Дальше продолжалась моя жизнь в Белграде уже в роли беззаботного безработного. Такого одинокого русского, не знающего ни сербского ни английского.
Случалось, что Юра был моим единственным собеседником за весь день.
Я возвращался в наш дом под вечер и, если встречал его в гостиной, устало просил: "Юрка, поговори со мной".
Мы садились на белый кожаный диван и он начинал со слов "Ну, рассказывай".
И я рассказывал обо всём: как познакомился с русской девушкой; как спал прямо на скамейке, на солнышке среди лиственниц; как гуляя вышел к маленькому храму, которого ещё ни разу не видел, а в нём лежал захороненный барон Врангель.
После я прочитал, что оказывается, уже после смерти, барон спас эту небольшую церквушку, построенную белоэмигрантами. Её хотели снести, строилась она как временная, но Врангель к тому времени уже лежал там, и это уберегло церковь.
Русской речи мне не хватало, было очень много свободы в каждом из моих дней: закатных вечеров на берегу Дуная; просторов, докуда хватит глаз, от старой крепости в любую сторону; были спокойствие и беззаботность; хрустящие багеты; скрученные сигареты; испанское вино; виноградная ракия в удобных для прогулок стограмовых бутылочках; плескавица, приготовленная на углях и дымящийся кофе на столике, стоящем прямо на брусчатке улицы, окружённой модерном, но не было во всём этом, и не могло быть, ни речи, ни диалогов.
Я выучил лишь пару фраз, помимо приветственного "Добор дан" ( приветствие серб.), ещё и жизненно необходимое для меня "Дали иматэ дуван", что значит "Есть ли у вас табак ?".
Всё, это был весь мой словарный запас.
Я понимал большую часть из того, что говорили сербы, они не разумети ничего из того, что произносил я. Другие ударения создавали преграды, у сербов они почти всегда на первом слоге, это легко запомнить, но сложно исполнять.
Зато я с удовольствием разговаривал по телефону с друзьями и часто с предыдущей женой. Воевали. Под действием ракии я пытался передать ей свою боль. Наносил удары, насквозь пропитанные алкоголем. Иногда мне казалось, что из телефонной трубки идёт кровь. Как в той игре, где в клеточках кораблики, где "Ранил? Нет, убил!".
Во время перемирий беседовали, вспоминая произошедшее:
- Я давала тебе миллион шансов всё исправить .Ты для этого не сделал ничего. Вернее сделал, сделал всё с точностью до наоборот.
Что на это ответишь?!
После долгих кровопролитных боёв оба пришли к выводу, что надо продавать квартиру и разъезжаться. Для этого мне нужно было вернуться в Петербург. Собрав нужную сумму по друзьям на карту Сбера, оставшуюся одновременно и в России и в моём телефоне, я купил самый дешёвый билет с двумя пересадками: шесть с половиной часов в Стамбуле и 18 часов в Казани.
До вылета осталось две недели.
- Продавай хату и возвращайся, здесь на эти деньги можно купить домик в ближайшем пригороде. Или бизнес замутить, есть пара тем, - сказал мой друг Ромик.
В отличие от меня, он был в трезвом холодном уме.
- Я, в твоей ситуации, купил квартиру в России и сдаю её. Правда не знаю, что делать с деньгами, их теперь сюда не перевести, - узнав обо всём, посоветовал мне Юра.
- Можно дочке в России что-то покупать, например, заказывать через интернет, - ответил я ему.
- А и вправду, - согласился он, - Но денег слишком много, столько всего не купишь.
С того дня, как у меня появился билет на три самолёта до Питера (учитывая две пересадки) моё удовольствие от жизни стало скрадывать ожидание, пошёл обратный отсчёт.
В родном городе меня не ждало ничего, кроме разве что ноябрьского холода и друзей.
Я так и написал в своём посте накануне вылета: "Скоро буду в Питере, без денег, без работы, без жилья..."
Этот пост получил много лайков, продолжаю думать, что за счёт вступительных слов, упирающихся после себя в полные моего недоумения запятые.
Утром вылета я собрался, простился с домом; с окошком в ванной , с каштанами за балконом, отдал честь, стоящему у стены, роботу-пылесосу. Остальные все ещё спали.
Отдельно я попрощался с виноградной лозой на заднем дворе. Пока курил, оторвал от грозди и раскусил сочную приторно-горькую ягоду, запоминая с этим вкусом весь свой Белград, в котором я не знал никаких забот, кроме тех, что привёз с собой.
Улетал в дождь, улетал в Петербург, небо было затянуто мрачными тучами, но вылет не задержали.
Через пару часов я оказался в Стамбуле, где со мной произошёл один курьёз - меня там чуть не застрелили.
Мне не удалось разобраться до конца в этом вопросе, но вроде бы нужно покупать какую-то визу, чтобы находиться в Турции, ну если ты не в составе туристической группы на отдыхе, как-то так.
Я просто имел это ввиду, выйдя из аэропорта в Стамбуле и взяв направление на ближайшую мечеть.
В итоге я запутался в ограждениях и заборах и перелез через один из них. Спрыгнув с другой стороны я вывалился через кусты прямо на блокпост при въезде на территорию аэропорта, с амбразурой и бородатыми автоматчиками.
В меня, мне в грудь, упёрлось несколько автоматов, раздались грозные фразы на турецком языке. Я смотрел в суровые лица людей в военной форме и не понимал ни слова.
Спасло меня то, что один из них немного говорил по-русски, он и перевёл своим коллегам, что я просто хочу погулять по Стамбулу.
После долгих эмоциональных переговоров, недоумённых возгласов, они меня всё же пропустили в город. Я пообещал что скоро вернусь.
Казань, следующая станция с пересадкой по дороге к дому, встретила меня минусом и мокрым снегом. У меня были, рассчитанные на Белград, только летние вещи. Стоя в ожидании такси в летнем тряпочном пальто и трёх футболках под ним, я старался согреться сигаретой и не мог.
Бог есть и Он помогает нам руками людей. Свои 18 часов в Казани я провёл не в аэропорту и не в гостинице, я оказался в квартире с видом на кремль, в самом центре города. Надо же было так случиться, что эта квартира "под сдачу" именно в эту ночь оказалась свободной, а её милая хозяйка оказалась в моих друзьях. Так уж совпало.
На утро молитва в месте обретения иконы Казанской божьей матери придала мне сил и уверенности, с ними я и прилетел в холодный Петербург.
Надо было жить дальше.
***
Все четыре части повести по ссылке