— Екатерина, внимательно меня слушай, — Виталик говорил уверенно, почти приказным тоном, словно командир на плацу. — Только что полученным наследством мы закроем нашу задолбавшую до рези в глазах ипотеку. А в любом случае, так и знай, свою половину квартиры я завещаю Аньке, дочке от первого брака, хотя ты её и не любишь.
Новость о наследстве жены упала на него внезапно, как февральская сосулька на лысину — и больно, и унизительно. Ему об этом сказала даже не жена, а забытая ею телеграмма от нотариуса на журнальном столике. И вроде как никто ни в чём не виноват. Однако у Виталика на наследство жены уже созрели свои планы. Он давно их вынашивал, лелеял, как драгоценные бриллианты в потаённом кармане души.
Единственное, чего он не знал — это суммы наследства. Катин дед, добрейший старичок с усами а-ля Будённый, отправился в мир иной на прошлой неделе. Сказать, чтобы он жил бедно — язык не повернётся. Старик жил в своё удовольствие и умер от сердечного приступа, причину которого не установили даже врачи со всеми их регалиями и мудрёными аппаратами. Когда его нашли, рядом с телом стояла наполовину выпитая бутылка шампанского и два бокала.
На одном из них присутствовал слабый след губной помады — розоватый полумесяц, словно прощальная улыбка жизни. Старику было чуть более 80 лет. Катя, конечно, скорбила примерно три дня — ровно столько, сколько требовали приличия. А потом ей пришла телеграмма от нотариуса, и началось...
— Ты представляешь! — задыхалась от возмущения Катя в трубку подруги. Голос её дрожал, как осиновый лист на ветру. — Этот ходячий калькулятор даже не спросил, как я себя чувствую после смерти деда! Первое, что сказал: «Это просто отлично!» Осталось только понять, когда мы закроем им нашу ипотеку. Нет, ну это же... это же просто возмутительно! А я, живя с ним, даже на косметике стала экономить...
— Ну да, мужчина... Он у тебя практичный, — хмыкнула, подавив злорадную улыбку, подруга Валя. — У тебя дедушка только умер, а он уже, судя по всему, в мыслях покупает плитку для ванной. Просто супер, а не мужчина.
Катя рукою сжимала телефон, слушая бестолковые, с лёгкой тенью зависти реплики Валентины, и молча смотрела в окно. За ним с надеждой на будущее светил весенний вечер. Казалось, даже воробьи на балконе шептались о том, что ей пора всё нафиг бросить и начать жить для себя. Тем более что покойный Александр Савич не одобрял этого расчётливого сквалыгу Виталика, особенно после того, как тот при гостях стал укладывать в салфетку кусочки недоеденной колбасы и сыра со стола.
— Это на случай, если вечером захочется бутербродов, — объяснял он тогда, аккуратно заворачивая остатки праздничного стола, словно маленькие сокровища.
Собственно, решение к Кате пришло неожиданно, как гром среди ясного неба, с громким хлопком внутренней дверцы терпения, которая, как выяснилось, давно держалась на честном слове.
Виталик, Катин муж, был из породы тех мужей, которые главные в доме — и точка. Он сам назначил себя начальником семейного бюджета, главным семейным стратегом и экспертом по лучшим маршрутам до «Ашана». У него было два любимых слова: «надо» и «моё». Как только Катя получила наследство — двухкомнатную квартиру в провинциальном городке и солидную сумму на банковском счету — он моментально превратил слово «наше» в «моё» и «полезное тебе».
— Вот смотри, — объяснял он жене, водя по бумаге калькулятором, как указкой, — если мы гасим ипотеку досрочно, значит, экономим много денег на процентах. Ну, а остальное можно на диване обивку поменять, на кухню новые стулья купить...
— А себе что-нибудь купишь? — ехидно поинтересовалась Катя, чувствуя, как где-то глубоко в душе зарождается протест.
— Себе? — Виталик даже как-то растерялся. — Ну, Аньке, например, можно будет сделать первый взнос на квартиру. Девчонке-то уже 16. Пора и о самостоятельности подумать. А у нас всё равно своих детей нету. Так что я всё для неё... Я же всё-таки о семье думаю. Не о себе или о тебе, а о ребёнке.
Катя смотрела на него, а внутри у неё назревала ярость. Но в этот момент она ощущалась не как злость, а как некое приятное предвкушение — предвкушение свободы. А дедушка не зря оставил ей квартиру. Возможно, он предвидел, что внучке пригодится запасной выход.
Вечером, когда Виталик ушёл на «важную встречу» (а по факту — на пивко с соседом), Катя подошла к зеркалу. Она провела пальцем по своему отражению, поправила на губах помаду и улыбнулась. Сегодня она не просто Катя, сегодня она — наследница, женщина, которой больше не нужно слушать ежедневный бубнёж о процентной ставке, скидках на гречку и о «правильной жизни». Теперь всё это — в прошлом. И от этой мысли душа просто пела, смешивая скорбь о смерти деда с духовым оркестром торжества справедливости.
На следующее утро, когда Виталик приполз домой после пива с отличным настроением, Катя уже собрала лежащий до этого на видном месте чемодан и ушла. Ситуацию он понял не сразу. Для него чемодан, отсутствие которого он заметил, означал либо отпуск, либо поездку к тёще в гости, но тут — ни того, ни другого.
«Да мало ли где она?» — подумал он и прошёлся по квартире. Но когда он вошёл в спальню, на туалетном столике, за которым его жена каждое утро приводила себя в порядок, он заметил записку, и тогда его мир развалился, как брошенное с третьего этажа стекло, на кучу острых обломков.
«Нафиг мне твоя ипотека, — было написано в записке, — сам плати и кому хочешь, тому и завещай. А меня не жди и не ищи. Я завтра на отдых. И, кстати, не одна. Как же ты мне надоел... Пока. Твоя (в скором будущем бывшая) жена Катя».
Виталик так и застыл, прямо как компьютер, подхвативший вирус. Ему явно требовалась перезагрузка. Он прочитал записку раз, второй, и только потом до него дошёл глубокий смысл этих написанных чёрным фломастером слов.
— Да ты что, охренела?! — орал он в пустую комнату, как в бездонный колодец. — «Не одна»? А с кем? И кто этот...? Ай! А квартира? А ипотека? Вот же зараза, подставила! Ну, Катюнчик!
Но комнату, после того как он в бессильной злобе накричался и присел на диван, наполняла только тишина и слабый запах духов Кати — лёгкий и чуть издевательский аромат её нынешней свободы.
А Катя тем временем уже сидела в аэропорту, попивая кофе и просматривая предложения о спа-процедурах. Рядом с ней располагался высокий, слегка бородатый мужчина в модной куртке.
— А ты уверена, что хочешь прямо так взять и исчезнуть? — спросил он, улыбаясь. — Прямо испариться, можно сказать...
— Не испариться, — поправила она, отпивая глоток ароматного капучино. — Вылететь из жизни, в которой я была просто приложением к ипотеке. Я была рабочей лошадью и бессменным пони, который, пыхтя, всё тащил на себе.
Виталик же в это время метался по квартире, как муха в банке. Он пробовал дозвониться Катерине, но телефон её был выключен. Тогда он позвонил дочке.
— Дочка, ты только представь! Эта Катерина, когда на неё упала куча денег, просто взяла и свалила! Сказала: «Всё, конец всем отношениям». Ты представляешь? А я завещал тебе половину квартиры! А она уехала, зараза, к какому-то мужику...
— Папа, а ты у меня дурак? — спокойно спросила Анька, словно интересовалась прогнозом погоды. — Ты сначала у неё хотел деньги взять, а потом завещать что-то своей дочери? Слушай, у тебя вообще мозг есть?
— Аня! Но мы же с ней семья!
— Это шантаж, папа, — отрезала Анька с прямолинейностью юности. — Если бы мне такое предложили, я бы тоже приняла меры. Удачи тебе, папа. Я тебе, конечно, сочувствую, но Кате аплодирую стоя.
Через три дня Виталик получил сообщение на электронную почту:
«Уважаемый Виталий Сергеевич! По запросу Екатерины Ивановны уведомляем вас, что она снята с договора совместной ипотеки, и теперь единственным плательщиком по кредиту являетесь вы. Также сообщаем вам, что нотариально зарегистрирована подача документов на развод. Просьба прийти в отделение банка и перезаключить договор в соответствии с вашими доходами».
Он несколько раз перечитал письмо, а потом медленно взял телефон, открыл её Instagram. Не без труда, но нашёл — Катя его заблокировала. И увидел сторис: море, шезлонг, коктейль и Катя в очках, с улыбкой, машущая рукой. Подпись была лаконичной: «Свобода!»
Спустя месяц Виталик уже имел в своей теперь одинокой жизни трёх постоянных спутников: микроволновку, пыльный диван и депрессию. В ипотеку он вник настолько глубоко, что уже говорил с банком на «ты». Он пробовал звонить Кате, писать, хотел умолять, обвинять, даже посылать голосовые в стиле: «Я всё понял, только вернись...»
Однако Катя так и не вернулась. Она переехала в квартиру покойного деда и даже открыла свой маленький бизнес — небольшое кафе в пригороде, а Виталик просто сходил с ума.
Однажды ему приснился сон, в котором он женат на Excel-таблице, и у них трое детей: Кредит, Расход и План Финансов. Проснулся он в холодном поту и, наконец-то, осознал: Катя от него ушла и больше никогда не вернётся.
И самое ужасное — у неё даже не было желания ему мстить. Она просто ушла, потому что могла. Потому что дедушка оставил не только квартиру — он оставил ей выбор. И она, конечно же, им воспользовалась.