Когда Нина узнала, что беременна, первым делом она побежала к Игорю. Он держал её за руки, целовал, обещал, что всё решит. Она верила. Он всегда говорил красиво, так, что хотелось жить. Но когда услышал про ребёнка, опустил глаза и тихо сказал:
— Ты же понимаешь… у меня семья.
В тот момент в Нине что-то сломалось. Она не кричала, не умоляла, просто вышла. Ждала, что он вернёт, как в кино, в дождь, с цветами и фразой: «Я всё понял». Но прошли дни, недели… Игорь исчез, как будто ничего не было.
А ребёнок остался. Маленькая девочка с его глазами и его ямочками на щеках.
Пятнадцать лет Нина растила её одна. Не просила, не искала, не мстила. А потом однажды, после занятий в музыкальной школе, они зашли в магазин… и увидели его. Он смотрел на Лизу, как на чудо, которого не ждал.
Нина почувствовала, как старые раны снова открылись.
До него у Нины была простая, понятная жизнь. Работа в офисе, редкие встречи с подругами, одинокие вечера с книгой или сериалом. При отношения с мужчинами вспоминать не приходилось… Пара неудачных свиданий, один затянувшийся роман, закончившийся так же бесследно, как начался. А потом появился Игорь.
Старше на десять лет, женат, с двумя детьми — всё это она узнала почти сразу. И всё равно втянулась. Не сразу, конечно. Сначала Нина держала дистанцию, говорила себе, что это просто дружеское общение, немного флирта, ничего больше. Но мужчина был внимателен, он умел слушать, запомнил, какой она пьёт кофе и какие фильмы не любит. От него веяло надёжностью, чем-то взрослым, почти отцовским. И Нина, устав от ровесников-подростков в телах мужчин, тянулась к нему, как к теплу.
То, что Игорь женатый, молодую женщину не отпугивало. Знала, что в такие игры играют на свой страх и риск. Но ведь бывали случаи, она слышала, читала на форумах, подруга рассказывала, когда мужчины уходили из своих «надоедливых» браков, когда ради молодой, искренней любви они всё бросали и начинали жизнь с чистого листа.
Нина долго размышляла, прежде чем позволила себе шагнуть за грань. Много ночей провела без сна, уговаривая себя держаться. А потом сдалась. Игорь поцеловал её в парке, так нежно и тихо, и она не отстранилась. А потом всё как в кино: отель, приглушённый свет, сбивчивое дыхание, обещания, в которые ей так хотелось верить.
— Мы с женой как соседи, — шептал он. — Держусь только ради детей. —Нина слушала и верила. Слишком сильно хотела верить.
Когда она узнала, что беременна, сидела на краю кровати с тестом в руках и дрожащими пальцами. Сначала был страх, потом странное, дикое счастье.
Игорь побледнел, когда услышал. Сел на угол кровати, долго молчал.
— Ты… ты сама решай. Я тебя не брошу, но… сам понимаешь… у меня семья…
Мужчина не предложил Нине ничего конкретного. Ни «давай уедем», ни «я поговорю с женой». Только туманные фразы и сдавленный голос. Игорь постоянно отворачивался, как будто чувствовал вину не только перед Ниной, но и перед женой.
Нина поняла всё без лишних слов. Она уже знала, что ее малыш имеет право на жизнь, ей не семнадцать, она со всем справится сама, а этого гнилого мужчину вычеркнет из своей жизни.
Рожала в городской больнице. Сжимала простыню, проклиная всё на свете, и в тот же миг молилась, чтобы девочка родилась здоровой. Когда взяла её на руки, посмотрела в крошечное личико и прошептала:
— Мы справимся, слышишь?
С тех пор прошло шестнадцать лет.
Теперь её дочь, Лиза, стояла на кухне, с телефоном в руках и серьёзным выражением лица.
— Мам, а кто мой папа?
Нина всегда знала, что этот день придёт. Но как объяснить дочери, что она тоже виновата, что нельзя связываться с женатыми мужчинами…
В шкафу, на самой верхней полке, за старыми коробками из-под обуви, лежал тонкий альбом с фотографиями. Туда Нина прятала всё, что не имело права на существование в её нынешней жизни. Фото из тех прошлых лет, где она моложе, с блеском в глазах, где рядом с ней он, Игорь, улыбается, держит за руку. Рядом лежала старенькая записная книжка, в которой аккуратным почерком был записан номер, который она выучила наизусть, но давно не набирала.
В этой квартире никогда не звучало имя отца дочери. Оно существовало только в мыслях Нины, иногда прорываясь во сне. Он стал как боль, что притаилась глубоко в груди: не видно, но стоит коснуться, и дышать становиться трудно.
Нина растила Лизу одна. Никто не знал, кто отец дочери, даже подруге она однажды соврала, будто это был короткий роман с коллегой, который сразу уехал за границу. А в ЗАГСе... тогда просто поставили прочерк в графе «отец».
На людях Нина держалась уверенно. Умела шутить, быть легкой и понятной. Её уважали на работе, мамы в школе дружелюбно кивали, мужчины пытались знакомиться. Но настоящая она просыпалась только ночью, когда тишина накрывала квартиру, и в комнате дочери светился телефонный экран. В эти часы её прошлое оживало: легкие шаги, не касающиеся пола, завораживающая улыбка мужчины… И потом — его бледное лицо, полное страха и неловкости, когда она сказала, что ждёт ребёнка.
Нина не винила Игоря. С годами пришло понимание, что ей тоже надо было иметь голову на плечах. Знает, что ее поступок заслуживает осуждения. Но, как говорят, что сделано, то уже сделано, и надо как-то выкручиваться перед Лизой. Дочь так открыто об отце спросила впервые, в ее глазах виделся интерес…
Сказать дочери правду просто обязана, пока та только спросила об отце. А дальше последуют еще: почему он с ними не живет? Нина долго ходила по квартире, от окна к двери, от плиты к дивану. Потом села и перебрала старые вещи. Открыла тот альбом, провела пальцем по фотографии, где Игорь держит её за плечи, зарылся лицом в ее волосах. Там были и кадры с дачи, и поездка на озеро…
Нина сжала альбом и положила его обратно. Закрыла шкаф. В голове вертелась одна мысль: Если Лиза снова спросит — что я ей скажу?
Вечером, когда город уже подсвечивал тротуары тусклыми уличными фонарями, Нина возвращалась с Лизой домой. Дочка шла из музыкальной школы с футляром скрипки через плечо и разлетающимися волосами. В какой-то момент она заговорила о новой пьесе, которую им дали разучить, Вивальди, кажется. Нина слушала краем уха, кивала, поправляла воротник куртки Лизы. Уже тянуло холодом.
— Мам, зайдём в магазин? Я хочу малиновый йогурт. — Лиза, как всегда, добавила: — Только не с кусочками.
Они свернули к ближайшему супермаркету. В отделе молочки Нина наклонилась к холодильнику, доставая баночку. И вдруг… почувствовала, как замерла. Тепло в пальцах ушло, будто в кровь вкололи лёд.
Игорь стоял в двух метрах от неё. Держал в руках пакет с макаронами и пристально смотрел на Нину.
Прошло больше пятнадцати лет как они не виделись. Он чуть поседел, лицо стало резче, нос немного обвис. Но глаза… те же. Игорь был в модной черной куртке, но явно не новой. Взгляд метнулся на Лизу. Нина заметила, как мужчина водил глазами по ее дочери сверху вниз, потом остановился на ее лице, искал сходство с собой, как будто в чем-то сомневался. Лиза была ростом в отца, высокая, худенькая. А уж линия бровей как будто была скопирована с одного лица на другое. Игорь прищурился, как будто хотел убедиться, не обманывает ли его зрение.
Нина выпрямилась, как будто инстинктивно прикрывая собой дочку.
— Привет, — произнёс он негромко, почти шёпотом.
— Здравствуй, — отозвалась она с той же сдержанностью.
Лиза удивлённо посмотрела на него, потом на маму, и снова на него.
— Добрый вечер… — вежливо пробормотала она.
— Это… твоя дочь? — Игорь спросил это так, будто не знал, как вообще формулировать такие фразы.
— Да. Лиза. — Нина кивнула. — Мы только с занятий по классу скрипки. Скоро выпускные экзамены
Он кивнул, посмотрел на Лизу, но взгляд был уже уверенный.
— Похожа на тебя, но и мое тоже есть,— произнёс Игорь после паузы. Нина ничего не ответила. Просто сжала пальцами ручку корзины.
— Как ты? Всё… в порядке?
— В порядке, — спокойно ответила она. — Работаю. Лиза учится. Живём нормально, не жалуемся. —Игорь будто искал, за что зацепиться, о чём дальше вести разговор. Как будто хотел еще что-то сказать больше, но не решался.
— Я, знаешь, Нин,недавно в этот район переехал. Сыну тут удобно, близко до вуза… — Он говорил быстро, не глядя в глаза. — Вот так совпало.
Нина как будто пропустила его слова мимо себя, просто кивнула и скосила взгляд на Лизу, которая как будто была увлечена рассматриванием упаковки йогурта. Но Нина обратила внимание на ее руки, которые дрожали от неловкости, которую испытывала ее дочь.
— Ну что ж… — Игорь почесал затылок. — Рад был тебя увидеть.
— И я, — коротко ответила Нина. —Они не попрощались, просто разошлись. Он — к кассам. Нина схватила дочь за руку и повела к двери.
Когда вышли из магазина, Лиза хмыкнула:
— А этот дядя тебя знает? Странно как-то смотрел.
Нина отвернулась к витрине.
— Когда-то... давно работали вместе. На улице я бы прошла мимо, не узнала. Он так изменился… —Ложь женщине далась легко. Дорогой они с Лизой больше говорили об экзаменах, о дополнительных занятиях. Казалось, Нина все сделала, чтоб дочь забыла этого мужчину. Однако, только сели за стол, как последовал вопрос:
— Мам, а у того дяди из магазина… ямочки на щеках, как у меня! — Лиза говорила это легко, смеясь, держа ложку с кашей в воздухе. — Правда! Я ещё тогда подумала, но не успела сказать. А теперь вспомнила.
Нина на секунду замерла, будто кто-то плеснул ей в лицо холодной водой. Сделала вид, что не слышала.
— Мам? Слышишь?
— Что? — Нина посмотрела на дочь, улыбнулась, — Ты у меня просто красивая. У многих есть ямочки.
— Но у папы ведь были?
— Угу… — она отвернулась к плите, — Наверное. Я уже плохо помню.
Ложь снова прозвучала слишком просто. Уже не мучила, а скорее утомляла. Как старый долг, который всё равно никто не собирается возвращать. Только вот Лиза взрослеет. И задаёт всё больше неудобных вопросов.
Последние дни Нина будто жила под прицелом. Как только они с Лизой выходили из подъезда — Игорь стоял у газетного киоска, будто случайно. Вечером встречались у супермаркета. Игорь будто проверял: готова ли она к разговору. А она — нет.
Нина однажды не выдержала:
— Ты что, меня караулишь? —Игорь смутился, поправил шарф.
— Нет. Просто… я хожу тут и думаю. Смотрю на нее и любуюсь. — Он не уточнял, кого имел в виду. Это было и так понятно. — Я всё понимаю, Нин. Я тогда испугался. Повёл себя, как...
— Не надо, — резко перебила она. — Прошло пятнадцать лет. Живи дальше и нам не мешай.
— А ты? —Нина замолчала и кивком голову показала на Лизу, которая уже подходила к остановке.
Игорь подошёл ближе.
— Я бы хотел поговорить. Узнать дочку. Пускай не как отец… просто, хоть как человек.
Нина вздохнула. Она не могла забыть, как он уходил. Как говорил: «Мне жаль. Я не могу так. Я не готов». И оставил её, тогда двадцатишестилетнюю, с животом, с ночными истериками, с матерью, которая сказала: «Вот и доигралась».
Теперь он стоял здесь с другими глазами, с легкой сединой на висках. И в голосе было желание исправить. Пусть позднее, но чувствовалось.
Но что сказать дочери? Что её отец всё это время жил в десяти минутах отсюда, воспитывал другого сына, дарил кому-то жизнь, которую она могла бы получить?
— Мам, — Лиза вечером смотрела на неё, заваривая чай. — А если бы у меня был папа… он бы как меня звал? Лизой или Элизой?
Нина хотела улыбнуться. Хотела отшутиться, но губы дрогнули.
— Не знаю, солнышко, — прошептала она. — Наверное, звал бы тебя просто: моя.
Осень в этом году тянулась особенно долго. Всё было в ней — и прощание, и надежда, и что-то невыносимо личное. Лиза готовилась к школьному концерту, репетировала Вивальди у окна, а Нина всё чаще ловила себя на том, что не может сосредоточиться. Ноты звучали, как будто звали её к чему-то важному, отложенному на потом.
Они с Игорем больше не говорили. Несколько раз пересекались глазами на улице, он кивал, и она кивала в ответ. И однажды вечером всё стало ясно.
Лиза пришла домой с раскрытой нотной тетрадкой. В уголке был вклеен снимок: кто-то из родителей фотографировал весь класс после концерта. Нина остановила взгляд на мужчине, сердце стучало, и этот стук будто отдавался в висках. На заднем плане, у стены, стоял Игорь.
— Он был на концерте? — спросила она тихо.
Лиза кивнула, не отрывая глаз от фото.
— Да. Он подошёл потом. Сказал, что ты его старая знакомая. Он мне ещё показался странным… таким… будто всё знает, а молчит.
Нина села рядом. Положила ладонь на край стола. Долго думала. И наконец прошептала:
— Лиза, я должна тебе кое-что рассказать.
Дочь повернулась к ней, такая серьёзная, как будто в миг стала взрослая. И такая похожая на него. Особенно в глазах — в этой смеси упрямства и доброты.
— Это… он. Он твой отец, — сказала Нина тихим шепотом, но Лиза всё услышала. Молчание повисло между ними на минуту. За окном ветер поднимал листья в медленный танец.
— Почему ты все это время молчала и скрывала от меня правду? — спросила Лиза.
— Доченька, он ушёл, когда узнал, что я беременна. Сказал, не готов. Я боялась, что, если ты узнаешь, тебе будет больно и стыдно за меня и за него. Что ты подумаешь, будто я тебя не хотела. А я… я так тебя хотела. Ты лучшее, самое дорогое, что у меня есть.
Лиза долго смотрела на мать. Потом тихо сказала:
— Я сама решу, кого мне хотеть, знать, а кого нет. Но спасибо, что призналась.
Через неделю они встретились втроём в парке. Нина с дочерью сидели на скамейке, наблюдая, как ветер гонит листья по аллейке. Игорь подошел к ним, неловко крутил на пальце ключи от машины. Первым заговорил он, поинтересовался, как у Лизы дела в музыкалке, как в школе, куда думает поступать. Девочка с удовольствием отвечала на каждый вопрос.
Нина смотрела на них и чувствовала, как что-то в ней оттаивает. Слишком долго она несла эту вину, страх, обиду. Но теперь… теперь она снова могла дышать. Знает, что она никто Игорю, просто мать их общей дочери.
Игорь приходил на все репетиции Лизы, ждал в фойе с цветами и тёплым шарфом. Лиза сначала смущалась, потом привыкла. Он никогда не называл себя «папой», не пытался что-то вернуть. Он просто был рядом с дочерью.
Когда пришло время поступать в консерваторию, Лиза сильно волновалась. Нина боялась ещё больше. Деньги, дорога, съёмная квартира, конкурсы, комиссии… Всё это давило. Но Игорь сказал:
— Не думайте об этом. Я всё устрою. Лиза должна играть.
Он оплатил подготовительные курсы, даже помог снять комнату недалеко от учебного корпуса. И впервые в жизни Лиза почувствовала — она не одна. Кто-то держит за плечо, когда страшно. Кто-то рядом, когда успех. Кто-то гордится просто потому, что она есть.
На одном из концертов, после её сольного номера, зал встал. Игорь тоже встал с глазами, полными слёз. И она, выходя со сцены, поспешила не к матери, а сначала к отцу, который сидел недалеко от сцены. Подошла, обняла за плечи и шепнула:
— Спасибо.
Нина смотрела на них с балкона. Она не ревновала, не жалела. Она знала, дочь всё правильно делает. Пусть поздно, но Игорь многое сделал для своей дочери. У Лизы появился отец…