— Ты нам чужая, и ничего тебе не положено! — Валентина Сергеевна стукнула кулаком по столу так, что задрожали чашки. — Мы тут всю жизнь прожили, а ты — откуда взялась?
Лиза сидела в углу кухни, сжав руки на коленях. Смотрела в пол. Молчала. Что тут скажешь? Они правы — она действительно чужая. Приехала в этот дом полгода назад, когда тетя Зина уже совсем плохо себя чувствовала.
— Где ты была, когда она болела? — продолжала наступать Валентина Сергеевна. — Когда мы с уколами бегали, когда врачей возили? А теперь приехала — за наследством!
— Я не за наследством, — тихо сказала Лиза. — Я приехала помочь.
— Помочь! — фыркнула Нина Петровна, сестра покойной тети Зины. — Полгода помогала — и сразу в завещание попала. Случайно, наверное?
Лиза подняла глаза. В них стояли слезы, но она не плакала. Просто смотрела на этих людей — родственников тети Зины, которые сейчас делили её наследство.
— Тетя Зина сама решила, — сказала она. — Я её ни о чем не просила.
— Не просила! — взвилась Валентина Сергеевна. — А кто ей про завещание подсказал? Кто адвоката привез? Думаешь, мы слепые?
На самом деле адвоката привезла сама тетя Зина. Позвонила как-то утром в нотариальную контору, попросила приехать. Лиза тогда даже не знала зачем. Узнала только сегодня, когда завещание зачитали.
Дом на две семьи. Большой, крепкий, с садом и огородом. Тетя Зина жила в одной половине, а вторую сдавала. Все думали — дом достанется племянникам. Валентине Сергеевне и её брату Михаилу. Они тут выросли, их дети летом приезжали.
А в завещании черным по белому написано: дом отходит Елизавете Николаевне Соколовой. То есть Лизе.
— Мы в суд подадим, — мрачно сказал Михаил Иванович. — Ты её обманула, пока она больная была. Это же очевидно.
— Я её не обманывала, — повторила Лиза. — Мы даже об этом не говорили.
— Да ладно тебе, — поморщилась Валентина Сергеевна. — Полгода подлизывалась, а теперь делаешь вид, что ничего не знала.
Лиза встала. Взяла со стола ключи от дома.
— Если хотите в суд — подавайте. А пока я пойду домой.
— Это не твой дом! — крикнула вслед Валентина Сергеевна.
Но Лиза уже вышла.
На улице было тихо. Октябрь, листья желтые, воздух прозрачный. Лиза шла по знакомой дорожке к дому тети Зины — теперь уже своему дому — и думала о том, как все изменилось за полгода.
Приехала она сюда случайно. Работы лишилась, из квартиры выселили — не смогла платить за аренду. Денег не было вообще. И тут звонок от тети Зины. Дальняя родственница, виделись раза два в жизни.
— Лизонька, — сказала тетя Зина в трубку, — мне тут плохо стало. Врачи говорят — не одной быть. А родня вся занятая. Ты не могла бы приехать? Я тебе заплачу, как сиделке.
Лиза тогда согласилась не раздумывая. Альтернативы все равно не было.
Тетя Зина встретила её на пороге. Маленькая, сухонькая, но глаза живые, внимательные.
— Проходи, проходи, — засуетилась она. — Я тебе комнату приготовила. И кормить буду хорошо, не волнуйся.
В первые дни было странно. Тетя Зина особо больной не выглядела. Ходила, готовила, в огороде копалась. Но по ночам кашляла сильно, иногда задыхалась. И таблеток пила много — целая коробка на тумбочке стояла.
— Сердце шалит, — объясняла она Лизе. — То замрет, то колотиться начнет. Врач говорит — операция нужна, а я боюсь. В моем возрасте кто ж её переживет?
Лиза постепенно вошла в режим. Утром тетя Зина завтракала — Лиза готовила. Потом они вместе в огороде работали, или по дому что-то делали. Вечером чай пили, телевизор смотрели.
Разговаривали много. Тетя Зина рассказывала про молодость, про войну — она маленькой была, но помнила. Про мужа, который рано умер. Про детей, которых у неё не было.
— А ты что же замуж не выходишь? — спрашивала она Лизу. — Красивая девка, умная. Время еще есть.
Лиза пожимала плечами:
— Не складывается как-то. То работа, то еще что. А теперь вот и работы нет.
— Найдешь, — уверенно говорила тетя Зина. — Ты девка крепкая, не пропадешь.
В сентябре тете Зине стало хуже. Начала задыхаться по ночам, ноги отекать. Лиза уговорила её вызвать врача.
Приехала участковая — молодая, серьезная.
— В больницу надо, — сказала она после осмотра. — Сердце совсем плохое.
— Не поеду, — категорически заявила тетя Зина. — Дома умру, так дома.
— Тетя Зин, — попыталась уговорить Лиза, — может, все-таки...
— Не надо, — перебила та. — Я уже все решила. Ты только рядом будь. Страшно одной.
Лиза осталась. Что ещё ей было делать?
Ухаживать за тетей Зиной стало тяжелее. Та почти не вставала, ела мало, все больше дремала. Но когда просыпалась — разговаривала. Много и о разном.
— Лизонька, — сказала она как-то вечером, — а ты знаешь, я тебя жду всю жизнь.
— Как это? — не поняла Лиза.
— Дочку ждала. А её у меня не было. И вот ты приехала. Как дочка родная.
Лиза не знала, что ответить. Погладила тетю Зину по руке.
— Я никуда не денусь, — пообещала она.
На следующее утро тетя Зина попросила вызвать нотариуса.
— Зачем? — спросила Лиза.
— Дела надо привести в порядок, — ответила тетя Зина. — Пока голова светлая.
Нотариус приехал в обед. Пожилой мужчина в очках. Долго разговаривал с тетей Зиной, что-то записывал. Лиза в это время на кухне была — обед готовила.
Когда нотариус уехал, тетя Зина выглядела уставшей.
— Все, — сказала она. — Теперь спокойно.
Лиза не стала расспрашивать. Подумала — наверное, завещание написала. На Валентину Сергеевну с братом. Они ведь племянники, самые близкие родственники.
Тетя Зина умерла через две недели. Тихо, во сне. Лиза проснулась утром — а она уже не дышит. Лежит с закрытыми глазами, лицо спокойное.
Похороны организовывали родственники. Валентина Сергеевна приехала с мужем, Михаил Иванович — с женой. Суетились, распоряжались. Лизу особо не замечали — так, помощница какая-то.
— А ты что теперь делать будешь? — спросила Валентина Сергеевна в день похорон. — Домой поедешь?
— Не знаю пока, — ответила Лиза честно.
— Ну а чего тут оставаться? — пожала плечами Валентина Сергеевна. — Дом-то наш теперь.
А сегодня оказалось — не их.
Лиза дошла до дома, открыла калитку. Огород пустой, грядки прибранные — тетя Зина успела осенью все привести в порядок. Яблони голые, только несколько плодов висят высоко, до которых не достала.
В доме тихо. Пахнет как всегда — старой мебелью, печкой, яблоками из подвала. Лиза прошла в кухню, поставила чайник. Села за стол, на котором час назад происходило чтение завещания.
Телефон зазвонил.
— Лиза? — голос незнакомый. — Меня Валентина Сергеевна попросила вам позвонить. Я адвокат.
— Слушаю.
— Мы будем оспаривать завещание. Хочу предупредить — лучше добровольно откажитесь от наследства. Суд все равно будет не в вашу пользу.
— Почему? — спросила Лиза.
— Да вы же понимаете — завещание составлено под давлением. Больной человек, вы при нём постоянно находились. Влияние оказывали.
— Я никакого влияния не оказывала.
— Это еще доказать надо. А у нас свидетели есть.
— Какие свидетели?
— Соседи видели, как нотариуса вызывали. В тот день покойная была в неадекватном состоянии.
Лиза помолчала. Вспомнила тот день — тетя Зина как раз хорошо себя чувствовала, даже по дому ходила.
— Я подумаю, — сказала она и повесила трубку.
Чайник закипел. Лиза заварила чай, села у окна. На улице темнело. В соседних домах зажигались огни.
Что ей теперь делать? Бороться за дом, который вроде как ей завещан? Или уехать, как все советуют?
За полгода жизни здесь она привыкла. К этой тишине, к запахам, к виду из окна. К тому, что есть свой угол, своя крыша над головой. В Москве её ничего не ждало — только съемные углы и вечная погоня за работой.
А здесь... Здесь можно было жить. Половину дома сдавать, как делала тетя Зина. На огороде что-то выращивать. Может, работу какую найти — в райцентре или в соседнем городе.
Но будет ли это честно? Валентина Сергеевна права — они родственники, а она чужая. Хотя тетя Зина сама решила...
Лиза встала, подошла к шкафу в зале. На верхней полке лежала папка с документами — тетя Зина показывала её ещё при жизни.
— Тут все важное, — говорила она. — Если что со мной случится — ты знай, где искать.
В папке лежало завещание — копия. Лиза развернула листок, перечитала.
"Все мое имущество, включая жилой дом с земельным участком, расположенный по адресу... завещаю Соколовой Елизавете Николаевне в связи с её самоотверженным уходом за мной в период болезни и как человеку, ставшему мне родным..."
И дальше — подпись, печать, дата.
А под завещанием лежал ещё один документ. Лиза развернула — письмо. Написанное рукой тети Зины.
"Лизонька, если ты это читаешь — значит, меня уже нет. Не вини себя ни в чем. Дом я завещала тебе не из благодарности — хотя и благодарна тебе очень. Завещала потому, что ты единственная, кто был со мной рядом не из корысти, а просто так. Потому что сердце подсказало.
Валя с Мишей — хорошие люди, но у них своя жизнь, свои заботы. Приезжали по праздникам, звонили по воскресеньям — и все. А ты осталась, когда мне плохо стало. Кормила, поила, руку держала, когда больно было.
Дом этот построил мой отец. Здесь я родилась, здесь прожила всю жизнь. Хочется, чтобы он не пустой стоял, а жили в нем люди хорошие. Ты хорошая, Лизонька. И заботливая. Этого дома достойна.
Не слушай, что тебе говорить будут. Живи и будь счастлива. А если будет трудно — вспоминай нашу с тобой осень. Она была светлая."
Лиза читала письмо и плакала. Тихо, не всхлипывая. Слезы просто текли по щекам.
Тетя Зина все предвидела. Знала, что родственники будут возмущаться. И заранее объяснила свое решение.
На следующее утро к Лизе пришла Валентина Сергеевна. Одна, без мужа.
— Можно войти? — спросила она в дверях.
— Конечно, — ответила Лиза.
Они сели на кухне. Валентина Сергеевна выглядела усталой.
— Лиза, — сказала она, — давай поговорим по-человечески. Без адвокатов и судов.
— Давайте.
— Ты же понимаешь — мы тут выросли. Этот дом для нас не просто недвижимость. Здесь наше детство, наша мама жила...
— Понимаю, — кивнула Лиза.
— Тогда зачем тебе чужой дом? У тебя своя жизнь, своя судьба. А мы... мы хотели сюда на пенсию перебраться. С огородом, с садом. Мечтали.
Лиза молчала.
— Я не говорю, что ты тетю Зину обманула, — продолжала Валентина Сергеевна. — Но пойми — она старая была, больная. Могла и ошибиться. Привязалась к тебе, вот и решила отблагодарить. А мы что — виноваты, что у нас своя семья, свои дела?
— Нет, — сказала Лиза. — Не виноваты.
— Тогда давай договоримся. Ты отказываешься от наследства, а мы тебе денег дадим. Сколько нужно на первое время — квартиру снять, устроиться.
Лиза встала, прошлась по кухне.
— А если я не соглашусь?
— Тогда суд, — вздохнула Валентина Сергеевна. — И ты проиграешь. Потому что у нас доказательства есть.
— Какие доказательства?
— Соседка видела, как ты с тетей Зиной о наследстве разговаривала. За неделю до смерти. Говорила, что дом тебе нужен, что тебе некуда ехать.
Лиза нахмурилась. Никаких таких разговоров не было. Соседка врет или что-то не то поняла.
— Еще что? — спросила она.
— Врач скажет, что тетя Зина была в неадекватном состоянии. Лекарства сильные принимала, сознание путалось.
— Сознание у неё не путалось, — возразила Лиза. — До последнего дня все понимала.
— Это твои слова против наших. А нас больше.
Валентина Сергеевна встала.
— У тебя время до завтра есть. Подумай. Лучше по-хорошему договориться.
Когда она ушла, Лиза достала письмо тети Зины, перечитала ещё раз.
"Не слушай, что тебе говорить будут."
Но как не слушать, если они правы? Она действительно чужая. Полгода жизни против сорока лет родства — разве это сравнимо?
Лиза вышла в огород, прошлась между грядок. Вот здесь росла морковь — они с тетей Зиной вместе её полоть. Вот тут картошка была — копали в сентябре, тетя Зина сидела на табуреточке, сортировала клубни.
— Хорошая картошечка выросла, — говорила она довольно. — На всю зиму хватит.
А теперь эта картошка в подвале лежит. И яблоки лежат. И капуста в погребе заквашена. Все тетей Зиной заготовлено.
Для кого? Для Лизы? Или для тех, кто дом заберет?
Вечером позвонил Михаил Иванович.
— Лиза, я адвоката видел. Сказал — ты пока не решила.
— Да, не решила.
— А чего решать-то? Ты же умная девка. Понимаешь, что дом не твой.
— Завещание говорит, что мой.
— Завещание мы оспорим. И выиграем. Тебе только время потратить и нервы потрепать. А результат один — дом будет наш.
— Может быть, — согласилась Лиза.
— Точно будет. У нас связи есть, опыт. А у тебя что? Ты здесь чужая, тебя никто не знает.
После разговора Лиза легла спать, но заснуть не могла. Ворочалась, думала.
Утром встала рано, оделась, вышла на улицу. Прошлась по поселку. Дома стоят разные — одни ухоженные, другие заброшенные. Люди встречаются — кто-то кивает приветливо, кто-то проходит мимо.
У магазина остановилась. Зашла внутрь.
— А, Лизонька, — окликнула её продавщица. — Как дела? Как наследство?
Новости здесь быстро разносятся.
— Пока разбираемся, — ответила Лиза.
— А чего разбираться? Завещание есть — и живи. Зинаида Васильевна женщина умная была, сама знала, кому что оставить.
— Да родственники против.
— А они где были, когда она болела? — поморщилась продавщица. — По праздникам приезжали, гостинцев привозили — и все. А ты с ней полгода мучилась. Заслужила.
Лиза купила хлеба, молока, пошла домой.
У калитки стояла машина. Незнакомая.
В доме сидел мужчина в костюме. Адвокат, наверное.
— Вы Соколова? — спросил он. — Я представляю интересы наследников по закону. Вот документы.
Он протянул Лизе папку.
— Мы подаем иск об оспаривании завещания. Основания — недееспособность завещателя на момент составления завещания и оказание на него давления с вашей стороны.
Лиза пролистала документы. Много печатей, подписей, юридических терминов.
— Что мне теперь делать?
— Советую добровольно отказаться от наследства. Суд все равно будет не в вашу пользу, а расходы понесете.
— А если не откажусь?
— Тогда увидимся в суде.
Когда адвокат ушел, Лиза села в кресло тети Зины, закрыла глаза.
Что бы сделала на её месте тетя Зина? Уступила бы родственникам или стояла бы на своем?
Тетя Зина была человеком мягким, но принципиальным. Когда решала что-то — не отступала.
"Живи и будь счастлива", — написала она в письме.
Лиза открыла глаза, встала. Подошла к телефону, набрала номер справочной.
— Мне нужен адвокат, — сказала она. — По наследственным делам.
Через час к ней приехала женщина средних лет. Строгая, деловитая.
— Рассказывайте, — сказала она, доставая диктофон.
Лиза рассказала все — как приехала, как ухаживала за тетей Зиной, как та умерла. Про завещание, про родственников, про их претензии.
— Письмо есть? — спросила адвокат.
Лиза показала письмо тети Зины.
— Хорошо. Это важная улика. Ещё что-нибудь есть?
— Не знаю... А что может быть?
— Свидетели того, что вы ухаживали за покойной. Соседи, врачи. Документы о её состоянии здоровья.
— Участковый врач приезжала. И в аптеке тетя Зина лекарства покупала — я её возила.
— Хорошо. Будем собирать доказательства.
Суд назначили через месяц. Лиза готовилась — собирала справки, искала свидетелей. Оказалось, люди готовы помочь. Врач подтвердила, что тетя Зина была в здравом уме. Соседи рассказали, как Лиза ухаживала за больной. Продавщица из магазина — как покупала лекарства, продукты.
Валентина Сергеевна и Михаил Иванович тоже готовились. Привезли своих свидетелей, медицинские документы. Утверждали, что тетя Зина была невменяемой, а Лиза её обманула.
В день суда Лиза волновалась сильно. Одевалась, руки дрожали.
В зале было много народу. Родственники сидели с одной стороны, Лиза — с другой. С ней рядом — её адвокат.
Судья — женщина пожилая, с внимательными глазами — долго изучала документы. Потом начала задавать вопросы.
Валентина Сергеевна рассказывала, что тетя Зина была больной, что Лиза её обманула, втерлась в доверие.
— Она использовала болезнь нашей тети, — говорила она. — Прикинулась заботливой, а сама корысть имела.
Михаил Иванович добавлял:
— Мы всю жизнь с тетей общались. А эта — откуда взялась? Полгода пожила — и дом получила.
Потом свидетелей вызывали. Соседка утверждала, что слышала, как Лиза с тетей Зиной о наследстве говорила.
— Прямо слышали разговор о том, что дом нужен? — уточнила судья.
— Ну... не прямо, но по смыслу понятно было.
— А что именно слышали?
Соседка замялась:
— Говорили что-то про то, что некуда ехать, что жить негде...
— Это могло касаться временного проживания, а не наследства, — заметила судья.
Потом слово дали Лизе. Она рассказывала, как приехала, как ухаживала за тетей Зиной. Голос дрожал, но говорила четко.
— Я никогда не просила её завещать мне дом, — сказала она. — Даже не знала, что она это сделала, до самого дня чтения завещания.
— А о чем вы с покойной разговаривали? — спросила судья.
— О разном. Она рассказывала о своей жизни, я — о своей. Обычные разговоры.
— Тема наследства поднималась?
— Нет. Ни разу.
Адвокат Лизы зачитал письмо тети Зины. В зале стало тихо.
— Как видите, — сказал он, — покойная четко объяснила мотивы своего решения. Никакого принуждения не было.
Потом вызвали врача. Она подтвердила, что тетя Зина до последних дней была в здравом уме.
— Сердце больное было, да. Но сознание ясное. Все понимала, все помнила.
Судья объявила перерыв. Лиза вышла в коридор, села на скамейку. Адвокат подошла:
— Пока идет неплохо. Их доказательства слабые.
— А если проиграю?
— Не думайте об этом. Правда на вашей стороне.
После перерыва судья долго изучала документы. Потом подняла голову:
— Суд пришел к выводу, что завещание составлено покойной в здравом уме, по собственной воле. Доказательств принуждения не представлено. Письмо, написанное рукой покойной, подтверждает добровольность её решения. Иск отклоняется. Завещание признается действительным.
Лиза не сразу поняла, что выиграла. Только когда адвокат её обняла, до неё дошло.
— Поздравляю, — сказала адвокат. — Дом ваш.
Валентина Сергеевна и Михаил Иванович уходили мрачные. У дверей Валентина Сергеевна обернулась:
— Ты все равно здесь чужая, — сказала она. — И будешь чужой.
Лиза не ответила. Что тут скажешь?
Дома она сидела на кухне, пила чай и думала о тете