Ты стоишь.
Уже три часа.
Рядом — бабка в платке, с авоськой. За ней — мужик в телогрейке. Перед тобой — женщина с ребёнком. У мальчика сосулька из носа, глаза заплаканные. Ему надоело стоять. Но мама шепчет:
— Потерпи, сынок. Курица. Настоящая.
Мой Telegram-канал
Ты сжимаешь в кулаке скомканный талон. И думаешь, сколько там осталось — два, три часа? Ноги гудят. Мочевой пузырь протестует. Но уходить — нельзя. Уйдёшь — всё. Снова тушёнка без мяса и манка.
Ты стоишь.
А в голове — радио. Оно вчера сказало: «Америка умирает. Капитализм в кризисе. У них там безработица, у нас — стабильность».
И ты почти веришь. Потому что ты стоишь не просто за курицей.
Ты стоишь — за смыслом.
Ты помнишь, как в школе рассказывали: при царе всё было плохо. Хлеба не хватало, мужики умирали, заводы дымили, но не в ту сторону. А потом — пришёл Октябрь. И стало хорошо. Ну, сначала плохо, но потом. Главное — «догоним и перегоним». Хотя пока догоняем дефицит.
Ты верил. Потому что все верили. Потому что в книжке по обществоведению было написано: «В СССР — бесплатная медицина, бесплатное образование и полное трудоустройство».
Никто не уточнял, что трудоустроен ты можешь быть уборщиком с дипломом физика. Или грузчиком с красным дипломом инженера.
Ты вспоминаешь, как друг из НИИ показывал тебе жвачку. Настоящую. Из Финляндии. В обёртке — Дональд Дак. Стоило жвачке попасть в класс — и начинался шёпот, обмен, интрига. Это была маленькая революция вкуса.
Она пахла другим миром. Свободным. Весёлым. Где не надо стоять шесть часов, чтобы досталось два бедра.
Но ты отмахивался.
— У нас духовность! А у них — джинсы, секс и сникерсы. Мы — строим коммунизм, они — тонут в рекламе и пороке.
Ты повторял это, как молитву. Потому что правда была бы слишком горькой.
Ты стоишь.
Пятый час.
Кто-то прошептал, что курица может закончиться. Паника шевельнулась по очереди, как ветер по колосьям. Кто-то толкнул кого-то. Кто-то начал ругаться.
Ты сжимаешь талон крепче. Как будто от этого зависит судьба страны.
А теперь представь: в это самое время, где-нибудь в Техасе, человек зашёл в магазин, взял курицу, оплатил — и ушёл. Без очереди. Без талона. Без пяти часов унижения.
У него нет бесплатной медицины — зато он может позволить себе платную. У него нет лозунгов — зато у него есть выбор. Он может купить курицу. А может — не покупать.
А ты — не можешь не стоять.
Ты приходишь домой. Победитель. Курицу дают по одной в руки. Маленькую. Полупрозрачную. Но свою. Жена улыбается. Дети хлопают. Ужин будет настоящим.
Вы садитесь за стол. Пьёте чай с сахаром. Из «Берёзки» — если достал. И вдруг по телевизору снова говорят:
— В США безработица. У нас — социальная справедливость.
Ты молчишь.
Ты не споришь.
Ты же не идиот.
Ты просто… устал.
Но ты веришь. Потому что если не верить — становится совсем пусто.
Ты не предатель. Не фанатик. Просто ты — человек, которого так научили.
Что если стоишь — значит, система работает. Что если не бунтуешь — значит, ты часть великого плана. Что если веришь в «загнивающий Запад» — то легче не думать, как гниёт холодильник с одной курицей внутри.
Прошло много лет.
Очередей нет.
Курица — в любом магазине, на любой вкус. Хоть в рассоле, хоть на гриле, хоть халяль.
Но иногда ты ловишь себя на том, что внутри — будто пустота.
Как будто ты был не просто в очереди, а в спектакле. Где роли раздавали по талонам, а смысл — по партийной линии.
И ты спрашиваешь себя: я правда верил, что стоять шесть часов — это нормально?
Да.
Потому что тебе не оставили выбора.