Мы прошли в паб, и Плие показал средним и указательным число «два». Усевшись, я подумал о том, какая странная жизнь. В переулке сейчас лежит Барти, а мы пришли пить сюда виски. Нам поставили два стакана, наполненные янтарной жидкостью с кубиками льда.
— И так, Луи. Я правильно расслышал твоё имя? В чём твоя цель?
— Тренировки. Самые обычные тренировки.
— Тренировки… для чего тренируешься, Луи?
— Чтобы не быть слабым.
— Слабость не порок…
— Но и не сила. — Отрезал я, посмотрев в лицо, которое улыбалось, но имело столько грубых черт. — У меня нет права быть слабым.
— Хорошие слова. Вопрос лишь в том, что есть сила?
— У тебя, Плие, значит другое представление о силе? — я отпил виски, который тут же обжёг горло.
— Конечно! — он потёр щетину на щеке. — Сила — не умение хорошо держать палочку. Это воля, цель. Твой путь.
— И у тебя есть этот путь? Или цель?
— Я верю в силу волшебного мира над миром обычных людей.
— Знакомые идеи, — угрюмо улыбнулся я.
— Само собой. Многие так думают, просто кто-то не может сказать это открыто. Это, кстати, тоже слабость.
— Ну и в чём сила этого твоего мировоззрения? Допустим, ты веришь в это. Но как показала практика, в мастерстве я сильнее тебя и решил убить…
— …нет, ты бы не убил.
— …твоя идея бы сдохла, вместе с тобой. — Проигнорировал я его вышесказанные слова. — Я жив и держу палочку, а ты…
— Мёртв. Но идею убить нельзя, Луи. Её нельзя пытать, нельзя запереть. Это мысль, путь ни одного, а множества людей. Не быть слабым… что это мать его, вообще значит? — Хохотнул он. — Умение красиво и эффективно пулять заклятье? Тогда ты просто пешка или фигура чуть выше рангом, позволяющая достичь ту самую цель.
— А почему я не король? Я эффективно убираю другие фигуры, которые встают на моём пути и…
— И дальше? В чём конец пути? Быть просто самым сильным?
— Нет, но…
— Вот видишь, ты сам не знаешь. — Плие довольно откинулся на спинку стула. Он не выиграл в дуэли, но он выиграл в споре.
Я посмотрел на кубики льда, которые медленно таяли в стакане.
— Хочешь совет, Луи?
— Да.
— Вернись к тому, с чего считаешь, начался твой путь. Обычно там все ответы.
Когда мы вышли на улицу, мне показалось, что я увидел за углом фигуру, наблюдавшую за нами. Кажется эту же фигуру я видел в дальнем углу. Том! Я был уверен, что это он. Я кинулся, надеясь убедиться в своей правоте. Но Тома там не оказалось, как и кого-то другого. Плие догнал меня, в недоумении оглядываясь. А я просто смотрел в полумрак, ощущая, как ветер треплет мою мантию.
Я не спал последующие пару ночей. Даже если мои глаза закрывались, то я, тут же вздрагивая, просыпался в своей постели. По окончанию второй ночи я сел на пол и достал чемодан. Со дна я извлёк часы с треснувшим циферблатом. Сжав их, я накинул мантию и трансгрессировал в то место, где провёл всё своё детство.
Пустынная улица стала совсем сырой от Лондонских дождей. Лужи доходили до щиколоток и делали края мантии совсем сырой. Я старался не ощущать волнение и страх, заперев их глубоко внутри. Палочка в руке придавала больше уверенности. Остановившись у входа переулок, я с удивлением заметил, что у его прохода сидела Патти. Волосы её стали совсем седыми и торчали из-под полосатого платка. Я замер. Это был призрак, гораздо реальнее, чем в Хогвартсе. Моя рука протянулась к ней и коснулась мокрых волос.
— Ах ты! — воскликнула она, шлёпнув меня по руке. — Ишь чего удумал!
— Патти, — рука так и повисла в воздухе под падающими каплями дождя.
— Знакомы?
— Луи, — я откинул капюшон и присел на корточки, так чтобы наши лица были наравне. — Тот самый Луи! — воскликнул я.
Сердце бешено билось. Страха не осталось, лишь волнение и приятное возбуждение щекотавшее изнутри. Даже было странно, что когда-то я боялся подобной встречи. Её тусклые глаза впились в моё лицо, а затем дряблые щёки колыхнулись, когда она резко мотнула головой.
— Нет, не узнаю… И знать не знаю никакого Луи.
— Наверное, ты не узнала… прошло столько лет…
— Я за всю свою жизнь не знала ни одного Луи, понятно?
Дождь продолжал шуметь. Где-то вдалеке проехала машина, разбрызгав лужи. Я извлёк палочку и направил на Патти. Кто бы мог подумать…
— Хочешь ткнуть мне этим в глаз, там в переулке, паршивец, столько…
Её лицо резко разгладилось, стало пустым, точно было не способно думать.
— Идём, — я вошёл в переулок, видя знакомые силуэты, прячущиеся от дождя под картонным крышками коробок или навесами, мусором, газетами, чем угодно, кроме крыш над головой.
Головы высовывались смотря на чужака. Чужака… я действительно был таковым. Патти молча следовала за мной, а я ощущал то, о чём и мечтать не мог. Силу и величие среди этих бедолаг. Я выбрался, я стал сильнее… Что бы сказал Плие? Что я черпаю гордыню из ничтожности других? И это делает ничтожным меня. Разве? Ричард сказал бы, что меня вытащил случай, а не я сам. Кейли лишь ужаснулась бы. В общем, ничего нового.
— Есть ли среди этих бездомных кто-то по имени Алис? — не поворачиваясь к Патти, спросил я.
— Да, — голос прозвучал её спокойно, почти безразлично. — Он любимчик Большого Джека.
Любимчик. От этого слова меня затошнило. Только дурак бы не понял, что значило это слово.
— Где он?
— Там, — она подняла руку, показывая на баки.
Небольшая выемка служила убежищем Алису и его матери. Подойдя к ней и ощущая, как капли дождя стекают по моему лицу, я точно ребёнок вытер их рукавом, и уперевшись об края руками, нагнулся вперёд.
— Алис?
Тишина. Я облизнул губы, дыхание моё сбилось, но палочка в руке по-прежнему придавала мне уверенности.
— Алис!
Раздался шорох, и из каменного разлома высунулась голова, а затем, дрожа, показался паренёк. Спутанные русые волосы, едва показывали настоящий цвет из-за грязи, но миловидное лицо, стало с годами таким же красивым, как у Тома. Только его красоту можно было назвать «женской». Но я узнал его. Узнал Алиса. Смех сорвался с моих губ и я, старавшийся держаться холодно, отбросил эту идею, заключив старого приятеля в объятья. Невыносимое чувство заставляющее тебя плакать. В последний раз я видел его тонким мальчишкой со звонким голосом, которого я оставил… такова жизнь. А теперь я прижимал к себе худое тело паренька, который дрожал от холода и страха.
— Алис, — прошептал я, прижавшись губами к его виску. — Боже! — я отстранился смотря как бедолага в прохудившейся одежде, в непонимании и ужасе прижатый незнакомцам, мёрзнет под осенним дождём. — Прости! Господи, прости, какой я дурак! — Смеялся я, ощущая, как слёзы смешиваются с дождём. Я забыл о магии и просто стянул с себя мантию, набросив на него, а затем всё-таки вспомнив о палочке, одним взмахом сделал её непромокаемой. — Так лучше. Так лучше.
— Кто ты? — тихо спросил он, смотря на меня своими голубыми глазами, которые выглядели гораздо больше на исхудавшем лице.
— Луи.
— Луи, — повторил глухо он.
— Ты не знаешь меня, да? — я лишь грустно улыбнулся, осознавая реальность.
— Нет, не знаю. — он коснулся мантии, а я наблюдал как его тонкие пальцы перебирают ткань. — Что тебе нужно?
Что мне нужно? Хороший вопрос. Дождь стучал по крышам и каменной кладке переулка. Под этот звук для меня произошло странное сравнение Лютного переулка и этого. Что тут, что там подонки. Нет… нет… нет. Там стали такими по собственной воле. А здесь, потому что так распорядилась жизнь. И снова неверно. Был ли у тех другой пример? Другой образ жизни, чтобы сравнить. Не тот случай, и я бы подобно Алису сейчас бы прятался от дождя на улицах, искал бы еду и думал, как не сдохнуть зимой. Всё решил случай. Судьба.
Я протянул руку и сжал плечо Алиса. Я улыбался и плакал одновременно. Под дождем моя одежда окончательно промокла, а волосы мои прилипали к лицу. Патти же просто стояла позади меня, с безразличием наблюдая за всем этим.
— Я заберу тебя с собой, Алис. — Я вновь прижал его к себе, ощущая его дрожь. Эта дрожь перешла ко мне, проникла в меня, заразила точно чума. — Я… — я заметил, как он поморщился. Точно кукла, даже не сопротивляется. Моя рука проникла под мантию и нащупала спину. Через прохудившуюся рубашку я ощутил рубцы. Пальцы болезненно сжали ткань. — Алис… — слёзы перестали идти.
Что бы сказал Том, узнав о том, что я собирался сделать. Конечно же одобрил. Преимущество Тома над другими было в том, что моральный его облик строился на неосуждении других. Скажите, ведь легче рассказать о чём-то плохом тому, кто не выразит мнения, а просто выслушает. А если ещё и одобрит…
Большой Джек тоже состарился, борода стала почти седой. С каждой вспышкой заклинания и его криком, я всё больше убеждался что в этом их мире я стал лишним. Меня не помнили, пусть я и помнил их.
Я использовал в ту ночь все три непростительных заклинания и они на удивление удались легко. Стоит только захотеть. Когда тело Джека рухнуло истерзанное болью, я продолжал лишь смотреть, как с губ его капала слюна, а сам он, едва дыша, смотрел на меня.
— От тебя нет толку, — холодно отрезал я. — Ты не помнишь меня, не помнишь часов. Ты зараза, отравляющая ещё больше это место.
— Я порядок…
— Ты ублюдок, — почти выплюнул я, и присев на корточки, поднял его лицо палочкой. — Я превращу тебя в пепел и всех, кто был с тобой. И заберу всё себе.
— Заберешь… но не из справедливости, алчный мальчишка.
— Не из справедливости, — согласился я. — А чтобы показать, что можно сделать лучше. — Моя палочка почти горела в пальцах. — Какой толк иметь силу, если не можешь пользоваться ею.
Зелёный свет озарил всё вокруг, и когда я вернулся к Алису, он лишь молча смотрел на меня. Хлопнув его по плечу, я двинулся вперёд.
— Я хочу, чтобы ты пошёл со мной по своей воле, Алис.
— Не самая плохая перспектива, — он сильнее укутался в мантию.
— Не самая, — вдохнув глубоко сырой воздух, я громко рассмеялся. А затем, посмотрев на палочку, мои глаза опустились. — Ты единственный, кто отсюда будет следовать за мной не под заклинанием.
— Они пойдут с нами?
— Нет, я так же оставлю их на улице. — мы повернулись и вышли из переулка. Патти вновь сидела на своём месте. — Патти и ещё часть я оставлю своими ушами и глазами на улицах.
— А остальных?
— Остальных? — небо становилось розовым. Машин стало больше, вдалеке зазвенел трамвай. — Я обращу в крыс. Знаешь, крысы способны пролезть в любую дыру. И жить в любых условиях. Собственно, как и мы с тобой.
— Но зачем тебе я? — Алис облизнув пересохшие губы. — Я тебе… понравился?
— О, нет, нет! — Меня передёрнуло. — Скажем так, в прошлой жизни мы были знакомы. И я, вроде как, должен тебе.
— Должен? — Алис покачал головой и впервые улыбнулся. — Мне ещё никто и никогда не был должен.
— Тогда это стоит отметить. Как насчёт горячего ужина и тёплой постели?
— Было бы чудесно, — Алис спрятал лицо в мантию и разрыдался.
От этого зрелища у меня даже свело челюсть, приобняв его за плечи, я позволил ему уткнуться мне в плечо, а сам, достав палочку, трансгрессировал прочь, оставив это место на какое-то время в покое.
Предыдущая часть
Следующая часть