Скандал, потрясший Кремль
В тот июльский день 1955 года коридоры Кремля гудели от шёпота. За тяжелыми дверями зала заседаний Президиума ЦК КПСС разворачивалась сцена, которую многие из присутствующих предпочли бы никогда не видеть.
Никита Сергеевич Хрущёв, лицо которого приобрело багровый оттенок от едва сдерживаемого гнева, стоял, опираясь ладонями о стол, и буравил взглядом сидящего напротив академика Александра Еголина.
“Вы понимаете, что вы натворили? Вы, представители советской интеллигенции, люди, которым партия доверила воспитание молодёжи!” - голос Хрущёва переходил на визг.
Еголин - некогда уважаемый член-корреспондент Академии наук, литературовед и партийный деятель - сидел, сгорбившись и опустив голову. Когда ему дали слово, он пробормотал фразу, которая позже станет печально известной: “Так я ничего, я только гладил…”
По залу прокатился ропот. Никита Сергеевич взорвался: “Гладил?! Ты, старый развратник, девочек гладил?! Да тебя…” - и разразился такой бранью, которую стенографистка не рискнула записать.
Так начиналось расследование одного из самых громких и в то же время тщательно засекреченных скандалов первых лет хрущёвской оттепели - “Дела гладиаторов”, сексуального скандала, который потряс верхушку советской партийной и научной элиты.
Тайный бордель в Валентиновке
Всё началось с невзрачной на первый взгляд дачи в подмосковной Валентиновке. Её хозяин, писатель Константин Кривошеин, был фигурой не самой заметной в литературных кругах, но отлично известной в определённых кругах партийной элиты. Двухэтажное деревянное строение, окружённое высоким забором и скрытое за старыми соснами, на протяжении нескольких лет служило местом особого рода “отдыха” для избранных представителей советской интеллигенции.
Василий Громов, в те годы работавший водителем в гараже Министерства культуры, много лет спустя вспоминал: “Мы между собой называли эту дачу “Малая Сорбонна”. Потому что там постоянно бывали профессора, академики. Иногда приезжали с молодыми девушками, а иногда девушки уже ждали их там. Мы, шофёры, понимали, что происходит, но кто мы такие, чтобы обсуждать деятельность начальства?”
Схема работала безотказно: молодым девушкам, часто студенткам, аспиранткам или начинающим актрисам, предлагали “покровительство” в карьере. Их приглашали на творческие вечера, обещали содействие в публикации стихов, получении ролей в театре или кино. Постепенно круг общения расширялся, появлялись знакомства с “полезными людьми” - и в конце концов следовало приглашение на “особый вечер” в Валентиновке.
У постоянных посетителей дачи Кривошеина был даже свой кодовый язык. “Диссертация” означала девушку, а “защитить диссертацию” - совратить её. “Степень доктора наук” присваивалась тем, кто “защитил” больше всего “диссертаций”. Этакий извращённый академический юмор, который казался его создателям остроумным.
Мария Степновская, в то время студентка филологического факультета МГУ, оказавшаяся в этой сети, рассказывала следователям: “Когда меня впервые привезли туда, я думала, что еду на настоящий литературный салон. Там действительно говорили о литературе... первые полчаса. Потом появлялся алкоголь, разговоры становились все фривольнее. А потом... Я была настолько шокирована происходящим, что не могла поверить - эти уважаемые люди, чьи книги мы изучали, чьи лекции слушали в благоговейной тишине, вели себя как... даже не знаю, как назвать”.
Разоблачение через письмо матери
История, которая в конечном итоге привела к разоблачению всей схемы, началась с отчаянного поступка простой советской женщины. Зинаида Лобзикова работала инструктором по культуре исполкома Пролетарского района Москвы и одна воспитывала дочь Алину. Девушка, студентка театрального училища, внезапно начала меняться - возвращалась домой поздно, стала скрытной, нервной, у неё появились дорогие вещи, происхождение которых она не могла объяснить.
Найдя в вещах дочери записку с адресом дачи в Валентиновке и несколько фотографий, где Алина была запечатлена в компании немолодых мужчин, Зинаида забила тревогу. Разговор с дочерью закончился её истерикой и признанием, что она попала в ловушку, из которой не видит выхода.
“Мама, ты не понимаешь, это же важные люди! Если я откажусь, они уничтожат меня. Я никогда не получу роли, никогда не закончу училище. Они всё могут!” - рыдала девушка.
Тогда Зинаида Лобзикова решилась на отчаянный шаг - написала письмо лично Никите Хрущёву. В нём она не только рассказала о ситуации с дочерью, но и перечислила имена нескольких “высокопоставленных развратников”, которых упоминала Алина.
“Товарищ Хрущёв! - писала женщина. - Разве за это наши мужья и братья проливали кровь в Великой Отечественной войне? Чтобы эти развратники в профессорских очках губили наших дочерей? Они прикрываются партийными билетами, говорят высокие слова, а сами творят такое, что и сказать стыдно. Спасите нашу молодёжь от этой заразы!”
Письмо попало на стол к Хрущёву в момент, когда он искал способы укрепить свои позиции и избавиться от нежелательных фигур в окружении. Расследование было начато немедленно и проводилось с беспрецедентной тщательностью, но в полной секретности.
Фигуранты дела и их судьбы
Список высокопоставленных лиц, оказавшихся замешанными в скандале, поражал. Это были не просто видные деятели - это была элита советской науки и культуры, люди, определявшие идеологический курс страны.
Георгий Александров - министр культуры СССР, философ, академик АН СССР. Именно его подпись стояла на многих документах, определявших развитие советской культуры послевоенного периода. В ходе расследования выяснилось, что он был не просто частым гостем на даче Кривошеина, но и активным участником оргий. После скандала был немедленно снят с поста министра и отправлен в Минск руководить Институтом философии и права Белорусской ССР - почётная ссылка, фактически означавшая конец его политической карьеры.
Александр Еголин - член-корреспондент АН СССР, известный литературовед. Именно его фраза “Так я ничего, я только гладил…” дала неофициальное название всему делу. Был освобождён от всех должностей и буквально исчез из научной жизни. По некоторым сведениям, долгие годы провёл в глубокой депрессии, полностью отказавшись от публичной деятельности.
Владимир Кружков - заместитель заведующего отделом науки и культуры ЦК КПСС. Пользуясь служебным положением, он не только участвовал в увеселениях, но и обеспечивал “крышу” всей деятельности. После скандала был выведен из состава ЦК и отправлен на преподавательскую работу в Свердловский УрГУ .
Михаил Иовчук - член-корреспондент АН СССР, специалист по марксистско-ленинской философии. По свидетельствам, был одним из самых активных участников встреч в Валентиновке. После разоблачения был отправлен в Минск вслед за Александровым, как будто руководство стремилось собрать всех фигурантов скандала в одном месте, подальше от Москвы.
Сергей Кафтанов - бывший министр высшего образования СССР. На момент скандала занимал должность первого заместителя министра культуры СССР. Отделался относительно легко - был переведён на менее заметную административную должность, но сумел сохранить научную карьеру.
Сергей Петров - заместитель директора Института мировой литературы. После скандала был уволен и больше никогда не занимал руководящих постов в научных учреждениях.
Константин Кривошеин, хозяин печально известной дачи, не имевший высокого положения, получил реальный тюремный срок - пять лет по статье за “организацию притона”. Он единственный из всех участников событий понёс уголовное наказание.
Примечательно, что большинству высокопоставленных участников скандала удалось избежать уголовного преследования. Расплата пришла в виде крушения карьеры, потери статуса и общественного положения.
Как выразился один из сотрудников ЦК: “Этих людей не посадили в настоящую тюрьму, но они оказались пожизненно заключёнными в клетку позора”.
Политическая подоплёка скандала
“Дело гладиаторов”, при всей очевидной аморальности поведения его фигурантов, имело и явную политическую подоплёку. Середина 1950-х годов - это период острой борьбы за власть после смерти Сталина, время, когда Никита Хрущёв активно выдавливал со всех ключевых постов сторонников своего главного конкурента Георгия Маленкова.
Показательно, что большинство фигурантов скандала были так или иначе связаны с окружением Маленкова. Особенно это касалось министра культуры Александрова, который считался человеком Маленкова в правительстве.
Историк Рой Медведев, один из первых исследователей этого периода советской истории, написал: “Хрущёв использовал “дело гладиаторов” с беспощадной эффективностью. Удар по идеологическим кадрам, связанным с Маленковым, был нанесён с таким расчётом, чтобы одновременно продемонстрировать моральное разложение оппонентов и укрепить собственный имидж защитника нравственности и борца за чистоту партийных рядов”.
Алексей Аджубей, зять Хрущёва и главный редактор “Известий”, в своих мемуарах косвенно подтвердил эту версию: “Никита Сергеевич был по-настоящему возмущён этой историей. Он говорил: “Это не просто разврат - это предательство идеалов партии! Мы должны очистить наши ряды”.
Такая “моральная чистка” была выгодна Хрущёву и по другой причине - она позволяла производить кадровые перестановки без явных политических обвинений, которые после печального опыта сталинских чисток могли вызвать неоднозначную реакцию в партии.
Показательно, что расследование велось в строжайшей секретности. Ни одного публичного процесса, ни одной статьи в газетах - лишь слухи, которые, впрочем, быстро распространились по Москве. Партия не могла допустить, чтобы подобный скандал стал достоянием широкой общественности, тем более международной. Образ советской номенклатуры должен был оставаться безупречным.
Последствия скандала
“Дело гладиаторов” стало водоразделом в истории советской номенклатуры. После него правила игры изменились - даже самое высокое положение не гарантировало безнаказанности за моральные проступки. Для партийной и научной элиты это было серьёзным предупреждением: отныне личная жизнь становилась инструментом политической борьбы, и любая моральная слабость могла обернуться крахом карьеры.
Несмотря на масштаб скандала и вовлечённость в него высокопоставленных лиц, “дело гладиаторов” не стало частью официальной истории СССР. О нём не писали в учебниках, не упоминали в официальных биографиях фигурантов.
В энциклопедических статьях об Александрове или Еголине можно было найти лишь сухую фразу: “В 1955 году освобождён от занимаемой должности”, без каких-либо объяснений причин.
Это замалчивание создало питательную среду для слухов и мифов. С годами история обрастала всё новыми подробностями, не всегда соответствующими действительности. По Москве ходили рассказы о диких оргиях с участием высших лиц государства, о фотографиях, якобы хранящихся в тайных архивах КГБ, о международном шпионском следе в деле.
Для самого Хрущёва “дело гладиаторов” стало важным уроком: он увидел, насколько эффективным оружием в политической борьбе может быть компромат морального характера.
Не случайно в последующие годы его правления периодически возникали похожие, хотя и менее масштабные скандалы, неизменно заканчивавшиеся отставками неугодных Никите Сергеевичу чиновников.
Сегодня, когда многие архивные документы того времени остаются засекреченными, мы всё ещё не знаем всей правды о “деле гладиаторов”.
Но даже то, что известно, позволяет увидеть в этом скандале не просто историю морального падения нескольких высокопоставленных лиц, а отражение сложных политических и социальных процессов эпохи раннего Хрущёва - времени, когда страна с трудом выходила из тени сталинизма, а новые лидеры искали свои, не столь кровавые, но от этого не менее эффективные методы удержания власти.
Дорогие читатели. Благодарю Вас за внимание. Желаю добра, мирного неба над головой, семейного счастья. С уважением к Вам.