— Мам, а Наташа сказала, что она теперь тоже мама. — Дочка бросила портфель, потянулась за йогуртом. Я молчала. Я помогала ей с домашними заданиями, водила к врачу, когда болела, готовила завтраки перед школой.
А Наташа делала красивые фотографии для соц.сетей, где они с Вероникой позировали как идеальная семья. И пекла вкусное печенье. Иногда. И вот теперь она решила, что имеет право называть себя мамой. Но материнство нельзя просто примерить как новое платье.
Вероника открыла холодильник и долго смотрела внутрь, будто надеялась найти там ответ. Ей было семь, и она пока не понимала, что иногда ответов нет даже у взрослых.
— Мама? — её голос прозвучал тише обычного.
Я подняла взгляд от разложенных на столе счетов. Коммунальные платежи росли с каждым месяцем, а зарплата ветеринара в маленькой клинике — нет.
— Да, солн... да, Вероника?
— А почему мы все живём в одной квартире? Маша из класса сказала, что когда её папа ушёл к другой тёте, они с мамой переехали.
Я крепко сжала ручку. Как объяснить ребёнку, что квартира принадлежит нам обоим с Эдиком, и что моей зарплаты едва хватает на оплату репетиторов и секций? Как сказать, что родители в другом городе, с которыми я не разговариваю уже пять лет? Что подруги ютятся в съёмных однушках, куда не поместиться вдвоём с ребёнком?
А Эдик не может съехать к Наташе, потому что у неё лишь комната в коммуналке. К родителям Наташи тоже не вариант — в их двушке уже живет её брат с женой и тремя детьми, буквально друг у друга на головах. Снимать отдельное жильё Эдик пока не может — несмотря на зарплату программиста, всё уходит на выплату нашей ипотеки, алименты Веронике и новый автомобиль в кредит. А его родители давно переехали за границу. Замкнутый круг, из которого нет простого выхода.
— Это наш дом, Вероника. Твой, мой и папин. Мы его вместе покупали.
— И Наташин? — в детских глазах читалось искреннее непонимание.
— Нет, не Наташин, — я попыталась сохранить спокойный тон. — Она просто живёт с нами.
Эта трёхкомнатная квартира была нашей мечтой. Мы с Эдиком копили на первый взнос четыре года, потом взяли ипотеку на пятнадцать лет. Платили вместе — он программист в компании, специализирующейся на системах безопасности, я ветеринар. Когда родилась Вероника, мы уже въехали в новостройку на окраине города.
А потом, когда дочке исполнилось пять, Эдик вернулся с корпоратива с блестящими глазами. Через неделю признался, что влюбился. В новую сотрудницу отдела маркетинга. В Наташу.
Я кричала. Плакала. Умоляла. Предлагала пойти к специалисту по семейным отношениям. А потом наступило оцепенение. Я просила только об одном — не травмировать Веронику.
— Квартира оформлена на нас обоих, — сказал Эдик, когда первая буря прошла. — Я не могу оставить тебя без жилья, но и сам не уйду. Может, поживём так, пока не придумаем что-то?
Так и повелось. Эдик остался в нашей бывшей спальне, Вероника — в своей детской, а я переехала в третью комнату, которая раньше была гостиной. Поставила там диван-кровать, перенесла свои вещи. Не самое удобное решение, но другого не было.
А через три месяца он привёл в нашу квартиру Наташу. Специалист по маркетингу, любительница фотографировать еду и закаты, на пять лет моложе меня.
— Только временно, — сказал Эдик. — Пока у нас с квартирой вопрос не решится.
Временно растянулось уже на год.
***
— Таня, нам надо поговорить, — Эдик зашёл на кухню, когда я готовила ужин для Вероники.
Готовила я всегда сама. Наташа умела только коронное печенье с шоколадной крошкой, которое Вероника обожала, но питаться им постоянно было нельзя.
— О чём? — не поворачиваясь, спросила я.
— О нашей ситуации. Это невыносимо.
Я выключила плиту и повернулась. Эдик выглядел измотанным. Неудивительно — жить под одной крышей с бывшей женой и новой девушкой могло вымотать кого угодно.
— Невыносимо для кого? Для тебя? — я скрестила руки на груди. — Ты сам это устроил.
— Для всех, Таня. Для всех нас. И особенно для Вероники.
Он был прав, и это злило меня ещё больше.
— И что ты предлагаешь? Чтобы я съехала в никуда? Моей зарплаты хватает только на еду, репетиторов и одежду для Вероники. Ты же знаешь, какая сейчас аренда.
— Послушай, я подумал... — он замялся, и у меня неприятно сжалось сердце. — Мы с Наташей нашли вариант. Её подруга сдаёт комнату недалеко отсюда — не идеально, но временно можно пожить там. Я буду приезжать к Веронике, забирать её на выходные.
Я не смогла сдержать удивление:
— И ты думаешь, это решение? Комната у подруги? — я покачала головой. — Это же временно. Что дальше? Вы поживёте там месяц-два в тесноте, потом устанете, начнёте ссориться, и в итоге ты всё равно вернёшься сюда, а Вероника снова будет переживать перемены. Нестабильность только усилит её стресс.
— Таня, я пытаюсь найти выход, — в его голосе появилось раздражение.
— Выход не в том, чтобы метаться из одного временного жилья в другое. Что нам нужно — это окончательное решение вопроса с квартирой.
Повисла тяжёлая пауза.
— Меня повысили, — наконец сказал Эдик. — Теперь я руководитель направления. Зарплата существенно выше. Я мог бы выплатить тебе твою долю квартиры... с рассрочкой на несколько лет. Ты бы могла купить однушку для вас с Вероникой.
Вот оно что. Он хочет выкупить квартиру. Мысль обожгла неожиданной обидой. Квартира, которую мы выбирали вместе, в которой каждый квадратный метр был продуман для нашей общей жизни...
Теперь он хочет, чтобы я просто ушла отсюда — со всеми воспоминаниями, с налаженным бытом, с садиком и школой в пешей доступности, с парком, где Вероника привыкла гулять. А где гарантия, что он действительно выплатит всю сумму? Сегодня у него повышение, а завтра — сокращение или новые финансовые обязательства с Наташей.
— То есть, ты сначала разрушил нашу семью. А теперь предлагаешь мне с Вероникой переехать из привычного района, от её друзей, от хорошей школы в какую-то однушку на окраине? — я старалась говорить спокойно, но голос дрожал. — Мы жили здесь пять лет. У Вероники здесь все занятия, друзья, привычные маршруты. А я должна всё это перечеркнуть и начать с нуля где-то в незнакомом месте? И всё ради того, чтобы ты с Наташей могли спокойно строить свою новую семью в нашей квартире?
— Таня, не начинай, — устало произнёс Эдик. — Я пытаюсь найти решение.
— Решение найдено давно. Ты с Наташей ищете себе жильё, а мы с Вероникой остаёмся здесь.
— Но эта квартира наша общая, — его голос стал жёстче.
— Вот именно! Наша общая. И пока мы не договорились о разделе имущества, я никуда не уеду.
В этот момент на кухню вошла Наташа. Стройная, с модной стрижкой и в красивом домашнем костюме.
— Привет, — она натянуто улыбнулась. — Не помешаю?
— Помешаешь, — отрезала я. — У нас разговор.
— Таня, — предупреждающе произнёс Эдик.
— Что "Таня"? Я у себя дома, между прочим. В отличие от некоторых.
Наташа вздохнула и посмотрела на Эдика.
— Может, я всё-таки поищу съёмную квартиру? Эта ситуация... невозможная.
И тут я увидела то, чего не хотела замечать. Страх в её глазах. Она боялась потерять Эдика. Боялась, что эти постоянные конфликты со мной оттолкнут его. Внезапно я поняла, что у нас с ней есть что-то общее — мы обе любили этого мужчину. Только я — прошедшее время, она — настоящее.
— Нет, — твёрдо сказал Эдик. — Мы найдём другое решение.
***
— Мамочка, помоги с заданием! — Вероника влетела в комнату с альбомным листом и карандашами.
Я сидела за ноутбуком, просматривая вакансии. Что-то более высокооплачиваемое, чем нынешняя работа, что позволило бы нам с дочкой жить отдельно.
— Мамочка занята, милая. Может, потом?
— Но это на завтра! — в голосе дочки зазвучали слёзы.
Я вздохнула и закрыла ноутбук.
— Хорошо, показывай, что там у тебя.
— Нужно нарисовать свою семью и рассказать о ней перед классом.
Я замерла. Свою семью. Какую именно? Ту, что была раньше? Или ту странную конструкцию, в которой мы живём сейчас?
— И... как ты хочешь нарисовать?
Вероника пожала плечиками.
— Не знаю. Влад нарисовал маму, папу и собаку. А у Кати две семьи — одна с мамой, другая с папой и его новой женой. Она нарисовала два домика.
— А ты как хочешь?
— А можно нарисовать один дом, где мы все? Ты, я, папа и... Наташа?
Сердце сжалось. Я не знала, что ответить. Хотелось закричать: "Нет! Наташа не часть нашей семьи!" Но разве это было правдой для Вероники? Она видела эту женщину каждый день. Слышала, как та называет её "моя девочка".
— Рисуй как чувствуешь, — наконец выдавила я. — Это твоя работа.
Через час Вероника показала мне рисунок. Четыре фигурки перед домом: папа, девочка, я... и Наташа. Над фигурками подписи: "Папа", "Я", "Мама Таня", "Мама Наташа".
Я застыла, глядя на эти надписи. Мир вокруг словно потускнел, а в груди разлилась глухая, тяжёлая пустота.
***
Выходные были нашими с Вероникой. Эдик с Наташей уезжали к её родителям или просто гуляли по городу. Я старалась максимально наполнить эти дни: мы ходили в парк развлечений, в музеи, готовили вместе.
В это воскресенье мы пекли пирог с яблоками. Вероника, в фартуке, измазанном мукой, старательно раскатывала тесто.
— Мама, а почему ты не делаешь фотографии, как Наташа? — внезапно спросила она.
— А зачем?
— Ну, она всегда фотографирует, что мы делаем, и выкладывает в соц.сети. И про меня пишет: "Моя умница нарисовала", "Моя красавица на прогулке". У неё много подписчиков, и они пишут мне приятные слова.
Я отложила нож, которым нарезала яблоки.
— Вероника, соц.сети — это не настоящая жизнь. Это просто картинка для других людей.
— Но картинка красивая!
— Дело не в том, красивая или нет. Дело в том, что важнее — сделать фото пирога или испечь его и съесть?
Вероника задумалась.
— Наверное, испечь и съесть. Но если сфотографировать, то другие тоже увидят, какой он красивый.
— А тебе обязательно, чтобы другие видели? — мягко спросила я.
— Наташа говорит, что если тебя нет в соц.сетях, то тебя как будто нет совсем.
Что-то внутри меня оборвалось. Что она вкладывает в голову моего ребёнка?
— Это неправда, Вероника. Ты есть, даже если никто, кроме близких, не видит твоих фотографий.
Она пожала плечами, явно не убеждённая моими словами. В этот момент я поняла, что проигрываю. Наташа, с её яркими фотографиями и модной одеждой, нравилась дочери. Она была как конфета в блестящей обертке — привлекательная, сладкая, но без питательной ценности.
А я... я была как каша на завтрак. Полезная, но не такая заманчивая.
***
— Таня, нам надо серьёзно поговорить, — Эдик зашёл ко мне в комнату без стука.
Я подняла взгляд от книги.
— О чём на этот раз?
— О Наташе и Веронике.
Внутри всё напряглось.
— Что случилось?
— Наташа водила её в салон красоты. Сделали детский маникюр, причёску. Сфотографировались для соц.сетей.
— Что?! — я вскочила. — Без моего разрешения?! Она не имеет права принимать такие решения!
— Они просто развлекались, — Эдик выглядел раздражённым. — Ничего страшного не произошло.
— Ничего страшного? Эдик, ей семь лет! Какой салон красоты? Какой маникюр? И самое главное — какие фотографии в соц.сетях? Ты понимаешь, что она выставляет Веронику напоказ чужим людям?
— Это закрытый аккаунт, только для друзей.
— У неё четыре тысячи подписчиков! Какие это друзья? — я понизила голос, чтобы Вероника не услышала. — Послушай, я понимаю, что вы вместе. Но есть решения, которые мы должны принимать вдвоём — ты и я. Как родители. Наташа не имеет права вмешиваться в воспитание.
Эдик скрестил руки на груди.
— Она проводит с Вероникой много времени. Они привязались друг к другу.
— И что? Это не даёт ей родительских прав! — я чувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Если она хочет ребёнка — пусть рожает своего!
Как только эти слова вылетели, я пожалела о них. Эдик побледнел.
— Вообще-то, мы планируем, — тихо сказал он. — Наташа беременна. Два месяца.
Комната словно накренилась. Я оперлась о стол, чтобы не упасть.
— Что?
— Мы хотели дождаться трёх месяцев, чтобы сказать...
— И где вы собираетесь жить с новорожденным? Здесь? — я не узнавала свой голос.
— Мы подумали, может...
— Нет! — моё терпение лопнуло. — Нет, Эдик! Хватит! Я терпела этот балаган год. Целый год я позволяла твоей... твоей Наташе жить в моей квартире, влиять на моего ребёнка, играть в маму.
Но это — последняя капля. Мы до сих пор официально не развелись, чтобы не затевать раздел имущества и не травмировать Веронику, но теперь — всё.
Я подаю на развод и требую раздела имущества через суд. И поверь, суд учтёт, что с нами живёт ребёнок. Вы с Наташей можете начинать искать жильё, потому что эта ситуация больше не продлится ни дня.
***
Утром Вероника нашла меня на кухне. Я не спала всю ночь, рассматривая вакансии, считая возможные доходы и расходы. Может, если найти ещё одну подработку...
— Мама, что с тобой? — дочка забралась на стул рядом.
— Просто много думаю о взрослых вещах, — я потерла глаза, красные от бессонной ночи. — Бывает, что голова так занята, что даже поспать некогда.
— Ты поссорилась с папой? Вы вчера громко разговаривали.
— Нет, просто обсуждали важные вещи, — я погладила её по голове. — Вероника, скажи... тебе нравится жить так, как мы живём сейчас? Все вместе?
Она задумалась, болтая ногами.
— Не знаю. Иногда весело. А иногда вы с папой кричите. И ты с Наташей не разговариваешь почти.
— А что ты думаешь о Наташе?
— Она красивая. И готовит вкусное печенье. И показывает, как делать красивые фотографии. Но... — она замялась.
— Но?
— Но она не умеет проверять уроки. И не знает, как лечить, когда болит живот. И она пишет в соц.сетях, что я её дочка, но это неправда ведь? Моя мама — ты.
Я обняла Веронику, чувствуя комок в горле. Обхватила её маленькие плечи и прижала к себе.
— Конечно, я твоя мама. И всегда буду рядом, что бы ни случилось.
В этот момент на кухню вошла Наташа. Она была бледной и осторожно придерживала живот рукой.
— Извини, — сказала она, увидев нас. — Мне нужно выпить воды... беременность.
Вероника удивлённо посмотрела на неё:
— Ты будешь мамой настоящего ребёнка?
Наташа замерла, не зная, что ответить. Я почувствовала странную смесь злорадства и сочувствия.
— Да, Вероника, — ответила я вместо неё. — Наташа будет мамой своего ребёнка. А сейчас иди собирайся в школу.
***
Когда дочка вышла, Наташа опустилась на стул напротив меня.
— Таня, я знаю, что ты ненавидишь меня, — её голос был тихим.
— Я не ненавижу тебя, — устало ответила я. — Я ненавижу ситуацию.
— — Мы с Эдиком поговорили вчера вечером. Ты права во всём, — Наташа смотрела на свои руки. — Нам действительно нужно съехать, и вам с Эдиком официально развестись. Беременность... это меняет всё. Мы не можем дальше жить в этом подвешенном состоянии. Эдик уже изучает, как подать заявление на развод.
Я внимательно посмотрела на неё. В этот момент Наташа не выглядела сияющей звездой соц.сетей. Просто испуганная молодая женщина, ожидающая ребёнка.
— Что вы решили?
— Мы договорились отказаться от раздела имущества. Эдик согласен, что эта квартира должна остаться тебе и Веронике, даже с учетом его доли в ипотеке, — Наташа говорила спокойно и по-деловому. — Мы с Эдиком планируем взять новую ипотеку на двушку в другом районе. Он продолжит выплачивать свою часть за эту квартиру, пока вы не закроете кредит. Просто теперь ты будешь платить свою долю, а он — свою, хотя жить здесь будете только вы с Вероникой.
Я почувствовала, как напряжение, сковывавшее меня целый год, начинает отпускать.
— Когда?
— В выходные соберём вещи.
— А как же Вероника? — этот вопрос волновал меня больше всего.
— Эдик будет забирать на выходные, — Наташа помедлила. — Я... я не пыталась заменить тебя, Таня. Просто не знала, как себя вести. Я никогда не была в такой ситуации.
— Никто из нас не был, — вздохнула я.
Возможно, впервые за этот год мы действительно разговаривали, а не бросались колкостями.
***
— Папа и Наташа уезжают? — Вероника сидела на своей кровати, наблюдая, как Эдик собирает вещи.
— Да, у них теперь будет своя квартира, — я складывала дочкины учебники в рюкзак.
— А мы?
— А мы останемся здесь, в нашем доме.
— Папа нас больше не любит? — в голосе дочки прозвучала тревога.
Я отложила учебники и села рядом с ней.
— Папа очень тебя любит. Просто иногда взрослые... перестают любить друг друга так, как раньше. Но это не значит, что они перестают любить детей.
— А меня будет любить новый ребёнок? Который у Наташи в животе?
Я погладила её по волосам.
— Конечно. Это будет твой братик или сестричка.
— Значит, у меня будет много мам и пап? — Вероника выглядела сбитой с толку.
— Нет, дорогая. Мама и папа у тебя только одни — я и Эдик. Просто у папы будет другая жена — Наташа. И у них будет ребёнок.
Вероника задумалась на мгновение, а потом внезапно обняла меня.
— Я люблю тебя, мама. Ты самая главная мама.
Прошло три месяца с тех пор, как Эдик и Наташа съехали. Я часто ловила себя на мысли, что прислушиваюсь к звукам в квартире, ожидая услышать их голоса.
Вероника проводила с отцом выходные. Возвращалась оживлённая, с рассказами о том, как они готовили ужин, гуляли в парке, смотрели мультфильмы. О Наташе говорила теперь спокойно — без прежнего восторга, но и без негатива.
— Мам, Наташа показала мне фотографию, — сказала Вероника однажды, вернувшись от отца. — У неё в животе малыш. Мам, а ты заведёшь себе нового мужа?
Вопрос застал меня врасплох.
— Я... не думала об этом. Знаешь, сейчас я не ищу нового мужа. Мне хорошо с тобой вдвоём. Но в будущем... кто знает?
— А если ты найдёшь нового мужа, я буду жить с вами или с папой и Наташей?
Моё сердце сжалось. Она всё ещё боялась потерять одного из нас.
— Ты всегда будешь жить со мной, Вероника. Это твой дом. И папа всегда будет рядом, даже если живёт в другой квартире.
Эдик позвонил в звонок ровно в шесть, как договаривались. Я открыла, приглашая его войти.
— Привет, — он выглядел уставшим, но счастливым. — Как вы тут?
— Хорошо. Вероника в своей комнате, собирается.
Он кивнул и прошёл в гостиную. Когда-то это была наша общая квартира, но теперь он выглядел здесь гостем. Когда они ушли, я осталась одна в пустой квартире. Раньше эта тишина угнетала меня. Теперь — успокаивала. Я подошла к окну. Жизнь продолжалась. Совсем не так, как я планировала, но продолжалась.
Я достала телефон и ответила на сообщение коллеги, пригласившего меня на встречу выпускников ветеринарного. Может быть, пора начать что-то новое?
В комнате Вероники на столе лежал её недавний рисунок. Новая версия. Теперь дома было два. В одном — я и Вероника. В другом — Эдик, Наташа и маленькая фигурка в голубом. Над всеми парило большое красное сердце.
Я улыбнулась и прикрепила рисунок к холодильнику. Жизнь продолжалась.
Этот рассказ уже перечитывают. Почему — узнаете👇🏻
Спасибо, что теперь вы с каналом "Радость и слёзы"! Всё, что пишу — для таких читателей, как вы.