— Мирослава, я всё решила. Мы празднуем у вас, гостей человек пятнадцать. Торт я закажу. Всё остальное — на тебе, — сказала Валентина Сергеевна с деловым видом.
Мирослава недовольно взглянула на свекровь.
— Андрей в командировке, — тихо сказала она, хотя знала, что это не имеет значения. — Его не будет дома.
— А мне что до того? Что теперь, маме день рождения не отмечать из-за какой-то командировки?
Какая-то командировка. Двенадцатый раз за полгода. Четыре дня в Екатеринбурге. И вечно — «прости, Мирочка, я бы с радостью, но ты же понимаешь…»
Она понимала и не понимала одновременно.
Мирослава не работала. Выбор был сделан обоюдно, когда дочь пошла в первый класс, а через полгода заболела. Тогда казалось — она временно ушла с работы. А теперь прошло шесть лет, и вся жизнь превратилась в рутинный круговорот. Утром завтрак, днём уборка, вечером уроки с Машей. Где-то посередине — свои двадцать минут в ванной, когда можно просто сидеть в воде и смотреть в потолок.
— Я не готова принимать гостей, — всё же рискнула Мирослава.
Валентина Сергеевна отмахнулась.
— Да чего там готовиться. Салаты нарезать, мясо запечь. Всё ты умеешь. Я своих подруг давно не видела, дай людям порадоваться. И потом — у вас просторный дом, не в моей двушке же нам собираться.
Мирослава не знала, что ответить. Этот дом был не совсем «у вас», дом был записан на Андрея. С тех пор как они сюда переехали, Валентина Сергеевна считала его территорией своего сына, а значит — своей. Только иногда, в редкие минуты, Андрей говорил: «Ты тут хозяйка, Мирочка. Делай, как тебе удобно». Но когда приходила мама — «удобно» отменялось.
— Кто оплачивает всё это? — спросила Мирослава.
Валентина Сергеевна моргнула. Потом рассмеялась, почти искренне.
— Ну ты даёшь! Какая ерунда. Конечно, Андрей!
— Его нет, он в командировке.
— Ну… да. Но это же не конец. Он тебе деньги оставил?
— Нет. Он не оставил ничего, у меня только те деньги, которые он выделяет мне ежемесячно на домашнее хозяйство и личные расходы.
Пауза. Валентина Сергеевна смотрела на Мирославу внимательно, а потом вдруг сказала:
— Я не понимаю, в чём проблема. Ты сидишь дома. Денег тебе не нужно зарабатывать, всё у тебя есть. Что за истерика из-за какого-то ужина?
— Потому что это не «ужин». Это банкет на пятнадцать человек. Потому что это моё личное время. Потому что вы мне даже не задали вопрос — можно ли? А просто поставила перед фактом.
— Подожди… — Валентина Сергеевна побелела. — Это теперь ты так со мной разговариваешь? Ты про дом не забыла, милочка? Или напомнить, на чьи деньги он куплен?
— А вы не забыли, кто смотрит за домом? Кто его убирает, кто пыль вытирает, кто полы моет, вызывает сантехника, электрика… когда Андрей вечно в отъезде?
— Ты обнаглела, — процедила свекровь. — Сидишь на всём готовом, и ещё претензии. Я, значит, должна тебе в ножки кланяться за все твои заслуги?
Мирослава отвернулась. Её трясло.
— Нет. Я не из-за этого злюсь. Вы просто никогда не считали меня частью семьи.
— Не неси чушь!
— Правда. Сколько раз вы унижали меня при Маше, говоря, что она вся в отца — умная, не в мать. Как вы решали, какие обои клеить в детской, не спрашивая меня. Как называли меня «домохозяйка», вкладывая в это презрение, будто я прислуга. А теперь — я должна организовать вам день рождения?
— Господи… — Валентина Сергеевна вдруг встала. — Вот и благодарность. Мы тебе всё. Дом, комфорт, обеспеченного мужа. А ты вон как…
— Я вам ничего не должна.
Они обе замолчали. Откуда-то снизу, с первого этажа, донёсся голос Маши. Она пела. Что-то детское, весёлое.
— Значит, ты отказываешься? — сухо спросила Валентина Сергеевна.
— Я не отказываюсь. Я предлагаю компромисс. Вы оплачиваете всё — закупку, доставку, уборку на следующий день. Я накрою стол, приготовлю два блюда и нарежу тортик из супермаркета. Без лобстеров и красной икры. Хотите — приходите, не хотите — перенесите. Или арендуйте кафе. Это ваш день рождения, Валентина Сергеевна. Не мой.
— Я должна заплатить? — В голосе появился гнев. — А может, вам аппетиты поумерить, Мирослава?
— Может быть. Просто я не собираюсь платить ещё и за ваш праздник.
Они смотрели друг на друга.
— Мне нужно подумать, — сказала Валентина Сергеевна и вышла.
Свой праздник и сбор гостей она перенесла в надежде, что с сыном будет проще договориться.
Андрей вернулся вечером воскресенья, уставший, помятый, с чемоданом. В машине, по пути от аэропорта, ему позвонила мама.
— Я не поняла, что у вас там вообще происходит, Андрей. Твоя жена что, совсем страх потеряла?
— Мам, можешь спокойно объяснить, что случилось?
— Она устроила мне бойкот! Представь себе: я планирую свой день рождения, хочу собрать близких людей. Где? У вас. Потому что у вас просторный дом, я думала, это нормально. А она мне заявляет: "Платите сами", "Я не обслуживаю банкеты", "Вы мне не мать". Андрей! Что это за манеры?! Я в недоумении. Я думала, она человек, а она...
— Мам, — перебил он, — хватит. Дай я приеду, с ней поговорю. Я ничего не понимаю.
— Конечно, ты не понимаешь. Ты всегда только уедешь — сразу скандалы. А ты думал, она ангел? Да она просто… актриса. Холодная, расчётливая, ленивая.
Он сжал руль.
— Мам. Мы поговорим позже, хорошо?
— Ага. Только не иди у неё на поводу. Я не из вредности, я хотела как лучше. Но раз ей лень — пусть скажет честно.
Дома Мирослава встретила его молча. Он зашёл, поставил сумку, обнял Машу, улыбнулся — и только потом подошёл к жене.
— Мам звонила. Сказала, вы поругались.
Мирослава смотрела на него спокойно.
— Не поругались. Я сказала «нет».
— Она говорит, ты отказалась помочь.
— Я отказалась стать обслуживающим персоналом на её юбилее. На мои деньги, в моё время, без помощи. Да, я отказалась.
Он вздохнул.
— Мирочка… Она пожилая. Это важно для неё. Всего лишь один день.
— Нет, Андрей. Раньше она праздновала в кафе и всё было прекрасно. Что изменилось? И ещё, она врывается сюда как хозяйка, критикует, командует, диктует. Она не спрашивает. Она требует.
— Она обижена, — сказал он в пространство. — Говорит, ты её унизила.
— Знаешь, что унизительно? — Мирослава шагнула к нему. — Когда твой дом называют не твоим. Когда тебя ставят на место, которого ты не выбирал. Когда ты каждый раз должен доказывать, что ты имеешь право — дышать. Говорить. Не соглашаться.
— Ты могла сказать это мягче.
— Я пыталась…
— Это не справедливо.
— А по-твоему, справедливо, что я — чужая в своём доме?
Он молчал.
А потом сказал то, что не должен был:
— Как тяжело с вами, женщинами. Никогда друг другу не уступите. Только проблемы на пустом месте придумываете.
— А почему я должна ей уступать?
И снова тишина.
— Мирочка…— начал он, сев на табурет. — Что ты хочешь?
— Честности. Чтобы ты посмотрел на то, что происходит. Чтобы ты не делал вид, что ничего не случилось. Чтобы ты понял: твоя мама не жертва. И я — не злодей. Мы обе устали. Но я не обязана быть удобной. И если ты встанешь не на мою сторону сейчас — ты потеряешь меня.
Он опустил голову.
— Я поговорю с ней. Без тебя. Сам.
— Спасибо.
***
Через два дня Валентина Сергеевна позвонила.
— Мирослава, здравствуй.
— Здравствуйте.
Пауза.
— Я... подумала. Может, действительно, перегнула. Это возраст, наверное. Не люблю чувствовать себя лишней. Но, кажется, я такой становлюсь… Не нужна я вам больше, надо мне дать вам жить спокойно.
— Вам помочь с организацией праздника в кафе?
— Да. Спасибо. Я не хочу портить отношения с вами. Прости.
— Хорошо. Спасибо, что позвонили.
Интересно, что Андрей сказал своей матери?