Нежданные родственники заявились с чемоданами и списком требований, забыв, что хозяйка дома — не та, что проглатывает обиды.
Рубрика: Наглые родственники — чужие среди своих
Глава 1: Чемоданы в прихожей
Лада вставила ключ в замок, повернула — и замерла.
За дверью слышался смех. Громкий, раскатистый, чужой. В её квартире, в той самой, где каждое пятно на обоях знало её голос, где до сих пор пахло одеколоном мужа… кто-то смеялся. Без стыда, без уважения — будто это не её дом, а проходной двор.
Открыла.
Первое, что ударило в лицо — запах котлет. Жирных, пережаренных, с пригоревшей коркой. На кухне с грохотом кипел чайник, а в прихожей стояли два чемодана, раскрытые, будто кто-то приехал на море, а не в чужую квартиру.
— О, вот и хозяйка! — воскликнула Зинаида, выныривая из кухни с половником в руке. — Мы тут тебе ужин приготовили. Ну, точнее, себе, но и тебе оставим.
Рядом, как с тени, возник Валентин, её муж — сдержанный, как пустой чайник: глухой, пока не надо излить кипяток. А из комнаты донеслась музыка и голос:
— Ма, где мои наушники?
Илья. Племянник. Сколько она его помнила — вечно с телефоном, вечно с запросами.
— Что это? — Лада не узнала свой голос. Он стал какой-то холодный, плоский. Как у человека, который сдерживается из последних сил.
— Мы ж тебе писали! — отмахнулась Зинаида. — Ремонт у нас, пыль, грязь. А тут — семейное жильё. Всё равно же пустует...
— Пустует? — Лада медленно поставила сумку. — Я здесь живу.
— Ну, мы ж не навсегда, — Зинаида хлопнула ладонью по чемодану. — Просто пока свадьба у Ильи не пройдёт. А там — видно будет.
Она сделала паузу и с таким видом, будто ставит точку в споре, добавила:
— Всё равно ведь квартира не только твоя. Это же семейное наследие. Нас всех касается.
Лада почувствовала, как что-то внутри неё вскипает, будто тот чайник на плите.
Родственники. Они не были здесь, когда она со Стасом два десятилетия таскала мешки цемента, жила с ремонтом, спала на раскладушке, чтобы накопить на уголок. Они не были здесь, когда он умирал — тихо, на той самой кухне. И теперь — пришли. С котлетами. С чемоданами. С наглостью, которой хватило бы на три поколения вперёд.
Она подошла к шкафу, взяла домашние тапки. Переобулась. Помолчала.
— Вы здесь временно, — сказала она наконец. — И только в одной комнате. Никаких гостей. Никаких ключей. Никаких "мы же семья" — ясно?
Зинаида усмехнулась.
— Вот именно. Мы — семья. А значит, жильё общее. Только ты почему-то решила, что раз ты тут осталась — всё твоё. А ведь у Стаса была мать. И сестра. И племянник.
Она подошла ближе, и, глядя в глаза, процедила:
— Ты нам не родня. Нас только жильё твоё интересует.
И с этими словами щелкнула замком чемодана, открывая его.
Валентин молча потащил сумку в дальнюю комнату.
А Лада стояла.
Смотрела.
Слушала, как в её доме шаркают чужие тапки.
Как гремит чужая посуда.
Как по её телевизору кто-то включает сериал, перебивая титры смехом.
И понимала:
Это только начало.
Глава 2: «Мы же семья» — вторжение под маской родства
На следующий день всё изменилось.
Будильник, звонящий в 6:30 утра, прозвучал в пустоту. Лада, как всегда, встала, пошла на кухню — и не узнала её.
На столе — три кружки, одна с надписью «Лучшей маме», другая с отбитыми краями, третья — её, любимая, фарфоровая, с зелёным листочком, испачкана кетчупом.
В раковине — гора посуды. На подоконнике — чужая зарядка. На плите — ее кастрюля, но в ней что-то плавает: полусырое мясо, морковка и... лапша быстрого приготовления.
— Мы ж тебя не будили, — заспанная Зинаида вошла в кухню в её же халате. — Ты ж с работы приходишь уставшая. Мы тут решили по-семейному завтрак сварганить. Всё-таки — вместе теперь живём.
— Не вместе. Вы — временно.
— Ну да, да, — махнула рукой та. — Только ты не сердись. А то с таким лицом — и инфаркт недалеко.
Она чиркнула зажигалкой, закурила прямо у окна.
— Всё-таки семья мы тебе, не чужие...
Лада не ответила.
Семья. Слово — как мыло: скользкое, пахнущее дешёвой лживой лаской.
Когда муж был жив — никто не интересовался. Ни звонков, ни визитов. А теперь — на кухне с утра до ночи, двери не закрываются, тапки валяются в коридоре, кто-то постоянно гремит ложками, кто-то орёт в наушниках.
Через неделю стало понятно: временно — это навсегда, если им не сказать иначе.
— Ладочка, — обратилась к ней однажды Тамара Петровна, свекровь, — мне бы в отдельной комнате полежать. Давление скачет, ноги отекают. Неудобно мне на кухне. Тем более у меня сын тут жил, царствие ему небесное...
Старая, худенькая, в сером платочке. Говорила тихо, с паузами — будто взвешивала каждое слово. Но Лада знала: эта старуха тоньше любого адвоката.
— Комнаты нет, — ответила Лада. — У меня спальня и детская. Детской давно никто не пользовался. А теперь там — вы.
— Не ты одна терпела, — с нажимом сказала Тамара. — Я тоже сына потеряла. А теперь доживать приходится у чужой женщины.
— У невестки, — поправила Лада.
— У чужой, — огрызнулась та и отвернулась.
А на следующий день Лада пришла с работы — и в детской уже стояла её старая кровать. Переехали. Без слова. Без спроса.
Зинаида развела руками:
— Мамке ж плохо. Ты же не изверг.
Валентин всё это время сидел в углу, разбирал какой-то пыльный ящик с инструментами. Он говорил редко, но всегда вовремя:
— Тут ремонт нужен, Лада. Полы скрипят. Если жить тут — надо обновить всё. А то и продать, взять что поменьше. Мы бы это дело быстро оформили.
Он поднял глаза и добавил с мягкой улыбкой:
— Если б ты согласилась дарственную оформить. Вон Илья у нас — как раз на ноги встаёт. Свадьба. Детей заведёт. А тебе, глядишь, место в пансионате найдётся. Там, к слову, весело. Игры, танцы, питание трёхразовое.
Лада стояла молча.
Рядом, на подоконнике, лежала её тетрадь с тетрадками первоклашек — и на ней кто-то поставил чашку с кофейным следом.
Это была не семья. Это был захват.
Соседка, Галина Аркадьевна, встретила Ладу у подъезда и, деликатно отводя взгляд, прошептала:
— Ну что ж ты их пустила, родная? Там же шляпа... Как завелись — теперь не выкуришь.
— У меня муж был — человек, а не шляпа, — ответила Лада устало. — А это... Это набег.
И добавила про себя: Но война ещё не началась. Она — завтра.
Глава 3: Манипуляции и шантаж
Лада проснулась ночью — от тишины.
В этой квартире тишина теперь была необычным гостем. Ни звука телевизора, ни щёлканья клавиш, ни шороха по коридору. Она приподнялась, прислушалась — и поняла: что-то случилось.
На кухне горел свет. Тамара Петровна сидела за столом, в платке, бледная, с закрытыми глазами. Рядом хлопотала Зинаида, драматично причитая:
— Мама, мамочка, ты держись… Не волнуйся, мы тебя не бросим…
— Что происходит? — Лада вошла, закутанная в халат.
— У неё приступ, — прошептала Зинаида, бросая в рот матери какие-то таблетки. — Давление за двести. Я скорую вызвала.
И, не дожидаясь ответа, развернулась к Ладе:
— Надо, чтобы она осталась в твоей комнате. Там потише. Да и ближе до туалета.
— Нет, — тихо, но твёрдо ответила Лада.
Зинаида скинула голову:
— Ты серьёзно сейчас?! Ей плохо, она старушка! Ты вообще женщина или зверь?
Лада смотрела в глаза Тамаре Петровне — а та вдруг открыла один глаз. Быстро, на долю секунды.
Не приступ. Спектакль. И слишком уж уверенно разложенные лекарства, и слишком вовремя пришла Лада, и слишком много слов про "зверя".
— Скорая пусть приедет, посмотрит, — спокойно сказала Лада. — Если нужно — госпитализация. А моя спальня — не палата.
Через полчаса приехал врач. Давление было нормальным, кардиограмма — как у танцовщицы. Но Тамара Петровна жалобно стонала:
— Сына у меня забрали. Теперь и комната — не моя…
Лада наблюдала всё это со стороны, как учитель — за учеником, который врёт, а сам не понимает, как это глупо выглядит.
Да, они играют. Но я — не их зритель. Я — хозяйка сцены.
На следующий день, вернувшись с работы, она не нашла свою банковскую карту. Искала в сумке, в пальто, в кошельке. Нигде.
Через час пришло уведомление из банка:
«Снятие наличных: 18 000 рублей».
— Кто-то брал мою карту? — спросила она прямо за ужином.
— Ты, может, сама её потеряла, — отмахнулся Валентин.
— С чего такие обвинения? — фыркнула Зинаида. — Или ты нас уже ворами считаешь?
Илья хихикнул, но потом, заметив взгляд Лады, покраснел и уткнулся в телефон.
Через полчаса она заглянула в его комнату без стука.
И увидела: экран, открытый чат, где он хвастался другу:
«Ха, она сама PIN ввела, я подглядел. Купил себе кроссы, нормас».
— Собирайся, — Лада сказала тихо. — Завтра ты идёшь со мной в банк и пишешь объяснительную. Либо я иду в полицию.
Зинаида подняла шум:
— Это что ещё за самоуправство?! Это наш сын! Он же пошутил, глупость вышла, подросток, не со зла…
— Ему двадцать восемь, — напомнила Лада. — И он не «наш». Он твой.
Та встала, расправляя плечи:
— Так значит, ты решила войну объявить?
— Нет, — Лада впервые улыбнулась. — Вы её начали. А я — заканчиваю.
Той ночью она достала из шкафа папку с документами. В ней — всё: договор купли-продажи, погашение ипотеки, свидетельство о смерти мужа, его завещание.
Всё — на неё.
И она вспомнила: Артём. Тот самый мальчишка, который в первом классе дарил ей ромашки. Сейчас — взрослый, успешный, юрист.
Пора звать своих.
Глава 4: Исчезновение денег — последняя капля
Артём приехал в субботу, рано утром.
Лада встретила его на лавочке у подъезда. Он вышел из тёмной машины в строгом пальто, с портфелем под мышкой и тем самым взглядом — уверенным, открытым, но настороженным. Точно так же он смотрел на неё, когда в первом классе сдавал свой первый диктант.
— Ладислава Ивановна, — он тепло кивнул, — я всё прочитал. Ситуация нехорошая, но решаемая.
Они сидели на скамейке с документами в руках, как два заговорщика. Лада не хотела тащить его наверх — в ту кашу, которую теперь стыдно было называть домом.
— Завещание — железное, — сказал Артём, перелистывая копии. — Квартира куплена вами и вашим супругом, доли оформлены по всем правилам. После его смерти она целиком перешла вам.
Он поднял глаза:
— Ни свекровь, ни золовка, ни племянник не имеют ни малейших прав. Прописаны не были, документы не подписаны, никаких обязательств — ноль. Единственное, чего они могут добиться — ущерба вашей нервной системы.
— Уже добились, — горько усмехнулась Лада.
— Тогда давайте отыгрываться. Первое — смена замков. Второе — заявление в банк и полицию по факту кражи. Я помогу составить.
Он встал, слегка поправляя манжет.
— И, пожалуйста, без сантиментов. Это не семья. Это... мошенничество под маской родства.
Когда она вернулась домой, всё в квартире было... странно тихо.
На кухне стояла свежая скатерть. Пол вымыт. В спальне Тамары Петровны — пусто. Только одеяло аккуратно сложено на стуле.
Зинаида встретила её с виноватой улыбкой:
— Мы подумали… может, ты права. Правда, с этим снятием денег — перегиб, но у нас свадьба на носу, суета, нервы… Мамка пока к подруге поехала.
Она опустила глаза, стараясь выглядеть усталой, почти трогательной.
— Мы не враги, Лада. Просто семья. Просто близкие.
Слишком гладко. Лада ничего не ответила. Только достала новый замок, коробку с инструментом и пошла к двери.
Через час у неё снова были только свои ключи. Артём, как обещал, прислал электронное заявление в банк. Полиция приняла жалобу.
Это был первый шаг. Первый настоящий шаг назад — к себе.
На следующее утро Лада впервые за долгое время выпила чай в тишине.
Сварила себе овсянку, как любил муж. Поставила его любимую пластинку — ту, что он сам переносил на флешку.
Взяла стопку тетрадей. Проверяла почерк первоклашек — аккуратный, кривой, родной.
И вдруг — стук в дверь. Не звонок, а стук.
Прерывистый, быстрый.
За дверью — крики:
— Ты не имеешь права нас выгонять! Это наш дом!
— Где мама будет жить?! На улице?!
— Мы не уйдём просто так, слышишь?!
Это была Зинаида. За её плечом мелькнул Валентин. Илья — в капюшоне, с сигаретой.
Лада спокойно подошла к двери.
— У вас есть пять минут, чтобы покинуть площадку, — произнесла она. — В следующий раз приедет полиция. У меня камера установлена, всё записывается.
— Ах ты... — Зинаида ударила по двери. — Ты ещё пожалеешь. Мы тебе покажем, кто тут родня, а кто самозванка!
Ответом был щёлкнувший замок. А внутри — тишина.
Вечером она вышла на лестничную клетку — выкинуть мусор. Возле двери лежал пожухлый букет. Красные гвоздики. Без записки. Но у двери на коврике — письмо.
Неровный почерк, чужая бумага.
«Ты забыла, кто тебе дал крышу. Мы вернёмся. И будет хуже.»
Она не дрогнула. Взяла письмо — и молча сожгла в раковине.
Открыла настройки телефона.
Активировала режим видеонаблюдения.
И написала Артёму:
«Готова ко всему. Спасибо тебе».
А ночью, лёжа с книгой в руках, она подняла голову от страниц, когда на экране телефона мигнуло уведомление:
"Движение у входной двери. Камера активирована."
Глава 5: Ответный ход — железная воля
03:14.
Телефон засветился.
Лада сразу открыла приложение камеры.
В чёрно-белом ночном свете — трое у двери.
Зинаида — в пуховике, волосы растрёпаны, что-то говорит резко, почти шепчет. Валентин вертит в руках связку ключей — старую, от прежнего замка. Илья стоит чуть в стороне, жмётся к стене, курит, отбрасывая тень.
— Не сработает, говорю тебе! — зашипела Зинаида. — Она уже замок поменяла. А ты встань вот тут, чтоб если дверь откроется — сразу вваливайся!
Попытка номер два. Только теперь не с чемоданами, а с гвоздодёром и угрозами.
На экране — Валентин вставляет ключ, пробует провернуть. Щёлкает что-то железное. Тишина. Ещё попытка. Неудача.
И вдруг — удар по двери. Второй. Третий.
В ту же секунду сработала сигнализация, и камера прислала второе уведомление:
"Попытка взлома. Вызов экстренных служб активирован."
Пока они судорожно отступали от двери, подъехала патрульная машина. Артём, как и обещал, держал всё на контроле. На месте он появился быстрее, чем соседка Галина Аркадьевна успела донести всю новость до пятого этажа.
— Это они! — закричала Лада, открывая дверь полиции. — Смотрите: вот запись, вот заявление, вот документы! Они пытались вломиться в мою квартиру!
— Мы просто хотели поговорить, — захныкала Зинаида. — Она нас выселила! Без суда! А мы — семья!
— Не семья, — спокойно сказал Артём, подавая копии документов. — Это чужие люди, которые, пользуясь доверием, вторглись в частную собственность, проживали без регистрации, затем совершили попытку взлома. Здесь есть как минимум три статьи Уголовного кодекса.
— У тебя нет сердца! — заорала Зинаида, когда её повели к машине. — Ты стерв... ты вообще никто!
— А вы — всё потеряли, — сказала Лада. Тихо. Без ярости. Как учитель, ставящий в дневнике заслуженную двойку.
Когда последний из гостей исчез, Лада закрыла дверь.
Дважды повернула ключ в новом замке.
Приложила лоб к деревянной поверхности. Постояла.
Молча.
Тишина в квартире казалась теперь живой.
Не мёртвой, не пустой — живой.
На кухне она включила чайник. Расстелила свежую салфетку. Нарезала хлеб, достала кусочек сыра.
Села у окна.
А за стеклом утро начиналось с проблесков розового света.
На телефоне мигнуло ещё одно уведомление:
"Камера зафиксировала движение у входной двери."
Лада взглянула на экран. Пусто. Только снег тихо сыпался на коврик у двери.
Она кивнула сама себе.
Пусть смотрят. Пусть помнят. Пусть боятся.
Теперь это снова — её дом.
Глава 6: Вторая попытка и полный провал
После ночного инцидента Лада решила жить, как раньше.
Спокойно. Без истерик. Без жалоб.
Но уже не одна. Теперь рядом — не толпа шумных «родственников», а внутренний стержень, выкованный за неделю настоящей осады.
Камеры установлены не только у входа, но и на лестничной площадке. На двери — уведомление:
Ведётся видеонаблюдение. Несанкционированный доступ преследуется по закону.
Соседка Галина Аркадьевна одобрительно качала головой:
— Всё правильно, Ладушка. Уж больно твоя золовка с ухватом. Не женщина — динамит.
— Она ещё не всё поняла, — спокойно ответила Лада. — Но скоро поймёт.
Прошло несколько дней. Казалось, всё утихло.
Слишком утихло.
И вот, в пятницу вечером, когда Лада вернулась с работы, в почтовом ящике её ждало уведомление из районного суда.
Заявление: «О признании доли в квартире по праву обязательной доли в наследстве».
Истцы — Зинаида, Тамара Петровна и Илья.
Ссылаются на то, что квартира была куплена в браке, значит, принадлежала не только умершему супругу, но и его «ближайшим наследникам».
Попытка номер два.
Лада не дрогнула. Папка с документами была наготове.
На следующее утро она снова встретилась с Артёмом.
— Они думают, что суд — это поле битвы эмоций, — усмехнулся он, — но в суде важны бумаги, факты и хладнокровие. А всё, что у них есть — это крики и сказки.
Он распечатал бумаги:
— Мы подаём встречный иск: о вмешательстве в частную жизнь, попытке кражи, моральном ущербе и незаконном проживании.
На заседании Зинаида явилась в траурной косынке.
Тамара Петровна ехидно охала, каждую минуту хваталась за сердце.
Илья пришёл в спортивном костюме, с телефоном в руках, с трудом подавляя зевоту.
Лада — в строгом тёмно-синем костюме, волосы аккуратно собраны.
Рядом — Артём. Хладнокровный, собранный, с папкой доказательств.
— Ваша честь, — говорил он спокойно, — квартира была приобретена супругами по договору купли-продажи, ипотека оформлена на них двоих. После смерти мужа вся его доля по завещанию перешла к вдове.
Он сделал паузу.
— Более того, истцы никогда не были прописаны в данной квартире, не вносили платежей, не участвовали в ремонте, не проживали на постоянной основе. Их пребывание — самовольное. Их действия — вторжение и давление.
Зинаида вскочила:
— Да как ты можешь! Мы ж к тебе как к родной! Мать его, сына его! Мы ж семья!
— Семья, — Лада впервые перебила. — Не приходит с ломом к двери.
И показала видео: попытка взлома, угрозы, визит полиции.
Судья посмотрел запись. Устало откинулся.
— В иске отказать. Встречный иск принять к рассмотрению.
В коридоре Зинаида шипела, как змея:
— Ты всё равно не победишь. Ты одна.
— Зато с домом. И с совестью, — ответила Лада.
Тамара Петровна, проходя мимо, посмотрела с обидой:
— Я тебя как дочку принимала…
— А вели вы себя хуже мачехи, — спокойно сказала Лада.
После суда они исчезли.
Насовсем.
Ни писем, ни звонков.
Похоже, они поняли: эта крепость не сдастся.
В один из тихих вечеров Лада возвращалась домой с продуктами. Поднялась на этаж — и замерла.
На коврике лежала цепочка с крестиком.
Такая же была у мужа.
Письма не было. Никого не было. Просто вещь из прошлого.
Напоминание. Или попытка воздействия.
Она подняла цепочку, сжала в руке — и убрала в ящик, где хранились старые фотографии, письма и пожелтевшие открытки.
Это всё, что осталось от той семьи. Остальное — выброшено.
🔥 Подпишитесь, чтобы не пропустить следующие истории.
Поставьте лайк 👍 и поделитесь своим мнением об этом рассказе.
Читайте также: