Когда Игорь в очередной раз сунул ложку в рот и при этом глянул на меня, как на подгоревший омлет — без вкуса, но с осуждением, — я уже знала, что запахло гарью. И не от омлета.
Он поиграл бровями, положил ложку в раковину, будто и она его разочаровала, и сказал так, между чайным глотком и вселенским фиаско: — А вот у Вадима жена — как человек.
Сначала я не поняла. Сижу, значит, в тапочках с оторванной кисточкой, в халате, который видел и ремонт, и кота после дождика, а мне говорят, что там — человек. Не абстрактный, не философский, а прям нормальный, видимо, одушевлённый. Я же, стало быть, кто? Мебель с функцией готовки?
Справка есть?
Я не истерила. Я женщина воспитанная. Просто посмотрела на него. Он тоже посмотрел. В его взгляде была вся библиотека мужских ожиданий от жены, будь как у Вадима, готовь как у мамы, молчи как в рекламе кондиционера.
— А ты у него справку спрашивал? — спросила я.
— Кого?
— Ну, жену Вадима. Что она человек. А не актриса в семейной постановке «Идеальная оболочка на фоне штор».
Он откинулся в кресле, накинув на себя халат вселенского недопонимания.
— Я просто сказал… У неё вон в сторис — пирог, кофе, улыбка. Всё с душой.
Сторис. Вот где теперь мерило «человечности». Там, где фильтр размазывает нос, а текст в стиле «мой муж герой, а я просто рядом».
Да, жена Вадима была идеальна. По гипсовым стандартам каталога «Секреты идеальных семей». Такая — раз и готова. Улыбка. Хэштег. Пирог.
Я не виновата, что у меня не хватает душевных сил на корицу в тесто, когда я на работе держу трёх идиотов, двух дедлайнов и одного шефа в стрессе.
Но, конечно, по социальным нормам — я проиграла.
Игорь встал. Видимо, пошёл гуглить, как выпекать жену в форме ангела.
А я осталась сидеть. Немного не человек. Немного тостер с функцией «обида».
И вот в тот вечер я решила, что пора. Если ты сравнил меня с идеалом — я стану им. Но не для любви. А для эксперимента.
Игорь хочет жену-робота? Будет ему робот на автопилоте.
Со всеми вытекающими.
Из глаз.
Робота заказывали?
В доме стало... аккуратно. Слишком.
Знаете эту подозрительную тишину перед бурей? У нас она была с ароматом лаврового листа и подстрекающей вежливости.
Я варила борщ — как в буклете «Жена в трёх простых шагах». И каждый шаг сопровождался мысленным комментарием уровня “Только попробуй сказать, что у Вадима лучше”.
Игорь в это время сидел в зале, уперевшись в планшет, как будто там открыта инструкция по управлению мной.
На кухне закипела кастрюля. И я вдруг посмотрела на неё, как на возможное поле битвы.
Вот он суп. Вот она специя. А вот он — сухой, безобидный пакетик, подписанный невинным “Приправа к мясу”.
Ну или... что-то посильнее. С перспективой.
Я стояла и всерьёз представляла, как он берёт ложку, втягивает аромат, улыбается и тут... у него начинают «чесаться» внутренности.
Не насмерть, конечно. Но чтоб хорошо запомнил, что у жены Вадима аллергия на идиотов.
— Мам, ты чего ложкой в борщ тыкаешь, как будто он тебе долг не вернул? — спросил Димка, наш старший, философ в футболке “Всё будет пельмени”.
Я вздрогнула.
— А ты чего тут шастаешь, следователь?
— Папа сказал, что у тебя ужин на пять звёзд, и что теперь у нас дома, как у Вадима. Я пришёл проверить.
Вот где-то в этот момент мне захотелось сесть на пол и громко з.......... Но я сдержалась. Как сдерживают икоту на собеседовании.
— И скажи папе, что борщ горячий. Пусть не суёт в него свой нос без предупреждения.
— Хорошо, — сказал Димка, и добавил, подслушанное: — А у Вадима жена говорит, что борщ — это любовь.
Вот она, борщевая богиня
За ужином мы сидели в театре абсурда. Я — актриса второго плана, играющая “Идеальную оболочку”, он — зритель, забывший, что должен хлопать.
Я поставила перед ним тарелку.
Он сказал: — Красиво. Прям ресторанно.
И сделал этот дурацкий жест, как шефы в шоу, губы трубочкой, брови вверх, мол, “ммм, изысканно”.
Мне захотелось сказать: “Туда пошло немного моих нервов, капля разочарования и щепотка желания развестись. Приятного аппетита, дорогой.”
Но я улыбнулась.
Как женщина, которая знает, что если начать говорить правду — потом не остановишься.
Позже, когда дети уснули, он сказал: — Ты сегодня как-то… по-другому. Спокойная. Даже страшно.
— Что, идеальная жена пугает?
Он замолчал. В его лице на секунду промелькнула та самая эмоциональная уязвимость, которую мужики прячут за слоями “всё нормально”.
— Слушай, — сказал он, понизив голос, — ты ведь не насыпала мне в борщ… ну, ничего, да?
— А ты почувствовал?
Он сглотнул.
— Нет… просто... ты так ложку держала сегодня, как будто кастрюля — это я.
Я отвернулась, чтоб не выдать смешок. Он что, начал догадываться?
Не про отраву, конечно, — я не идиотка.
Про то, что дегуманизация отношений — это не в кино. Это когда жена перестаёт быть “Мариной”, а становится “жена Игоря”, с функцией “не хуже, чем у Вадима”.
На следующий день он принёс домой цветы. Не праздновал ничего, не объяснил. Просто поставил на стол, и сказал: — Это не в честь борща. Просто так.
А я подумала: да-да. И яд я тоже не насыпала “просто так”.
Всё у нас теперь — “просто так”.
Кроме, конечно, внутреннего конфликта, который растёт, как тесто без крышки.
Дрессировать или нет
Утро началось с кофе и претензий.
Мой муж — Игорь, любитель “правдиво поговорить” — решил, что время для душевного стриптиза пришло. Серьёзный разговор за столом, с видом на немытую чашку и мою хмурую физиономию.
Он постучал ложкой по бокалу с водой, как будто собирался произнести тост.
— Слушай, Марин, я тут подумал… Ну правда ведь, у Вадима жена — золото.
Он сделал паузу, как человек, ожидающий аплодисментов.
Я отпила кофе. И мысленно прикинула — если ударить его кружкой сейчас, будет ли это выглядеть как несчастный случай?
— Золото? — переспросила я.
— Ну… не в смысле “лучше тебя”, не пойми неправильно. Я вообще тебя очень… ценю. Но у них дома — тишина, покой, она его встречает с улыбкой, не спорит, не дергается.
Он понизил голос до доверительного шёпота: — Я думаю, он её просто… правильно воспитал. Ну, как собаку.
Собаку!?!
На секунду я даже почувствовала уважение к его смелости. Потому что сказать это — и остаться живым — можно только в двух случаях, если ты смертельно глуп или если у тебя обострение бессмертия.
Я посмотрела на него.
Он серьёзно ждал моей реакции.
— Ты, значит, ангел, а я бешеный пес в галошах?
— Нет-нет! Я просто говорю, что если бы ты вела себя немного… ну, более спокойно, не цеплялась к мелочам, ты бы тоже выглядела, как...
— Как золото?
Он заметил мой взгляд и, наконец, понял, что наступил на мину.
Промедление — смертельно. Он начал пятиться. Вербально.
— Ну ты не так поняла. Я ж к тому, что ты... ты же свободная. Ты настоящая. Не дрессированная. И в этом твой шарм.
Сказал это голосом мужчины, которому только что показали, как работает бензопила.
Поставила кружку.
— Ага. То есть, я “настоящая”, но тебя это не устраивает. Тебе надо, чтоб я была… ну, как она. Как в рекламе зубной пасты: улыбнулась, шейкой повертела и больше — ни звука.
Он вспотел. Начал чесать затылок — известный жест мужской растерянности уровня “я не думал, что так выйдет”.
— Я просто хочу мира. Спокойствия. Чтобы без упрёков, без этих твоих... взглядов.
— Ты хочешь мира, — сказала я, — а вешаешь на меня все свои ожидания.
Ты хочешь, чтобы я была “лучше”, “мягче”, “как у Вадима”, но ты не хочешь слышать, кто я такая. Ты лепишь из меня кого-то, кто тебе удобен. Ты даже не замечаешь, что я уже не злюсь. Я опасно спокойна.
Он замолчал. И тут в комнату вбежала младшая — Варя, королева липких пальцев и нелепых платьев.
— Папа, а ты маму любишь?
— Конечно! — выстрелил он.
— А чего тогда ты хочешь, чтоб она была другой?
Дети, черт бы вас подрал. Мастера стелс-атаки.
Он застыл. Реально завис, как планшет без обновлений.
— Я не хочу, чтобы ты была другой… — сказал он тихо. — Я просто хочу, чтобы ты была…
— Удобной?
— Нет… — Он посмотрел на меня. И, кажется, впервые заметил, что у меня под кожей не только вены, но и пороховые жилы.
Я нагнулась к нему ближе.
— Игорь, я тебя люблю. Правда. Но ещё один разговор про “воспитание жены”, и ты получишь от меня тёплый ужин.
— И… это плохо?
— Он будет без соли. И с намёками. Ты ведь знаешь, что женщины мстят не топором. А медленно. Через суп.
Он сглотнул. Снова. Похоже, теперь он точно понял, что ходит по лезвию ножа, по которому я уже слегка подсыпала пряностей.
В гостях у Вадима
Если в аду есть зал для приёма гостей, то он точно оформлен как гостиная у Вадима и Татьяны.
Белый плед. Два идеальных ребёнка с волосами, будто их только что вычесали ангелы.
Сервировка — как в журнале «Съешь и умри от зависти».
И, конечно, Татьяна — хозяйка вечера, олицетворение концепта “жена как интерьерное решение”.
Она улыбалась всё время. Даже когда резала пирог. Даже когда поправляла Вадиму галстук. Даже когда я, войдя, чуть не снесла им фарфоровую слониху с полки — она продолжала улыбаться, как будто у неё нерв защемило.
— Марина! — завопила она, будто мы не виделись со школы, хотя виделись позавчера у кассы с гречкой. — Как ты? Прекрасно выглядишь!
— Да. Это моя новая концепция — выживать в стиле “богиня в тапках”.
Игорь засмеялся. Слишком громко. Видимо, чтобы показать, что у нас тоже есть сарказм в быту.
Вадим, кстати, сидел на диване как гуру, глядя на всех, как будто мы — ученики, а он — шаман семейной стабильности.
— У вас уютно, — сказала я, изучая их фотостену с подписями вроде “Семья — это мы”.
— Мы стараемся. Просто с Вадимом у нас… договорённость. Мы сразу решили, в доме должна быть гармония. А если хочешь гармонию — воспитывай себя. Или жену, — хихикнула Татьяна, чуть не подавившись кексом.
Игорь заёрзал.
— Ну вот, я тоже говорил… — начал он, но я прижала ему руку. Силой.
— А ты, Марина, что думаешь? — спросила Татьяна, заглядывая в меня, как в непроверенный контейнер из холодильника.
Я сделала паузу. Люди замерли.
В этот момент в воздухе пахло пирогом, фарсом и отчуждением в семье.
— Я думаю, что дрессировка хороша для собак.
— Что?
— Ну, если ты хочешь, чтобы рядом с тобой была бесконфликтная, предсказуемая, идеально улыбающаяся сущность, которая подаёт обед и замолкает вовремя — заведи лабрадора.
Татьяна заморгала. Вадим на секунду выглядел как человек, который вот-вот скажет “Женщины, тише!”.
Но Игорь внезапно… засмеялся. Искренне.
— Ну, в этом что-то есть… — пробормотал он, глядя куда-то в пол.
Я на секунду почувствовала странную вещь. Он — мой муж. С дефектами, с тараканами, с приветом от мужских ожиданий от жены. Но он посмеялся. Вместе со мной.
Не над.
Не в сторону.
А вместе.
Татьяна, кстати, не смеялась. Она включила “режим идеальной оболочки” на максимум и, не моргнув, спросила: — А ты не боишься, что без компромиссов мужчина уйдёт к другой?
— Уйдёт — значит, он не мужчина. А корреспондент «Жди Меня».
Когда мы вышли, Игорь шёл молча. Потом остановился, посмотрел на меня, как будто увидел впервые. — Ты… такая настоящая.
— Угу. Почти человек.
Он кивнул.
— А Татьяна… как будто играет роль.
— Игрок года в номинации “жена Вадима”.
Мы оба рассмеялись.
Дождь начинался.
Игорь снял куртку и накинул мне на плечи.
Старый приём. Но работает.
Хорошо, что вовремя понял
Он сидел на кухне в футболке с пятном от чернил (меньшая пролила). Не бог весть что, но, по-своему, символично.
Игорь выглядел, как человек, который вдруг понял, семейная жизнь — это не марафон, где тебя аплодисментами кормят, а скорее забег с препятствиями, где каждое «зачем ты опять всё испортил?» — это новый барьер.
Зашла молча. Села напротив. Без драмы, без позы на обложку, просто — села.
— Поговорим? — спросил он.
Тревожно. Обычно, когда муж спрашивает «поговорим?», женщина уже давно поговорила. В своей голове. С подругой. С психологом. С духами предков.
— Давай. Только по-настоящему. Не как в соцсети. Без «солнце, я всё осознал».
— Окей. Без света. Полный мрак.
Он откашлялся, как будто собирался признаться в госизмене.
— Я был м…..к.
Я подняла бровь.
— Начало вдохновляет.
— Я правда думал, что делаю тебе лучше. Что если сказать, мол, “посмотри на жену Вадима”, ты вдохновишься. Типа челлендж.
— Челлендж “стань другим человеком, чтоб меня не раздражать”? Да, огонь мотивация.
Он сморщился.
— Я не понимал, что ты... устаёшь. Что ты не просто варишь борщ, а варишь себя в этом борще.
— Ага. Я как говядина в кастрюле, вроде держусь, но уже всё — разламываюсь вилкой.
— И мне казалось, что я — хороший муж.
— Ну, ты хотя бы не Вадим. Это уже шаг.
Мы замолчали.
Знаешь, это не та тишина, где “конфликт исчерпан”. Это та тишина, где два человека поняли, что живут вроде рядом, но в разных вселенных. Он — в мире “социальных норм и мужских ожиданий”, я — в аду сравнений и недосказанных претензий.
Он вздохнул.
— Я хочу по-другому. Без дресса, без “будь как она”. Просто… будь собой. А я попробую быть не идиотом. Хотя бы иногда.
— Это очень высокая планка. Уверен?
Он пожал плечами.
— Нет. Но я устал жить с человеком, который притворяется. Я хочу, чтоб ты снова кричала на меня за разбросанные носки. Потому что тогда ты была живая. А не вот эта, из журнала “Роботы будущего”.
Я промолчала. Потому что, чёрт, он сказал правду.
И когда муж говорит правду — надо остановиться, послушать. Даже если хочется запустить в него половником.
В ту ночь я не готовила ничего. Мы ели вчерашнюю пиццу из коробки, а дети играли под столом, изображая тараканов (очень реалистично, кстати).
И я сидела — с неидеальным мужем, неидеальной жизнью, и впервые за долгое время — с собой.
Да, я могла бы уйти. Я могла бы мстить. Молчать.
Но вместо этого — я выбрала посмотреть ему в глаза.
Не потому что он заслужил. А потому что уважение и принятие — это не когда ты сравниваешь, а когда выбираешь вопреки.
Сравнение с другим человеком - это унизительно. Как думаете?
Пишите в комментариях ваше мнение, зачем мужья сравнивают своих жён с другими женщинами.