Упоминая «Лунную сонату» Бетховена, многие сразу представляют классическую романтическую сцену: тихая лунная ночь, Бетховен прогуливается по берегу Рейна, случайно слышит, как слепая девушка играет его мелодию, и, глубоко тронутый, импровизирует это бессмертное произведение. Эта трогательная история вошла в учебники разных стран, став символом искусства и человеческого благородства. Однако историческая правда часто сложнее легенды — этот широко известный «лунный сюжет» на самом деле был тщательно продуманным маркетинговым ходом издателей XIX века для продвижения нот.
Написанная в 1801 году фортепианная соната (опус 27 № 2) самим Бетховеном была названа «Соната в духе фантазии», что изначально означало разрыв с традиционной структурой сонаты. Лишь в 1832 году немецкий поэт Людвиг Рельштаб, прослушав первую часть, описал её как «мерцающий лунный свет на озере Люцерн», и это поэтичное сравнение дало сонате её «лунное» название. Ещё более иронично, что это произведение, считающееся эталоном романтизма, на самом деле родилось в самый мучительный период жизни Бетховена — он переживал ужас стремительной потери слуха и безнадёжную страсть к своей аристократической ученице Джульетте Гвиччарди. Современные музыковеды обнаружили, что кажущиеся спокойными мелодии первой части скрывают ритмический рисунок траурного марша, а бурные ноты третьей части прямо выражают борьбу композитора с судьбой.
Легенда о слепой девушке впервые появилась в публикациях почти через полвека после смерти Бетховена. Хитрые издатели заменили факт посвящения сонаты Джульетте на более эффектную городскую легенду. Даже деталь о «лунном свете, проникающем в хижину», не выдерживает проверки — окна венской квартиры Бетховена выходили на север, и лунный свет физически не мог попадать внутрь. Ещё более драматично, что Джульетта впоследствии вышла замуж за другого аристократа, а Бетховен в отчаянии перед полной потерей слуха написал свою знаменитую фразу: «Я схвачу судьбу за глотку».
Сегодня, слушая эту музыку, мы одновременно переживаем три временных пласта: подлинную боль и страсть Бетховена, лунную иллюзию, созданную поэтом, и придуманную издателями трогательную историю. Это двухсотлетнее прекрасное недоразумение, возможно, и раскрывает вечную притягательность искусства — даже лишённые всех легендарных наслоений, эти проникающие в душу мелодии всё равно позволяют каждому слушателю увидеть в переливах клавиш свою собственную луну.