшись, она застала Виталия на кухне — он ел сваренный Леной суп. Таисия Ивановна ушла к себе, хлопнув дверью.
— Поля, давай без скандалов, — сказал он тихо. — Саша болеет, не время копаться в прошлом.
— Не время? — она села напротив, её голос был холодным. — А когда время? Когда я узнаю, что ты с мамой мои деньги поделили? Или когда она нас выгонит, как Лену с Игорем?
— Никто ничего не делил, — он хлопнул ладонью по столу. — Ты мне не веришь?
Полина посмотрела на него, её взгляд стал острым:
— Не верю. И пока ты правду не скажешь, я сама её найду. Ты знаешь, где мама хранит свои бумаги?
Виталий нахмурился, его пальцы сжали ложку:
— Какие бумаги? Поля, ты что задумала?
— То, что давно надо было сделать, — отрезала она, вставая. — Если ты не хочешь говорить, я сама узнаю, куда делись мои деньги.
Она вышла из кухни, оставив его в одиночестве. Вечером, когда Саша уснул под одеялом, а дом затих, Полина прокралась в комнату Таисии Ивановны. Свекровь похрапывала, тумбочка в углу комнаты была приоткрыта. Полина осторожно выдвинула ящик, сердце колотилось так, что казалось, разбудит всех. Среди носков, платков и старых фотографий она нашла конверт — пожелтевший, с потёртыми краями. Внутри лежал чек: "Строймаркет 'Крымский мастер'", 50 000 рублей, дата — четыре года назад. А рядом — выписка со счёта на имя Виталия: перевод на 200 000 рублей, в тот же месяц, когда она лежала в больнице. Полина сжала бумагу, её дыхание остановилось. Это был не сарай. Это была её жизнь, которую у неё украли.
Она вернулась в комнату, спрятала конверт под матрас и легла рядом с Сашей. Завтра она поговорит с Виталием — лицом к лицу, без отговорок. Но теперь она знала: её доверие к нему трещало по швам, как этот старый дом.
******
Утро встретило Полину серым небом и мелким дождём, что стучал по жестяному навесу над крыльцом. Она сидела на кухне, сжимая кружку с остывшим чаем, пока Саша, закутанный в одеяло, смотрел "Смешариков" на диване. Температура у него спала до 37.5, кашель стал реже, но Полина всё равно отпросилась с работы — не могла оставить сына с Таисией Ивановной после вчерашней находки.
Конверт с чеком и выпиской лежал под матрасом, как бомба, готовая взорваться. Два миллиона триста тысяч на операцию, 50 тысяч на "стройматериалы", 200 тысяч на счёт Виталия — а где ещё 450 тысяч? Она считала в уме всю ночь, и каждый раз выходило одно: её обманули.
Зашел Виталик. В промокшей рубашке и шортах.
— Облом сегодня, погода паршивая, туристов нет, — сказал он, садясь за стол. — Как Сашка?
— Лучше, — коротко ответила Полина, не глядя на него.
— Хорошо, — он потянулся за чайником, но замер, заметив её напряжённый взгляд. — Поля, ты чего такая? Опять про вчера думаешь?
Она медленно подняла глаза на мужа:
— Виталь, скажи честно. Где мои деньги?
Он нахмурился, отставил чайник:
— Какие деньги? Я ж тебе говорил — всё на операцию ушло, на переезд. Ты чего опять завелась-то?
Полина встала, достала конверт из кармана халата и швырнула его на стол. Из него выпали чек и выписка.
— Вот эти деньги, — сказала она, ткнув пальцем в бумаги. — Чек на 50 тысяч за стройматериалы, три года назад. Выписка на твой счёт — 200 тысяч, в тот же месяц, когда я в больнице лежала. Объясни мне, что это?
Виталий побледнел, его рука дрогнула, но он быстро взял себя в руки:
— Поля, ты что, в маминых вещах рылась? Это её дела, я не знаю!
— Её дела? — Полина повысила голос, её кулаки сжались. — Это мой счёт, Виталь! Моя квартира, мои три миллиона! Два триста на операцию, я видела квитанции. А где остальное? 700 тысяч куда делись?
Он открыл рот, но тут в кухню вошла Таисия Ивановна, её тапки шлёпали по мокрому полу:
— Чего орёте-то? Внука разбудите!
— Я хочу знать, — Полина повернулась к ней, её голос задрожал от ярости, — куда делись деньги от моей квартиры! Вот чек, вот выписка! Вы с Виталием их поделили, да?
Свекровь посмотрела на бумаги, её морщинистое лицо окаменело:
— Ах ты ж… Ты где этот конверт взяла? Сын, смотри твоя меня воокой называет, а сама роется в моих вещах!
Полина шагнула к ней. — Обьясните-ка мне, что это за перевод на 200 тысяч Виталию — это тоже сарай? Я не дура, Таисия Ивановна!
Виталий вскочил:
— Поля, хватит! Это я деньги брал, не мама! На машину, на долги, на жизнь после твоей операции! Мама тут ни при чём!
Полина замерла, её дыхание сбилось. Она посмотрела на мужа, чувствуя, как земля уходит из-под ног:
— Ты брал? 200 тысяч? А где ещё 450? Ты же говорил, всё на меня ушло!
— Я… — Виталий замялся, часто заморгал, потирая шею. — Остальное на переезд, на мебель, на всякое. Я не считал точно, Поля, я хотел, чтобы ты жила!
— Не считал? — она почти крикнула. — Ты мне все время врал! Я квартиру продала, чтобы выжить, а ты их разбазарил? Или маме отдал?
Таисия Ивановна фыркнула, скрестив руки:
— Я ничего не брала! Это он, твой мужик, всё промотал! А ты на меня кидаешься, неблагодарная!
— Не брала? — Полина повернулась к ней. — А кто чек в тумбочке прятал? Кто четыре года ни копейки на дом не дал, пока мы с Виталием всё на себе тащим? Вы меня ненавидите, с самого начала ненавидели!
Виталий шагнул к ней, его голос стал тише:
— Поля, я не врал тебе. Да, взял 200 тысяч, машину купил, чтобы работать. Остальное… мама просила на ремонт, на долги Игорю. Я не думал, что ты так копаться будешь.
Полина отступила, её глаза заблестели от слёз:
— Не думал? Ты мою жизнь продал, Виталь! Я без угла осталась, с ребёнком, а ты маме долги раздавал? Игорю? Это что, теперь я за всю вашу семью платить должна?
Таисия Ивановна поджала губы, её взгляд стал колючим:
— Не нравится — собирай вещи и вали! Без тебя жили, и дальше проживём!
— Мам, хватит! — рявкнул Виталий, но Полина уже не слушала.
Она выскочила из кухни. Саша проснулся и сидел потирая кулачками глаза:
— Мам, вы ругаетесь?
— Нет, маленький, — шепнула она, прижимая его к себе. — Всё будет хорошо.
Но внутри всё кипело. Она вернулась на кухню, посмотрела на Виталия и Таисию Ивановну:
— В общем так, ухожу. С Сашей. Мне плевать, куда вы дели деньги, но я больше здесь ни дня не останусь.
Виталий побледнел, шагнул к ней:
— Поля, ты что? Куда ты пойдёшь? У нас же семья!
— Семья? — она горько усмехнулась. — Это не семья, это какой-то поноптикум.
Таисия Ивановна фыркнула, но в её глазах мелькнула тень тревоги:
— Иди, иди! Посмотрим, как ты без нас проживёшь!
Полина не ответила. Она собрала Сашу, взяла его куртку, рюкзак с вещами и вышла под дождь. Виталий крикнул ей вслед:
— Поля, вернись! Мы разберёмся!
Но она не обернулась. Дождь стекал по её лицу, смешиваясь со слезами, а Саша прижимался к ней, держа в ручках свою любимую игрушку-сломанный самосвал.
Через 15 минут она стояла у дома тёти Нины, стуча в дверь. Соседка открыла, её глаза расширились:
— Полина, боже мой? Что случилось-то? Ты чего мокрая? С Сашей всё нормально?
— Нет, тёть Нин, — Полина сглотнула ком в горле. — Можно у вас переночевать? Мы ушли из дома.
— Конечно, конечно, заходи, — тётя Нина отступила, пропуская её. — Что ж у вас творится-то?
— Потом расскажу, — шепнула Полина, ставя Сашу на пол.
.Деньги пропали, муж предал, свекровь победила — нет, она не сломается. У неё есть работа, есть Саша, и она найдёт выход из этой ситуации. Завтра она позвонит подруге, которая живет в Симферополе, снимет комнату, начнёт всё заново. А с Виталием и Таисией Ивановной пусть разбирается совесть — если она у них есть.
Дождь не утихал всю неделю, стуча по крыше дома тёти Нины, как будто хотел пробить дыру в старом шифере. Полина сидела на продавленном диване в маленькой гостиной, глядя, как Саша играет с серым пушистым котом соседки. Его самосвал, всё ещё без колеса, стоял у стены рядом с рюкзаком, в который она сложила их вещи, уходя от Виталия и Таисии Ивановны. Семь дней прошло с того вечера, когда она хлопнула дверью, оставив позади крики мужа и колючие взгляды свекрови. Тётя Нина, добрая душа, приютила их без вопросов, но Полина знала: это временно. Её зарплата в санатории "Морской бриз" — 32 000 рублей — не тянула на съём жилья с ребёнком, а возвращаться в тот дом она не могла.
— Мам, смотри, кот лапой машет! — Саша засмеялся, ткнув пальцем в кота, который лениво бил по нитке от клубка.
Полина улыбнулась. погладила сына по голове, думая о том, что завтра надо ехать в Симферополь, искать комнату. Подруга Лариса обещала помочь, но всё упиралось в деньги. Те самые деньги, что пропали три года назад, когда она продала свою московскую квартиру.
Тётя Нина вошла в комнату с подносом, на котором дымились две кружки чая и тарелка с печеньем:
— Полина, выпей-ка чайку с чабрецом, а то ты бледная, как мел. Саше как, получше?
— Да, тёть Нин, температура спала, — кивнула Полина, беря кружку. — Спасибо вам, что приютили. Я завтра поеду в город, искать жильё.
— Куда торопишься? — соседка покачала головой. — Виталий твой вчера приходил, спрашивал, как дела. Видно, что переживаеточень.
Полина сжала кружку, её пальцы задрожали:
— Переживает? Пусть переживает, мне всё равно.
Но это было неправдой. Ей не было всё равно. Она вспоминала его глаза в тот вечер, когда она уходила, — растерянные, почти испуганные. Он кричал ей вслед, но она не обернулась. А теперь, сидя у тёти Нины, она ловила себя на том, что скучает по нему. Но доверие треснуло, как стекло, и она не знала, можно ли его склеить.
На восьмой день дождь стих, и солнце пробилось сквозь тучи, осветив мокрые кипарисы у дома Таисии Ивановны. Виталий стоял во дворе, глядя на пустую песочницу, где Саша обычно копался с машинками. Последняя неделя была как туман: он возил туристов, приносил деньги, но дома было пусто без Полины и сына. Таисия Ивановна ворчала, как всегда, но даже её голос звучал тише, будто она чувствовала грядущие перемены. Виталий не спал ночами, прокручивая их последний разговор. "Ты выбрал маму, а не меня", — сказала Полина, и эти слова жгли его, как раскалённый песок.
Он зашёл в дом, где свекровь сидела в кресле, листая старый журнал:
— Мам, нам надо поговорить, — сказал он, садясь напротив.
— Чего ещё? — Таисия Ивановна подняла глаза, её морщины стали глубже.
Виталий сжал кулаки. — Я. И ты. Мы её обманули, мам. Я взял 200 тысяч на машину, ты — 50 на сарай, а где остальное? Она права, 700 тысяч пропали, и я не могу ей в глаза смотреть.
Свекровь поджала губы, её взгляд стал колючим:
— Ты сам всё разбазарил! Я только пенсию копила, а ты ей только голову морочишь!
— Хватит, — он повысил голос. — Я Сашу неделю не видел, Поля ушла, а ты мне врёшь! У тебя же счёт есть, я знаю. Сколько там денег?
Таисия Ивановна замолчала. Она отвела взгляд, потом тихо сказала:
— 400 тысяч. Копила с пенсии, с твоих денег, что давал. Хотела дом подправить, Игорю помочь.
Виталий замер, его сердце заколотилось:
— 400 тысяч? А Поле ты говорила, что ничего не брала?
— Она мне не дочь, чтобы отчитываться! — огрызнулась свекровь. — Это мои деньги!
— Нет, мам, — он встал, его голос стал твёрдым. — Это наши деньги. Это деньги Полины. Она квартиру продала, чтобы выжить, а мы её обобрали. Я семью теряю, как ты не понимаешь?
Таисия Ивановна посмотрела на него, её глаза заблестели — то ли от злости, то ли от слёз:
— И что ты хочешь от меня?
— Снимай всё со счёта, — сказал он. — Пойдём в банк, я возьму ипотеку на однушку в Симферополе. Полю назад верну, а ты с Игорем и Леной живи, как хочешь.
— Ты с ума сошёл! — она вскочила. — Это мои сбережения!
— Или так, или я ухожу — отрезал Виталий. — Выбирай, мама.
Через час они стояли в отделении банка в посёлке. Таисия Ивановна, бурча под нос, подписала бумаги, сняла 400 тысяч — её руки дрожали, но она молчала. Виталий добавил свои 50 тысяч, что скопил за сезон, и оформил первый взнос на ипотеку — однокомнатная квартира в новостройке на окраине Симферополя, 1,5 миллиона рублей. Остальное — в кредит, на 10 лет. Он взял договор, сжал его в руках и поехал к тёте Нине.
Полина открыла дверь, увидев его на пороге, вздрогнула. Сашка выглянул из-за её ноги, его глаза загорелись:
— Папа!
— Привет, Сашок! — Виталий улыбнулся, посмотрел на Полину. — Поля, можно поговорить?
Она скрестила руки, её взгляд был холодным:
— Говори.
Он протянул ей договор:
— Короче, вот. Первый взнос на квартиру в Симферополе. 450 тысяч — мамины накопления и мои. Остальное в ипотеку, я буду платить. Это для нашей семьи. Прости меня.
Полина взяла бумаги, её пальцы задрожали. Она читала документ, чувствуя, как ком в горле тает:
— Ты серьёзно? А как же мама твоя?
— Согласилась, куда ей деваться — он кивнул. — Я ей сказал, что без вас не буду. Поля, я тебя люблю. Вернись, давай начнём заново.
Она посмотрела на него, потом на Сашу, который тянул Виталия за руку:
— Пап, домой пойдем?
— Если мама скажет "да", — улыбнулся Виталий.
Полина молчала, её глаза заблестели. Она вспомнила Ялту, их первую встречу, его шутки про туристов. Вспомнила, как он держал её руку в больнице, как качал Сашу на руках. Да, он ошибся, но теперь стоял перед ней, прося прощения.
— Хорошо, — шепнула она наконец. — Но больше никаких секретов от меня, Виталь.
— Клянусь, — он шагнул к ней, обнял, прижимая к себе. Саша влез между ними:
— Я тоже, я тоже хочу!
Через пару недель они перебрались в город. Квартира была небольшой, с голыми стенами и запахом краски, но почти своей. Полина стояла у окна, глядя на город, пока Виталий чинил Сашин самосвал. Таисия Ивановна осталась в посёлке с младшим сыном Игорем и Леной.
Полина знала: раны заживут не сразу, но теперь у них был второй шанс. Начать все сначала.