Состав
Получили мы информацию, что через три дня, в тупик возле станции поставят состав с очень секретным грузом, охрана будет что надо. Готовились к встрече как полагается. Сначала разведка, потом и мы пришли к тупику. Заняли позицию, ждём.
Метель несла снег вдоль земли, видимость минимальная, самая что ни наесть партизанская погода. Паровоз приталкал четыре вагона, помощник машиниста отцепил их, движущая сила железной дороги уехала, дав на прощанье гудок. Ждём, а охраны нет! Тут вдруг сдвигается дверь первого вагона, из него на землю спрыгнул офицер, в темноте блеснула на его фуражке кокарда. Посветив вокруг фонариком, он стал ругаться, это было понятно и без перевода. Солдаты, застёгивая на ходу ремни, тоже выпрыгивали из вагона. При свете висящей под потолком вагона керосиновой лампы мы насчитали пятерых плюс офицер. «А где та сила, про которую нам говорили?» - думали мы. Командир отряда дал приказ отделению Попова сработать охрану тихо. Попов был родом из Якутии, бойцы его отделения тоже. Они вместе бежали из плена. Попов и его земляки с ножами управляться умели. Подобравшись к немцам, которые с криками восторга справляли нужду, прикончили всех тихо. Потом случилось то, чего командир отряда поповским не приказывал. Двигаясь вдоль состава, бойцы дошли до последнего вагона, как опять же вдруг сдвигается дверь. Двое солдат выпрыгнули в одном нижнем белье и тут же присели в канаве. Показался офицер, осветив фонариком подъездной путь, ничего подозрительного не заметил. Поповские были в маскхалатах и лёжа на земле слились со снегом. Что-то крикнув в вагон, офицер заставил выйти остальных и опять там было шесть человек. Попов напал, две минуты и всё было кончено. Мы открыли двери двух оставшихся вагонов, в них было пусто, совсем пусто. Запихав в вагоны труппы немецких солдат, полили солому на которой лежала охрана керосином из ламп. Горело хорошо, нам даже издалека было видно.
Попов на командира обиделся. «Мы воевать пришли, а не оленей резать!» - сказал он. Отошёл лишь в отряде, когда партизаны со смехом рассказывали, как поповские резали гадивших немцев, смеялся вместе со всеми.
***
Брод
Приказал нам командир партизанского отряда: «Найдите на реке брод». Река как река, в сказках так говорится: «Не широка, не глубока». Мы втроём разделись донога и в воду. Оружие и одежду в кустах спрятали. Только дошли до середины, как услышали гул мотора, техника к нам подъезжала. У партизан ничего такого не было, значит, немцы! Ребята, те, кто со мной были, налево отплыли, а мне за ними уже поздно, я в другую сторону. Забрался под куст, который своими ветвями касался воды, сижу, дышать боюсь, только голова из воды торчит.
На песчаном берегу раздался женский смех и довольные крики. Какая там была техника, не знаю, но она уехала. Несколько человек плюхнулись в воду. Визг был такой, что местные лягушки замолчали, а может и на другое место ушли.
Плескается там немчура, а мне косой по одному месту – враг рядом, а я ничего не могу сделать! Слышу всплески совсем рядом, подплывает ко мне кто-то. Девушка приподняла голову, обнаружила меня в кустах. Присев, тут было не глубоко, она встала, показав мне то, что у женщины имеется. Улыбнувшись, немка отплыла к своим. Меня не выдала.
***
Татарин
Был у нас в отряде человек один. С виду мужик как мужик, но была у него одна особенность – он опасность чуял. Спрашивали его, как так у тебя получается, но тот пожимал плечами, мол, не знаю, само собой выходит. По имени его никто не звал, нарекли Татарином по национальности, тот не обижался. Каждая группа которая выходила на задание желала иметь его в своём составе, Татарин не отказывал, шёл, но каждый человеку стаёт. Как-то, вернувшись с очередной группой в отряд, Татарин лёг под сосну и уснул. Будить пытались, уши тёрли, трясли, бесполезно. Командир приказал оставить его там, где он лёг, благо лето было, тепло, кто-то сунул ему под голову подушку набитую соломой, вот двое суток он на ней и проспал, а когда проснулся, то наш повар накормил его за двоих.
Предстоял дальний выход диверсионной группы, как такое событие и без Татарина? Собрались, вышли, отмахали уже километров десять, как Татарин стал волноваться. Тот, кто с ним ходил, уже знал – опасность рядом. Подошёл Татарин к командиру и говорит:
- Идёт за нами кто-то.
- Кто?
- А я знаю? Человек, не животное.
- И чего нам теперь делать, задание очень серьёзное.
- Нужно засаду устроить.
- Провалим дело!
- А с таким хвостом мы его выполним?
- Хорошо. Всем занять позиции, ждём преследователей. Без моей команды не стрелять! – распорядился командир группы.
Партизаны залегли, ждут.
На освещённую осенним солнцем лесную полянку вышли десять человек, девять - немецкие солдаты с офицером, и один полицай.
- Ничего не понимаю! – сказал полицай, вглядываясь в наши следы.
- Что случилось? – спросил немец.
- Вроде как разошлись они.
Мы изрядно там потоптались, прежде чем укрыться, это был совет Татарина.
- И куда они пошли? – допытывался немец.
- Не знаю. Может теперь они на нас охотятся.
По количеству врагов и партизан мы были равны, вот только вооружение с нашей стороны слабовато. Винтовки, лишь у командира группы ППШ, но беда с патронами. Как бы там ни было, ударили. Пятерых фрицев и полицая положили сразу, остальные спрятались за гнилое поваленное дерево и отчаянно отстреливались. Выручили двое партизан, обошли их и уничтожили в упор. Задание мы тогда выполнили и лишний раз убедились, что у Татарина чутьё, которое ни каким табаком не собьёшь.
***
Офицер
Привели как-то разведчики в отряд немецкого офицера. Молодой совсем, насколько помню по званию лейтенант. Посадили его возле сосны, верёвкой к дереву привязали, мало чего удумает. Тот сидит головой крутит, партизанская жизнь ему в диковинку. Ребятишки из гражданского лагеря прибежали, дивятся на немца, дразнят его, сосновыми шишками бросаются.
- Что делать с ним будем? – спросил заместитель командира отряда.
- Допросим, там видно будет, но думаю конец у него один, - ответил наш командир.
Из допроса немца было много для нас полезного, он рассказал, что для уничтожения партизан скоро прибудут воинские части с пушками и танками, а сам он всего неделю как на фронте и никого не убивал.
- Врёт гадина, все они добрые! – высказал своё мнение начальник разведки отряда, - в прошлом месяце помните, как майор немецкий перед женщинами на коленях стоял? То же никого не трогал, а староста рассказал, как тот расстрелом командовал. Да кого стреляли?! Детей да баб! Вешать его надо!
- Надо, - согласился командир отряда, - но сначала накормите.
- Это расход продуктов! И для чего?
- А чтобы знал, прощаясь с жизнью, что мы хорошо живём, - сказал командир отряда.
Офицера накормили кашей, тот кивал головой и приговаривал: «Гуд, гуд». Через полчаса он болтался на верёвке за партизанским лагерем на краю балки.
***
Пленные
Пошли мы в посёлок, ну, не совсем в него. В паре, тройке километров от населённого пункта был хутор в пять домов, местные нам продуктами помогали. Задание это было не опасное, беды там не жди, немце нет и полицаев. Поселковые к повитухи, живущей на хуторе, часто наведывались, заодно и несли, что у кого было. Пришли, с Егорычем встретились, он на хуторе за старшего был. Посидели чуток, о жизни поговорили, а он нам напоследок:
- Своих заберите, четвёртый день в гнилой соломе живут.
Узнали про своих, оказалось это двенадцать красноармейцев, что сбежали из плена. Пошли посмотреть на пополнение.
Жалкое это было зрелище. Бойцы худые как жерди, обмундирование износилось до такой поры, что и не признаешь, что когда-то это было военной формой. Первоначально накормили, напоили водой, коротко расспросили, кто и как в плен попал. Один из бывших пленных мне не понравился. Другие молчат, едва говорят, а этот болоболит, истории из своей боевой жизни рассказывает. Не бросать же своих, повели в отряд. Идём. Впереди группа, потом бывшие пленные, я замыкающий. Вдруг один из пленных останавливается, делает вид, что что-то случилось с его ботинком, от которого отошла подошва. Я остановился, жду.
- Командиру скажи, что доверия у нас к этому болоболу нет. Его к нам три дня назад привезли. Битый, но аккуратно, я это заметил, нас не так «награждали», за других поручусь, за год горя наелись бочкой не измерить, - не оборачиваясь ко мне, сказал он.
Я сделал вид, что ничего не слышал, будто и не было слов. На привале я доложил командиру группы об услышанном.
До партизанского лагеря оставалось чуть больше трёх километров. Командир группы построил бывших военнопленных.
- У кого есть при себе оружие? – спросил он.
Пленные вывернули карманы, показывая, что они пусты.
- А у тебя? – обратился он к болоболу.
В отличие от всех бывших пленных обутых в ботинки, он был в сапогах.
- Нет ничего, командир, было бы что, так фрицы отобрали бы, - возмутился тот.
По кивку командира, партизаны накинулись на бойца, скрутили его, а сняв с него сапоги, обнаружили нож, да не простой, а немецкий.
- На берёзу его! – распорядился командир.
Быстрый разговор был у партизан с предателями.
***
Повар
Был у нас в отряде повар. Из ничего деликатесы готовил. Как и когда он в отряде появился, я уже не помню, только запомнилось, что живот у него был большой, грузный мужчина был. За год нашей лесной жизни он сильно похудел, его бы и мать родная не узнала. Кормил сносно, но всё зависело от того, что у нас было, а ведь иногда и не было ничего. Молотая осиновая кора вперемешку с немецким эрзац хлебом – это самое вкусное, что мы зачастую ели. Старик Ефоний, он в отряде был больше года, по прибытию на новое место, ушёл на неделю в лес. Такое не поощрялось, даже запрещалось, но раз ушёл, значит, командир дал добро. Вернувшись, Ефоний принёс пять зайцев, и как только они не разбежались от войны! В котёл пошло всё, кроме шерсти, три дня партизаны пировали, а не четвёртый день наш повар упал на своей кухне. Доктор сказал, что у него истощение от голода. Человек был возле котла с едой, а лишнего себе не взял! Выходили его. Теперь сам командир отряда наблюдал, чтобы повар поел.
Возле села Низовое, на нас напали каратели. Повар оборонял чан с едой. Когда у него кончились патроны, бросился на немцев с большим тесаком. Погиб.
***
Вовка-шофёр
Вовка, лет ему было не больше двадцати, хвастался, что может управлять любой техникой. Партизаны над ним посмеивались, показать себя хочет, вот и хвалится. Осенью отряд атаковал стоянку немецких машин, там штук двадцать грузовиков собралось. Пока мы обстреливали склад ГСМ, Вовка завёл немецкий грузовик гружёный ящиками под завязку. Разогнав его, он направил машину в сторону склада бочек, а сам выпрыгнул из кабины. Пробив заграждение из колючей проволоки, неуправляемая машина таранила бочки и ящики, а потом взорвалась, вызвав пожар. Вова на этом не остановился, сев за управление другого грузовика, под огнём противника, повёл его на здание штаба. Здание было объято огнём, выбегающих из него немцев, многие горели, мы достреливали из винтовок. Володя погиб.
***
Гараж
Это в сорок первом было, наш партизанский отряд только сформировался. С оружием беда, с патронами и того хуже. Собирали мы винтовки на местах боёв, даже два пулемёта ручных нашли, но почти всё это добро было в неисправном состоянии. Наш кузнец, а по совместительству ремонтник оружия просил инструмент. Лопатой и киркой по железу работать не будешь. Кто-то из партизан вспомнил, что в одном из сёл был совхозный гараж, наверняка там был инструмент, вот только остался ли он после прихода немцев? Отправили в село разведчиков, не идти же большой группой наобум. Вернувшись, они доложили, что нашли человека, который работал в этом гараже. Со слов того, прямо перед немцем, он собрал инструмент и, уложив его в мешок, утопил в яме для отработанного масла. Как знал, что может пригодиться.
Ночью мы подобрались к гаражу, от него до первого дома метров сто, опасность была велика. Прикрывая фонарик ладонью, нашли эту яму. Сделав крюк из металлической полоски, шарили им в мутной жиже. Нашли! С трудом, но достали мешок. На месте свою находку рассматривать не стали, потащили в отряд. Надо было видеть, как радовался кузнец! Через несколько дней мы существенно прибавили в своём вооружении.