После таких странных высказываний нашими преподавателями мы вытаращили глаза. Глас Небесный, который всё наблюдал молча, неожиданно выдал:
– Правильно! Более того, я уверен, что где-то ещё пары созрели. Конечно! Фермер не напишет про это… Опасно! Однако я уверен! Помнишь, мы в тех табличках каменных читали, хотя… – Глас Небесный поджал губы. – Эх! Ещё бы поискать таблички, так не пустят теперь туда… Как меня задрали эти войны и конфликты! Как они не ко времени! Ладно, главное не это! Ген! Вот, что странно! Они оба – не пара. Уверен в этом.
Мы с Лёшкой переглянулись, про какие-то пары было непонятно, как и про каменные таблички, но то, что мы не пара, это я знала точно. Лич повздыхал, разглядывая нас, потом опять стукнул по столу.
– Ладно, попробуем! Ведь давно всё продумано до деталей. Эх! Садитесь, ребята, и чтобы молчали. – он одним махом выпил чай. – Андрей, никого не пускай в деканат, а то сейчас будет перемена, и начнётся! Алексей! Это безоговорочное решение?! Раз начали, то другого пути не будет!
– Да я что, слабее девчонки?! – Лёшка, то краснел, то бледнел.
Удивительно, Леший, который всегда говорил на сленге, неожиданно заговорил грамотно и убедительно. Парни, в отличие от обыкновенного, молчали и переглядывались. Лич принялся звонить. Мы, ошеломлённо, слушали необычный разговор.
– Алло? Тридцать три и семь. Да, это я! Жёлтый. У меня. Да. Да! Он сам вышел на связь. Да! Двое. Да откуда я знаю?! Немедленно! Успеют. Фермер не ошибается. Ещё, вместо той девицы надо двух парней отправить в Канаду. Смогут! Уверен, абсолютно! Они оба окончили французскую школу, бегло говорят. Нет! Прошу. Да, нужно! Немедленно! Конечно! Три шестерки! – положил трубку и поджал губы, рассматривая нас.
– Это… – заволновался Мишка. – Вообще-то у меня есть хвосты! Я некоторые занятия слил. Я лабы по биохимии ещё не сдал.
– У тебя неделя, чтобы досдать долги! С преподавателями и родителями я договорюсь. Андрей, помоги ему! Вы вместе отбываете на стажировку. Что смотрим? Пошли отсюда, и чтобы даже мухи не знали об этом разговоре! Поняли?! – Лич повернулся к нам. – Так, теперь с вами. Нужно будет вам двоим освоить ещё один язык.
– Я знаю английский, – отмахнулся Лёшка, – а Стёпка ходила на курсы два года. Думаю, худо-бедно, а говорить её научили.
– Научили! – повторила я в ошеломлении. Вот это да! Я думала, что никто не знает, об этом. За два года, благодаря курсам, я обучилась разговорному английскому. На эти курсы ушли все деньги от квартиры.
– Нет, этого мало! – Лич опять взял телефон. – Раиса, привет! Звонили?! А то! Время! И не говори, сам трясусь от волнения! У меня двое волонтеров есть. Через день подъедут. Да подпишут они всё, не волнуйся! Да! Три шестерки!
– Ничего не буду подписывать! – заявил Лёшка.
– Будешь! – резко остановил его Лич. – Без знания этого языка вы потом не выживете. Это необходимое условие, да и мозг потренируется.
Мы переглянулись, Лешка проворчал:
– Я ещё учил немецкий…
– Нет и нет! Этого мало, – возразил Лич и посмотрел на меня. – А ты что молчишь?
У меня от волнения горло перехватило, и я просипела:
– Я знаю мордовский бегло, немецкий – свободно, а английский, как все, после курсов. Фильмы смотрю без дубляжа.
Лич рассматривал нас, наклоняя голову то вправо, то влево. Так рассматривают птицы, да и сам он стал похож на ворона, меня даже в жар бросило от этого сравнения, осознав, что наш Лич с Фермером очень похожи. Ой! Он сказал, что волнуется. Он давно ждал этот звонок?! Куда это мы влипли?
– Всё равно мало! – Лич покачал головой. – Значит так! Это – экспериментальная лингвистическая лаборатория, там обучают наших… Неважно кого, однако очень успешно! Они за месяц вколотят в вас нужную информацию. Вы будете на этом языке и говорить, и читать, и писать.
– Мы постараемся! – прошептала я и взяла Лешего за руку.
У меня возникло ощущение, что наш декан принюхивается, потом Глас Небесный успокаивающе проворчал:
– Ребятки, если вы уж решили работать на Фермера, то это надо будет делать качественно! Язык, это просто способ общения там, где вы будете жить… М-да… Не уверен, но возможно. Никто точно не знает, как и что… Нам давно дали понять, что это язык будет нужен, а времени у вас очень мало. М-да… Да и у этого языка есть интересные свойства, он снимает ограничения с сознания.
Эти заминки, меня очень смутили, а Лешка пожал мне руку.
– Не дрожи!
– Боже! – это вырвалось помимо воли, и я вцепилась в его руку.
Леший чуть нахмурился, но никак это не прокомментировал. Лич опять вцепился в трубку, но из разговора мы мало что поняли. А как понять, если он только иногда вставлял отдельные слова.
– Да… Готовы… Да… Смогут… Нет, никаких уколов… Хорошо, задействуйте… Абсолютно… Как сам? Это – Фермер! Именно! Понял… Понял! Сделаю… Да… Нужна… Да… Давно готовы! – странный разговор длился минут десять, наконец, Лич с кем-то попрощался и уставился на нас. – Значит, решим так…
Договорить он не успел, так как, отстранив Андрея, ворвалась розовая от бега секретарь деканата, осмотрев нас, она удовлетворенно кивнула и брякнулась на стул, отдуваясь.
– Ага! Вы здесь! Срочно, в учебную часть! Что уставились? Стёпка, Лёшка! Бегом!
В учебной части нас встретила необычная компания, два мрачных военных, судя по погонам, майор и полковник. Зав. учебной части, которую все за глаза звали тигрицей, за любовь к кофточкам, имитирующими тигриную шкуру, и ярко-зелёные глаза, оглядев нас, процедила:
– Нет слов! Но раз надо… Вот что, через час у меня на столе должно быть расписание сдачи предметов. Распишитесь, что ознакомлены с заданием, под каждым листом и заверьте в деканате. Не забудьте собрать подписи преподавателей, что они согласны у вас всё принимать. Всё заверить у декана.
Мы вышли ошалевшие, понимая, что жизнь изменилась.
– Нас что, в разведчики готовят? – прошептал Лёшка мне на ухо.
– Уверена, что нет! Иначе Фермер бы сказал, – нельзя теперь быть прежней, ведь Лешка сам сказал, что он со мной. – Лёша! Ты подумай ещё раз, а я сама согласилась безоговорочно следовать по предложенному им плану.
– Ты так ему веришь?! Хоть кто он?
– Не знаю! Я сама попросила помощь.
– Ну, дypuщa! – так же, как Фермер, возмутился Лёшка, но цапнул меня за руку и бодро понёсся по коридору. – Думаю, Лич уже составил расписание.
Больше на эту тему мы не разговаривали, да и некогда было. Новая жизнь оглоушила, как удар по затылку сковородой.
С утра до вечера мы зубрили, отрабатывали семинары и лабораторные, проводили эксперименты, как для курсовой, так и для дипломной работы, сдавали зачёты и экзамены. Из-за некоторых экспериментов в общагу приползали за полночь. Через день мы ходили в какую-то лабораторию и учили необычный язык. Учили странно под звуки музыки и периодические удары током, не больно, но ощутимо. Через неделю мы бегло говорили на этом языке, а через две писали и читали. Лёшка поискал в Интернете, что это за язык, но так и не нашёл. Времени едва хватало на сон, и мы вскоре перестали обсуждать, какой народ говорит на этом языке.
Однокурсники дёргали парней, но те молчали, а Лёшка, смеясь, сообщил, что ему адреналина не хватает, вот он и рискнул со мной связаться. Староста Валерка только фыркал, когда его спрашивали о нас, обозвав нас экстремалами.
Соседки по комнате попытались со мной поговорить, но я не стала с ними разговаривать. А какой смысл? Понятно, что они вредили помаленьку: сварю суп – они выльют, или пересолят; музыку, которую я ненавидела, не выключали; всё время гости. Из-за этого в своей комнате я только спала.
Стала готовить и есть у Лёшки. Мальчишки питались вместе со мной, покупая, что я велела. Незаметно и без усилий мы защитили курсовые, хотя гоняли нас на защите серьезно. Преподаватели сильно рассердились, что мы хотим всё сдать раньше всех! Вечером отметили это событие тортом и чаем у Валерки, пригласив не всех, конечно. Это произвело сильное впечатление на Нельку.
Мне не хотелось тратить время на попытки Нельки, восстановить отношения. Она, не выдержав, однажды устроила настоящую истерику. Визжала, рыдала, потом принялась обзываться. Весь этаж собрался на это лицедейство, а я заткнула уши и продолжала зубрить, у меня на другой день был зачёт. Очнулась, когда староста группы Валерка стал трясти меня:
– Стёп, ну что ты соседок игноришь? Дай им возможность извиниться.
Я подняла глаза, в комнату набилась вся группа, даже Сашка пришёл. Лёшка, растолкав всех, сел рядом со мной, Мишка с Андреем мгновенно оказались с другой стороны. Я сердито спросила Валерку:
– Что им от меня надо? Они живут, как хотят. Я им не мешаю.
– Ты нас за людей не считаешь! – взвизгнула Нелька.
– Нет, считаю, – впервые за всё это время я прямо взглянула ей в глаза. – Подлости даже тараканы не делают. Вы точно люди.
– Тогда… – Нелька побагровела. – Не изображай из себя… Нечего агриться на меня! Да и Галька злится, вот суп и пересолила тебе.
Я с удивлением взглянула на однокурсников, неужели они не понимают, что нельзя подлость прощать?! Ребята смутились, а староста Валерка пробурчал:
– Галька за компанию, и ей Нелька всякие гадости насвистела, а Нелька злится, потому что привыкла юзать тебя, а тут такой облом. Не обращай внимания на их истерику! Извини, что я на её истерику повелся. Скажи что-нибудь, а то мне тяжко.
– Валера, я не могу простить девчонок, особенно Нельку! Я считала их подругами. Пусть всегда помнят свою подлость, а Александра… Александра я простила.
У того вытянулось лицо, а Александр просипел:
– Это почему же?
Я удивлённо посмотрела на него. Он же не глупый, но пояснила:
– Что с тебя взять? Ты мне нет никто, а они были подругами. Да и не так уж ты виноват, я сама в это… Э-э… Наступила.
Так этот разговор и закончился. Больше соседки по комнате меня не трогали и не мешали учиться.
Иногда, когда уже не было сил, я в комнате Лёшки вместе с парнями пела песни и плясала, а потом марафон начинался заново. Меня удивляли наши преподы, которые, ничего не спрашивая о нашей гонке, доброжелательно, но с улыбкой акул терзали нас, принимая зачёты и экзамены даже в выходные и даже на даче.
Когда мы обнаружили, что перестали спать от усталости, в общагу заглянул Лич и угрюмо бросил перед нами карточки.
– Это что? – спросил Лёшка.
– Фитнес. Каждый день по часу. Тренеры вас ждут, – он пояснил. – Нельзя, чтобы у вас раньше времени геморрой появился.
Я впервые испугалась, но Лёшка завопил:
– Клёво! – и страхи прошли, да и сил на страх не было, тренеры оказались просто «звери», они развивали все наши мышцы.
В конце июня мы защищали дипломы. Отдельно, после всех старшекурсников. Им сообщили оценки и запустили нас. Комиссия и заведующие кафедрой уставились на нас с испугом, это и понятно – за время этого марафона мы осунулись и на защиту явились с синяками под глазами. Мы защищались в полной тишине, в коридоре наши одногруппники, переживающие за нас, замерли, слушая. Среди членов ГЭК сидели знакомые нам военные и внимательно слушали. Их вопросы были самыми мерзкими, и требовали очень точных ответов. Мы вздохнули с облегчением, когда председатель ГЭК кивнул.
– Убедили! Достойные работы! – а полковник положил перед носом председателя ГЭК бумагу, тот прочёл и хмыкнул. – Да, пожалуйста! Это даже к лучшему, меньше вопросов и споров. Итак, испытуемые, начинается следующий ваш экзамен.
Я и Лёшка обомлели, но Лёшка робко спросил:
– Э-э… А какие у нас оценки? Ну, раз мы сразу экзамен куда-то сдаем.
Председатель заявил:
– Диплом вы оба защитили на «отлично», а теперь по распоряжению… Э-э… Неважно кого, у вас вступительный экзамен в магистратуру. Готовы?
– Готовы, – просипел Лешка, а я кивнула, говорить не могла со страху.
За дверью раздался тихий шорох, однокурсники шепотом выражали изумление, а потом опять замерли. И начался кошмар: оба военных, Лич и почему-то Крот, которого вызвали, гоняли нас по всей биохимии, молекулярной биологии, экологии, генетике и почему-то по ОБЖ. Вопросы сыпались, как из рога изобилия.
Глас Небесный улыбался и иногда говорил полковнику:
– Мы же говорили!
Лёшка от волнения выпил всю воду, стоявшую перед комиссией. Он обливался потом. Я выглядела не лучше, на меня напала икота, вода, которую глотала, не помогала, но я ответила на все вопросы. Члены комиссии так и не дали нам ни грамма послабления. Через час нас отпустили.
Когда мы выползли в коридор, то ребята нашей группы посмотрели на нас с ужасом. То, что мы экстерном заканчивали, знали все, но всех поразили экзамен после защиты и мокрые майки у меня и Лёшки.
– Вы что там… Э-э… Облились? – просипел Валерка.
– Вспотели… От усердия, – хохотнул смущённо Леший.
Ребята угрюмо переглянулись, и окружили нас в молчаливой поддержке. Александр и Нелька, которые присутствовали среди ребят, но стояли в стороне, криво усмехались и переглядывались. Лич вышел из аудитории благодушный и расслабленный, подмигнул нам и сообщил:
– Так! Алексей и Степа, вы приняты в магистратуру, но не в университетскую. С получением дипломов решим потом. Собирайтесь!
– В смысле? – решила уточнить я.
– Завтра в экспедицию, – пояснил Лич.
На меня опять напала икота, а Лёшка опять возопил:
– Завтра? Клёво!
– Почему это им такие привилегии?! – скривился Александр. – Чем они лучше меня, например?
Лич осмотрел его с ног до головы.
– Во-первых, ты мог так же сдавать экстерном, они готовились на глазах всех, а на защите курсовой, помнится, ты больше всех задавал вопросов, во-вторых, они едут волонтёрами-лаборантами, если ты про привилегии. В-третьих, ты отказываешься от стажировки в Штатах?
– Так мне не отказали? – Александр побледнел.
– Нет! Хотя бы я таких, как ты… Ладно, проехали! Это дело твоей совести, – Лич скривился, потом воззрился на всех. – А что это вы здесь сгрудились, как куры у кормушки?
– Так переживаем же! – выпалил Валерка. – Они же, так сказать, первопроходцы от нашего курса.
– Не перестарайтесь, – буркнул Лич и ушёл.
Мы веселились весь вечер, пили чай то в одной комнате, то во второй. Ели тортики, как домашнего производства – девчонки расстарались, так и магазинные. У кого-то потанцевали. К себе я не пошла, мы с Лёшкой сидели в комнате Валерки и обдумывали, во что вляпались. Неожиданно Лёшка попытался меня пощупать. Я не стала драться, а просто оттолкнула его и прямо спросила:
– Только честно! Ты просто uнтuма хочешь, чтобы расслабиться, или меня?
Эх! Вот это был цвет! Его физиономия стала точно, как помидор. Он схватил полотенце, и, вытирая пот, который потёк по его лицу, прохрипел:
– Прости! Это… Это что-то организм… Прости! – потом заикаясь попросил. – Дай мне п-по poжe! П-пожалуйста! Д-дай! Стёпа, пожалуйста!
– Да, ладно! Я поняла, что это у тебя гормоны перепутались. Леший, ты очень хороший, но не мой! Ты не сердись, но ты мне, как братик.
Лёшка, задыхаясь от волнения и, комкая в руках полотенце, прохрипел:
– Фух! Спасибо, сестрёнка! Фух! Я… Я никогда тебя пальцем не трону! Клянусь! Спасибо, что простила!
Утром нас разбудили Мишка с Андреем. Мы уселись завтракать, когда в комнату без стука ввалились Александр и Нелька.
– Что надо? – мрачно поинтересовался Лёшка.
– Стёпка не ночевала, мы думали, что-то случилось, – пролепетала Нелька.
– А что сразу сюда не пришла? – Мишка злобно оскалился. – Почему ты обегала всю общагу, чтобы узнать, где она ночует? Рассчитывала, что народ будет сплетничать. Обломилось?! Теперь все с тобой здороваться не хотят?
– Я видела, как вы… Неважно… – у Нельки стали трястись губы.
Я поразилась. Неужели она опустилась до такого? Хотя Нелька же делает это ради Александра. Мне впервые за все это время стало её жалко. Такие, как Александр, не берут себе в жёны подобных ей. Он же считает себя чуть ли не аристократом. Как она не понимает, что он никогда не простит ей, их совместной подлости? Она же, так сказать, свидетель.
– Ну, так что надо? – теперь спросила я.
– Не пригласите нас чайку попить? – незваный гость криво улыбнулся. – На прощанье. Думаю, что мы никогда больше не увидимся!
Лёшка попытался встать, но я положила руку на его, удерживая от скандала. Бесполезно этому человеку говорить о нравственности. С другой стороны, не просто так он пришёл. Может его совесть теребит? Вон и синяки под глазами, видимо, от бессонных ночей.
– Александр. Это – общага! – я говорила с ним, как с четырёхлетним ребёнком. – Ты домашний, и поэтому кое-что не понимаешь. Кхм… Не обессудь! Чаем мы напоим, а вот поесть, извини! Мы еду на последние деньги купили. Да и в гости что-то с собой приносят, хоть сухарь или пакетик чая.
Лицо Александра стало беспомощным. Похоже, этих простых правил он не знал. Они уселись за стол, им достались пластиковые стаканы и пакетики с чаем. Я поставила перед ними банку с остатками клубничного джема. Чай они пили молча, но когда мы проглотили купленные вчерашние бургеры и достали смеси, которые нам дали тренеры, Нелька, которая во время чаепития внимательно рассматривала меня и Лешего, поинтересовалась:
– Это откуда такие у вас? Я про смеси? Кто это раскошелился? Эти смеси немалых денег стоят! Сама видела их цены. Сообща что ли купили? Не волнуйтесь, мы не просим нас угостить, просто интересно. Вы же типа, последние деньги потратили…
У парней заалели от гнева скулы, они ожидали иного, но ведь люди не могут сразу измениться, на это уходят годы. Не желая заниматься бессмысленными пояснениями, я быстро ответила:
– Смеси из спортивного магазина. Всё рассчитано по дням. Можешь купить себе. Бегом через дорогу, и все пищевые удовольствия за твой счёт.
Александр, у которого начал дёргаться глаз, зло скривился:
– Типа врагу куска хлеба не дам. Сурово! Как на востоке. Ты, Степанида, сильно изменилась.
– Изменишься тут, такой марафон! – я говорила, тщательно выбирая слова, чтобы не ляпнуть лишнего. – Ты ведь что-то хотел узнать?
Уж не знаю, что он ждал, но, покраснев, Александр ляпнул:
– Степанида, думаешь, мне нужно твоё прощение? Думаешь, что я это всю жизнь буду помнить?
Ребята переглянулись, а Лёшка, сжав кулаки, приготовился к драке, но я, покачав головой, остановила боевые действия:
– Нет! Твоя жизнь мне безразлична. Я не лгу.
Александр хотел ещё что-то сказать, но его опередила Нелька:
– Когда вы уезжаете? Ну, у вас же всё рассчитано!
Дверь хлопнула, и мы с изумлением уставились на вошедшего Лича. Впервые за всю историю общаги сам заведующий кафедрой посетил общагу! Удивительно, но даже пиджак на нём развивался, как саван, оправдывая кликуху. Лич обвёл глазами нашу компанию и буркнул:
– Хватит чаи гонять! Собирайтесь! Пора ехать.
Мальчишки застыли с бокалами в руках.
– Э-э… А куда? – разволновался Лёшка.
– Вот там и узнаешь, – Лич сверкнул глазами, став опять похожим на Кощея Бессмертного, – помнится кто-то…
– Нет-нет, я готов!
– А одежда и прочее? – попыталась спросить я.
– Вот и поторопитесь! Я здесь посижу, а потом провожу вас. Давайте, время пошло! Машина уже внизу ждёт.
Мы едва успели попрощаться, оказалось мне в рюкзак класть нечего, потому что Нелька этой ночью всё моё облила чернилами. И где только она их нашла?! Пока я соображала, как быть, ко мне в комнату заскочил Лёшка. Обнаружив это безобразие, он позвал Валерку. Через полчаса, девчонки принесли мне всё необходимое: бельё, спортивный костюм, несколько маек, куртку, кроссовки и шлёпанцы, даже вторые джинсы. Всё новое. Сунули в сумку шампунь, какой-то гель для лица и новую зубную пасту.
– Правильно, что ты эту выхухоль не простила! – объявил Валерка. –
– Спасибо, и удачи вам всем! – улыбнулась я и запихнула в рюкзак ко всему прочему расчёску, фломастеры, блокнот с рисунками, который у меня был ещё от деревенской жизни, и спицы для косы.
Лич, заглянув в мою сумку и заметив новые упаковки вещей, хмыкнул.
– Спасибо, ребята, что помогли ей! Я что-то такое и предполагал, значит и в магазин не надо заезжать. Ну, пошли!
Дальше было всё очень быстро: машина, военный аэродром, самолёт, полёт, новый самолёт, опять полёт.
У меня начался отходняк, и навалилось отупение. Помню, что вроде мы что-то ели и пили пару раз, но не вкуса, ни самих блюд, которые нам дали, не помню, вроде мы даже спали. Я даже не рассмеялась, когда, отправившись в туалет, обнаружила Лёшку, который плёлся за мной хвостом. В голове мельтешение мыслей типа «Вот это да!» или «Ой, ой! Как это?».
Очнулись от всего, в горах. Нас посадили в автобус, там было ещё пять пассажиров, все военные. Тряслись в полной темноте почти два часа. Все молчали, мы тоже. Что спрашивать-то, да и зачем? Военные вышли раньше, мы с провожатым позже, а потом полёт на вертолёте.
Вылезли. Осмотрелись. Небольшая посадочная площадка в необычном для меня лесу: деревья корявые, колючие, но не высокие, в два человеческих роста. Воздух такой чистый, хоть ложкой ешь. Принюхалась, пахло сосной.
По утоптанной дорожке, посыпанным песком, вышли на поляну, по периметру которой стояли настоящие юрты, как с картинок учебника. Всего тридцать юрт. Это порадовало, значит, экспедиция будет большой. Уж не знаю почему, но мне всегда нравилось, когда было много людей.
На поляне нас встретил солдат, кивнул:
– Молодцы, хотя едва-едва успели. Пошли за мной! Быстро!
Мы с Лешим шли, стараясь на ходу, хоть что-то разглядеть. Обнаружили ещё три больших серебристых ангара и какие-то строения вдалеке, из кирпича. Удивили столбы с тремя рядами колючей проволоки, вместо обычного забора, но из-за того, что я не знала, где мы находимся, то решила, что так и надо. Может это какой-нибудь Пакистан?
У входа в огромный ангар, нам на встречу вышли два лейтенанта. Солдат свернул на боковую дорожку, а один из лейтенантов вручили каждому из нас по конверту и проворчал:
– Быстро! Вам сюда.
В ангаре стоял длинный строй ребят, мы, конечно, встали в конец. Буквально вслед за нами в ангар вошёл невероятных размеров, под два метра, монгол. Красивый и суровый, с короткими блестящими чёрными волосами, правда не в военной форме, а в джинсах и майке. Он встал перед строем, осмотрел всех и проворчал:
– Здравствуйте! С сегодняшнего дня я ваш куратор. Буду следить за прохождением тестов и тренировок. Теперь о цели вашего присутствия здесь. Нам нужно подготовить специалистов, способных делать то, что другие не умеют в чрезвычайных обстоятельствах, поэтому тесты буду самыми разнообразными. Те из вас, кто нам подойдёт, продолжат…
Курносый парнишка, рыжий и конопатый в центре строя возмутился:
– Что-то я не понял! Какие чрезвычайные обстоятельства? Нам обещали стажировку за границей! И что значит подойдёт?
Куратор покачал головой.
– Стоп-стоп! Вам обещали стажировку на конкурсной основе. Вам же говорили про три этапа! Два этапа вы прошли. Те, кто не смог, сюда не попал. Здесь проходит третий этап отбора для обещанной стажировки, так, что никакого обмана, – здоровяк-монгол усмехнулся только губами, глаза остались серьёзными. – Приступим! Откройте конверты, которые вам дали.
Продолжение следует…
Предыдущая часть:
Подборка всех глав: