В конце декабря 1888 года Ван Гог совершает один из самых странных и диких поступков: в припадке бешенства бросается с бритвой на живущего с ним под одной крышей Гогена, а потом от ярости, что жертва ускользнула, той же бритвой отрезает себе ухо (искаженное болью лицо он потом изобразит в «Автопортрете с отрезанным ухом»). Больше никто не сомневается в том, что художник сумасшедший, и Винсент оказывается в больнице для душевнобольных.
Когда художника доставили туда, в лечебнице дежурил врач-практикант Феликс Рей, чей портрет он решил написать, когда вновь смог приняться за живопись. И хотя портрет оказался поразительно похож на доктора, он не нравился ни матери Рея, ни ему самому, но вряд ли настолько, что им закрывали дыру в курятнике, как гласит легенда.
Скупавшему полотна Ван Гога Воллару «Портрет доктора Рея» достался за 150 франков, а Сергею Щукину обошелся чуть больше 4500
Распростившись с арльской больницей, Ван Гог совсем недолго пробыл на свободе. Вскоре он оказался в больнице Сен-Поль для душевнобольных близ городка Сен-Реми-де-Прованс. В этой больнице, куда лег добровольно, Винсент пробыл почти год. Из дома скорби в Сен-Реми он писал обо всем, но главное — о первостепенной роли цвета и необходимости подчиняться только чувству. «Почитай письма Ван Гога… и ты увидишь, что это за человек был, — советовал Александру Бенуа Игорь Грабарь. — Посмотри, что он писал красками, как понимал тон, как влюблен был в краски, как дни и ночи только и думал об одном свете, о своей этой вечной влюбленности».
Брат Тео регулярно присылал из Парижа краски, гравюры и репродукции знаменитых картин, а Винсент копировал их маслом. «Прототипом» приобретенной Морозовым «Прогулки заключенных» стал лист с «Каторгой» Доре. Винсент много читал. Присланная братом статья о «Записках из мертвого дома» Достоевского произвела на него столь сильное впечатление (точнее факты биографии писателя, изложенные в ней), что повлияла на несколько картин, включая и «Прогулку заключенных». Она же, рассказывал Винсент сестре, заставила вернуться к большому этюду «Палата в больнице в Арле», начатому весной. «На переднем плане большая черная печь, вокруг которой я посадил несколько серых и черных фигур пациентов, а за ней очень длинная палата с вымощенным красным полом и двумя рядами белых кроватей; перегородки — белые, оттенком сиреневого или зеленого, окна с розовыми, с зелеными занавесками и две фигуры монахинь в черном и белом на заднем плане. Потолок фиолетовый с длинными балками. <…> Но делать фигуры без натурщиков очень хлопотно».
В июне Винстент послал брату из больницы Сен-Поль рулон рисунков, среди которых были сделанные им весной в лечебнице в Арле.
Под влиянием «Записок из мертвого дома» Достоевского художник драматизировал трагическое настроение сцены с узниками Гюстава Доре. Многие уверены, что в фигуре узника, обращенного лицом к зрителю, Ван Гог изобразил самого себя.
Удивительно, но в коллекции Оскара Рейнхарта встретились два «больничных» полотна: одно с видом палаты, а другое — двора лечебницы. Рейнхарту следовало бы присовокупить к своим «Ван Гогам» еще и написанный в Арле «Автопортрет с отрезанным ухом и трубкой», но тот достался Самюэлю Курто.
Если рассматривать «Палату в больнице в Арле», то можно разглядеть на галерее маленькие фигурки. А во «Дворе больницы в Арле» глаз опытного флориста обнаружит голубые бородатые ирисы, незабудки, олеандры, анютины глазки, примулы и маки. Только вот ярких оттенков желтого, оранжевого, зеленого и красного, поражающих в других арльских холстах, в изображении больничного двора не найти, что неудивительно.
Оба «больничных» полотна вдова Тео Ван Гога продала почти сразу. Сам же художник при жизни продал всего одну картину: хорошо нам знакомые «совершенно красные как вино» «Красные виноградники». У парижского торговца красками Папаши Танги их купила за 300 франков бельгийская художница Анне Бош. Потом полотно оказалось в коллекции Александра Бертье, или, если угодно, князя Ваграмского, которому принадлежало полсотни работ Ван Гога, включая «Палату в больнице в Арле».
И хотя рождение каждой картины художника описано и засвидетельствовано в его переписке, Ван Гога пытаются подделывать. Можно раздобыть старый холст и краски, можно сымитировать пастозные, динамичные мазки, но не состояние души — той творческой горячки, в которой постоянно пребывал Винсент Ван Гог, торопившийся выплеснуть на холст свои переживания:
«В жизни, да и в живописи я могу обойтись без Бога, но я как человек, который страдает, не могу обойтись без чего-то большего, чем я, без того, что составляет мою жизнь, — возможности творить».