Наталья не сразу поняла, что с их жизнью происходит что-то странное. Сначала это были мелочи — чужая зубная щётка в стакане, полотенце на спинке кресла, тапочки в прихожей. Она даже подумала, что это кто-то из друзей Артёма оставил после ночёвки. Ну, с кем не бывает — выпили, разговорились, засиделись.
Но через два дня в холодильнике появился контейнер с подписью «Не трогать. Моё!», а на полке с косметикой — чужая тушь и помада розовая.
— Артём, а у нас случайно никто из твоих родственников не ночевал тут на днях? — осторожно спросила она за завтраком.
— Да, Таня у нас теперь поживёт немного. Ну, у неё сложная ситуация, развод, некуда податься. Я думал, ты не против, она ведь ненадолго, — отозвался он, даже не отрываясь от телефона.
Таня. Его младшая сестра. Наталья видела её пару раз — яркая, шумная, постоянно что-то рассказывающая, цепляющаяся к каждому слову. Тогда Наталья подумала, что просто у них разные темпераменты. Но теперь всё это переехало в их двушку и разложилось по углам.
— А ты не думал обсудить это со мной заранее? — спросила Наталья, стараясь не повышать голос.
— Ну что ты, не драматизируй. Это же не навсегда, — спокойно ответил Артём.
С этого дня тишина в квартире исчезла. Таня разговаривала по телефону с подругами, будто вещала со сцены: громко, эмоционально, на весь дом. По вечерам она включала музыку и готовила еду, захватывая кухню на часы. А ещё иногда пользовалась Натальиной косметикой, называя это «обменом энергией».
— Ой, я твой тональный взяла, надеюсь, не обидишься. Он мне даже больше идёт, — весело сказала она в один из вечеров.
Наталья не ответила. Просто убрала вглубь ящика все баночки, что остались. Знала: объяснять бесполезно. С таким типом людей любые границы — лишь предложение, а не правило.
Прошла неделя. Артём уходил рано, возвращался поздно. А Таня будто расправляла крылья: развешивала свои платья по шкафам, заказывала доставку, кидала упаковки на тумбочку в коридоре. Наталья всё сдерживалась. Она не была скандалисткой, не хотела выглядеть, как женщина, не способная ужиться с роднёй мужа.
Однажды, придя с работы, Наталья обнаружила Татьяну у себя в спальне. Та стояла у шкафа и что-то рассматривала. Спокойно, будто в своей комнате.
— Прости, не знала, что ты так рано возвращаешься! — улыбнулась Таня. — Я просто решила навести порядок, у тебя всё вперемешку. Вот это, кстати, платье зря прячешь. Его надо носить — шикарная вещь!
Наталья стояла молча. На секунду ей показалось, что это сон. Или дурной розыгрыш.
— Таня, я не разрешала тебе лазить по моим вещам, — тихо сказала она.
— Ну, ты живёшь у нас, значит и имущество — общее! — с ухмылкой парировала та, словно репетировала эту фразу заранее.
Слова были сказаны с такой лёгкостью, будто это правило жизни. Наталья прикусила язык. Не закричала. Не выгнала. Просто взяла платье из рук золовки и аккуратно повесила обратно. Потом вышла в коридор, обулась и ушла.
В парк. На улице было прохладно, по асфальту шуршали редкие листья. Она села на скамейку, посмотрела в небо. Воздух был тяжёлый, будто ждал грозы.
Наталья достала телефон. Хотела позвонить Артёму, но передумала. Всё было и так ясно.
Поздно вечером она вернулась. В прихожей стояли две коробки. На одной было написано её имя. На другой — «Личное». Рядом лежал пакет с вещами.
— Я подумала, так удобнее, — объяснила Таня, выйдя из ванной в халате. — Раз уж у нас теперь общая территория, надо как-то организовать всё. А то ты, кажется, не привыкла делиться.
— Это не твоя квартира, Таня, — Наталья не выдержала. — И не твоё дело, как я живу.
— Ну, квартира-то Артёма. А он мой брат, между прочим. Значит, и моя тоже немного, — пожала плечами Таня.
Сзади послышался щелчок ключа. Вернулся Артём.
— Ну, вы тут без меня уже шумите? — усмехнулся он.
Наталья посмотрела на него. Спокойное лицо, как будто всё в порядке. А у неё внутри уже кипело.
— Мы поговорим, — коротко сказала она.
— Конечно. Только не сейчас. Я устал.
Он прошёл в спальню и захлопнул дверь. А Таня осталась в коридоре, развесёлая, как после удачного шопинга.
Наталья поняла, что золовка приехала не на «пожить», а всерьёз и надолго. И не просто в гости, а в чужую жизнь, которую собирается переделать под себя.
Она взяла коробку с надписью «Личное», открыла её. Внутри были её книги, альбом с марками от отца, дневник. Всё, что она хранила как тихую часть себя. Сложено, как на переезд. Но уезжать она пока не собиралась.
На следующий день Наталья проснулась раньше обычного. Таня уже гремела кастрюлями на кухне, разговаривая с кем-то по громкой связи. Сквозь закрытую дверь доносились фразы:
— Ну конечно, я у брата живу. У них тут всё общее, так что мне тоже можно.
— Не-не, на полном содержание... Да, он женат. Но это всё формальности, ты же понимаешь.
Наталья тихо встала, умылась и пошла варить кофе в свою любимую турку. Таня на секунду замолчала, когда увидела её, а потом продолжила разговор, даже не приглушив звук.
— Наташ, я сегодня звонила в агентство? Я просто спросила, сколько стоит квартира в нашем районе. Так, для интереса, — сказала золовка позже, уже за столом, ковыряя салат в миске. — А то у вас тут так уютно, и район хороший, я бы тоже такую хотела. Или эту…
Наталья больше не отвечала. Только молча поставила свою чашку в раковину и ушла в спальню. Там, за закрытой дверью, она достала из коробки дневник. На обложке была тонкая царапина. Она провела пальцем по бумаге, будто проверяла, всё ли ещё на месте — всё ли ещё её.
Писать она больше не могла. Мысли скакали, как пыль под ногами. Всё, что казалось когда-то прочным, начало рассыпаться.
Вечером Артём вернулся с двумя пакетами. Купил продукты к ужину, мороженое и шампанское.
— У нас с Таней праздник — шесть месяцев как у нас живет! Надо отметить. Ты же не против? Сейчас гости придут.
Он сказал это с таким весёлым лицом, будто собирался устроить детский праздник. Наталья почувствовала, как земля под ней слегка покачнулась. За шесть месяцев Таня перевернула нашу жизнь? И это повод звать гостей?
Вечер был громким. Пришла подруга Тани — Лика, с огромным голосом и кучей историй о «бывших». Они с Таней заняли кухню, включили музыку, а Наталью как будто невидимо выставили за дверь. Ещё было пару незнакомых ребят.
Она ушла в спальню, но и там не было спасения: сквозь стены всё равно прорывался смех, звон бокалов, разговоры. А Артём — он сидел там с ними, рядом с сестрой, и даже не замечал, как она, его жена, живёт в другой комнате как квартирантка.
На следующий день она пришла с работы пораньше. У неё был план. Она собиралась поговорить. Честно. До конца.
Но Таня её опередила.
— Наташ, а можно я в спальне немного полежу? Я сегодня не выспалась, подруга у себя ночевать не смогла — я ей дала диван. Ну, ты же добрый человек, ты не будешь против.
Наталья застыла в дверях. Спальня — её единственное место, где ещё оставалось хоть что-то личное. Но Таня стояла уже с подушкой в руках, обутая в домашние тапки и с таким видом, будто речь идёт о привычной процедуре.
— Нет, Таня. Это моя комната. И я не собираюсь ни с кем её делить, — сказала Наталья, впервые за долгое время глядя прямо в глаза золовке.
— Ну надо же. Проснулась хозяйка, — съязвила та, закатив глаза. — А то я думала, вы тут как бы вместе живёте. Всё общее: квартира, шкаф, даже тапки.
И вдруг добавила:
— Знаешь, мама говорила, что ты слишком себялюбивая. А Артёму нужен кто-то поскромнее.
— А мама пусть лучше скажет, где она была, когда сын взрослел. Ты, кажется, тоже здесь не для того, чтобы помочь брату, — тихо, но чётко произнесла Наталья.
Таня молча вышла, но взгляд у неё был ледяной.
Через пару дней в доме появились новые вещи — дорогие. Духи, новый плед, вазы. Наталья заметила: Таня оформляет квартиру под себя. А Артём… он не возражал. Он привык к ней в доме. К её шуткам. К лёгкому беспорядку. К фразам вроде «Ну вы же семья».
В какой-то момент Наталья поняла: Таня не собирается съезжать. Она пришла сюда жить — не временно. Как хозяйка.
Однажды вечером, когда Таня снова включила громкую музыку, а Артём хлопал в ладоши под такт, Наталья просто вышла на лестничную площадку и села. Без сумки. Без ключей. Просто чтобы подумать в тишине.
Соседка с третьего этажа, тётя Люда, проходя мимо:
— Всё у тебя хорошо, Наташ? — спросила она тихо.
— Пока не знаю, — ответила Наталья, и в голосе у неё было столько усталости, что соседка больше не задала ни одного вопроса.
Они посидели молча минут десять. Тётя Люда потом встала, кивнула коротко и ушла. А Наталья осталась. Её никто не ждал. Даже кошка, которой не было. В этой квартире она всё чаще чувствовала себя гостьей, а теперь — будто лишней.
На следующее утро Наталья встала ещё до рассвета. Собрала волосы в хвост, накинула пальто и вышла. По дороге зашла в любимую кофейню, где когда-то сидели с Артёмом в первые месяцы отношений. Взяла американо, не потому что хотелось, а чтобы чем-то занять руки. Рядом за столиком двое студентов спорили о дипломе, у окна женщина перечитывала меню, как письмо. Все были в своих мирах.
Наталья снова достала дневник. И написала. Всего одну строчку: "Я здесь больше не живу, а существую."
А вечером она дождалась, когда Таня уедет. Тот самый момент, когда в квартире — только она и Артём.
— Я подала на раздел имущества, — сказала она спокойно, глядя на мужа. — Ты можешь оставить себе всё, что купил сам. Но квартира, несмотря на то, что оформлена на тебя, была куплена на общие деньги. Ты знаешь это. У меня есть все права на неё.
Артём открыл рот, но не успел вымолвить ни слова — Наталья выложила копии документов и чеки платежей на стол. Он молчал. Наверное, ждал, что она одумается. Что снова всё простит. Как после того случая с его машиной, когда он взял деньги с их общего счета, ничего не сказав. Или после той «временной прописки» Тани. Но что-то в её взгляде сегодня было другим.
— Я найду себе жильё, — сказала она. — Я взрослый человек. Только знаешь, что странно? Мне теперь не страшно начинать всё заново. Страшно было оставаться.
Он что-то буркнул — что она делает глупость, что это просто семейный кризис, что с Таней все трудности временно. Но Наталья слушала молча. И ушла в комнату собирать вещи. Те, что не успели сложить за неё.
Она не хлопала дверьми. Не устраивала сцен. Просто шла. Без крика, но с ясностью, которой раньше не хватало. Наверное, это и было взросление — не тогда, когда покупаешь первую стиральную машину, а когда перестаёшь объяснять очевидное.
Первое время жила у коллеги. Скромная двушка с разноцветными полотенцами, котом и видом на стоянку. Катя даже не задавала лишних вопросов. Только однажды сказала:
— Ты, если что, оставайся сколько нужно. Но знай: эта история — не про поражение. Это ты сохранила себя. И это победа.
Наталья кивнула. Не сразу, но с благодарностью.
Потом начались поиски квартиры после развода. Не в центре, не с видом на парк, а просто — своей. Чтобы никто не ставил коробки с надписью «Личное», чтобы шкаф был только её, и никто не открывал его без разрешения.
Сначала риелторы крутили носом:
— Вы хотите без ипотеки? Это будет сложно.
— Вы не хотите район с новостройками?
— Без посредников? Это почти миф.
Но она знала, чего хочет. Не лучшее, не гламурное. Своё. И в какой-то момент объявление нашлось.
Однокомнатная, на третьем этаже, дом старенький, с тёплым подъездом. Окна на двор с клёнами. Без евроремонта, но с добротной плиткой и крепким полом. Продавала женщина, похожая на библиотекаря. Та рассказала, что здесь когда-то жила с дочерью, потом все разъехались.
— Только шкаф с книгами и гарнитур остались, — сказала продавщица, погладив подоконник.
Наталья улыбнулась. Это была та самая квартира.
Документы оформили быстро. Деньги со старой квартиры и частично помогла мама — не советом, а делом, перевела часть заначки. Наталья долго благодарила, но мама только махнула рукой: «Своё жильё — это фундамент. Я же вижу, ты не за чужим пришла, а своё строишь».
Переехала в начале осени. Дома пахло свежей краской и кофе. Она перекрасила стены в нежный серый, купила мебель и повесила свой первый ключ на крючок у двери. Такой простой жест — но как будто точка в длинном предложении.
Соседи оказались разными. Сверху — женщина с попугаем, слева — парень, который работал в музыкальном магазине. Иногда играла скрипка, иногда пели дети. Но в этой какофонии звуков было место и тишине. Её тишине.
Сестра бывшего ещё пару раз звонила. Вежливо. Будто всё, что было, забылось. Сначала предлагала встретиться «поболтать». Потом однажды спросила, не сдается ли в доме у Натальи квартира. Та не ответила. Просто удалила номер.
Жить дальше было не так уж сложно. Хуже — жить в подвешенном состоянии, когда ты в собственной квартире — как в гостях. Теперь Наталья шла по коридору в тапках, купленных лично для себя, заваривала чай в любимой кружке и писала список покупок, не спрашивая, кто будет оплачивать.
Прошлое не отпускало сразу. Иногда просыпалась от ощущения, что кто-то лезет в ящик комода. Или открывает шкаф. Но это проходило. День за днём — и дом становился её не только по документам.
А потом Наталья включила свет, подошла к шкафу, распахнула дверцы — и достала своё любимое платье. То самое, которое когда-то пытались забрать.
Она повесила его на видное место. Потому что теперь — никто не имел права решать, носить ли ей это платье. И что в этом шкафу — только её жизнь.