Из России приехала подруга. Выбрали мы с ней солнечный, тёплый день и поехали в Юрмалу. На электричке. Где к нам и подсели итальянцы.
Подруга, кстати, - коренная рижанка. Просто сейчас живёт в Москве. Среди итальянцев одна девушка говорила на ломаном русском: судя по построению фраз - хорошо, хотя по акценту, - звучала как чистая итальянка. Электричка же была уже не латвийская, а новая, чешская. Вот такой крутой национальный замес у нас случился, хотя в целом я расценила вчерашний день, как… итальянский.
Так как накануне слушала песни участников первого полуфинала «Евровидения», после чего изводила домашних: «Mi amore, mi amore» - композицией, с которой в 2025 году выступает Эстония.
Хорошо ещё мне хватило ума вспомнить, что в Италии её восприняли, мягко говоря, неоднозначно (у нас писали, что итальянцы решили, что эстонец их высмеивает, и это – не круто!) и не напевать её в присутствии итальянских попутчиков. Хотя о том, что мне лично Эстония на «Евровидении-2025» нравится, как и Нидерланды, от которых выступает… выходец из Конго с чудесной песней на… французском языке, я сказать не постеснялась, после чего переключилась на разбор полётов латвийской композиции – «Bur man laimi» («Наворожи мне счастье») – великолепной по смыслу (латышский язык, латышская культура, выражающаяся в противопоставлении «медного мира» «миру дубовому», то есть природному – что может быть лучше?), но слабой по музыкальной подаче (бесконечно слушать одно и то же – это так утомительно!).
Болтали мы с подругой, не с итальянцами. С ними наверно тоже стоило поговорить (и, может быть, они этого даже ждали), но разговор у нас шёл серьёзный и переключаться на посторонних – как-то не хотелось. Тем более, что и итальянцы тоже между собой трепались – будь здорово: громко, радостно, энергично. При этом они как-то расслышали наш тихий разговор, поняли, что мы говорим по-русски и обратились (точнее обратилась – девушка) с вопросом, на какой станции им лучше всего выйти, если они хотят попасть в Юрмалу? Это если по смыслу. Так-то девушка не очень связано, но в целом логично выдала целый монолог на тему, что вот, мол, они едут в Юрмалу, но видят названия станций, не знают, какая из них Юрмала, и не могли бы мы быть столь любезны, чтобы сказать, где им лучше всего выйти?
Подруга отправила их в Майори, я – в Дзинатри, и, пока итальянцы не сильно забеспокоились, мы предпочли не спорить (друг с другом), а просто сказать, что обе станции – это Юрмала, обе – центр, так что пусть выходят, где хотят.
О «Евровидении» же мы заговорили, услышав, что о нём говорят наши попутчики. И нет – мы не знаем итальянского, хотя в тот момент мне было очень жаль, что не знаем, так как сложилось впечатление, что итальянцы – не знают английского (и зачем я его учу год, если первые же встреченные мною иностранцы… могут поговорить со мной по-русски, а?). Зато музыкальные термины, как и само название конкурса – похоже, на всех языках звучат одинаково. Так что как только мы с подругой начали болтать о «Евровидении» нас… тут же поняли ещё больше и угостили конфетами – какими-то странными круглыми зелёно-серыми леденцами, поначалу – вкусными и сладкими, а под конец – своеобразно-горькими, что навело меня на мысль, что может быть это вовсе и не конфеты никакие были (и музыка тут совершенно ни при чём), а необычные леденцы для горла, которые итальянцы достали, когда спрашивавшая нас о Юрмале девушка вдруг раскашлялась.
Когда мы выходили (в Булдури), я сказала, что следующая станция – их, Дзинтари. Девушка прокричала на весь вагон: «Спасибо за информацию!». Затем вся итальянская компания улыбалась нам, как родным, и дружно махала руками на прощание, пока за нами не закрылись двери электрички.
Продолжение - про Юрмалу - следует...
