Он уехал к той, что дарила ему звонкий смех и короткие юбки. А она осталась одна… И только тогда впервые за много лет смогла по-настоящему дышать.
Рубрика: Семейные конфликты — битва за право быть собой
Глава 1: Последний ужин
Александра Павловна расставляла тарелки с борщом на кухонном столе, покрытом старой, но чистой скатертью в мелкий цветочек. День выдался суматошный. С утра стиральная машина выдала ошибку, днем забарахлил холодильник, издавая странные звуки, напоминающие хрипы простуженного старика. Вдобавок позвонила свекровь и четверть часа выговаривала невестке за то, что та редко навещает её в последнее время.
«Как будто Валентин чаще бывает у матери», — подумала Александра, помешивая борщ половником.
Она посмотрела на себя в зеркальную дверцу кухонного шкафчика. Усталые серые глаза, морщинки у век и тонкие губы без помады. Волосы стянуты в привычный пучок на затылке – так практичнее. Тридцать лет совместной жизни научили её быть практичной во всём.
Когда-то, в юности, у неё были другие мечты. После художественного училища она преподавала рисунок детям, устраивала небольшие выставки своих акварелей в местном Доме культуры. Её даже приглашали оформить городской парк росписями к празднику. А потом появился Валентин – красивый, амбициозный аспирант филологического факультета. Он говорил красиво, цитировал Пастернака и обещал целый мир.
Мир почему-то съёжился до трехкомнатной квартиры на окраине, в которой она годами готовила, стирала, гладила – пока муж строил карьеру.
Хлопнула входная дверь.
— Саша, я дома! — голос Валентина Марковича звучал необычно возбужденно.
Он вошел на кухню, снимая шарф и пальто на ходу. В свои пятьдесят пять профессор филологии сохранил подтянутую фигуру. Сединой тронутые виски только добавляли ему солидности. Большинство его студенток – да и некоторые коллеги – считали его весьма привлекательным мужчиной.
— Поздно сегодня, — тихо заметила Александра, разливая борщ по тарелкам.
— Заседание кафедры затянулось. Утверждали нового доцента, — он сел за стол, развернул салфетку. — Молодая девочка, способная. Знаешь, сколько ей? Двадцать семь! И уже кандидат наук.
— Прекрасно, — отозвалась Александра, присаживаясь напротив. — Ешь, остынет.
Валентин отложил ложку и внезапно произнес:
— Саша, я хочу поговорить.
Сердце ёкнуло. Интуиция, которую Александра Павловна за годы брака научилась глушить, вдруг пронзительно зазвенела тревожным колоколом.
— Я думал об этом давно, — его пальцы барабанили по скатерти, выдавая нервозность. — Мы с тобой прожили долгую жизнь. Хорошую жизнь, не спорю. Но с некоторых пор я чувствую... понимаешь, жизнь проходит, а я... мне нужно новое дыхание.
Александра смотрела на него, не мигая. Где-то внутри нарастало странное чувство, похожее одновременно на страх и... облегчение?
— Я ценю всё, что ты делала для меня все эти годы, — продолжал Валентин, глядя куда-то в стену за её спиной. — Но между нами давно нет прежней искры. Ты перестала меня вдохновлять. А я человек творческий, мне нужны эмоции, полёт...
— У тебя кто-то есть? — спокойно спросила Александра, удивляясь самой себе.
Валентин заметно вздрогнул, словно не ожидал такого прямого вопроса.
— Да, — после паузы признался он. — Её зовут Света. Она моя студентка. Аспирантка, если быть точным. Ей двадцать два.
Тишина на кухне стала вязкой, как кисель. Александра услышала, как капает вода из крана – плохо закрутила. И почему-то это стало последней каплей.
— На тридцать лет младше тебя, — произнесла она без тени вопроса. — И что дальше?
— Я ухожу, Саша, — он наконец посмотрел ей в глаза. — Сегодня. Собрал самое необходимое. За остальными вещами заеду на выходных.
— Хорошо, — кивнула она. — Надеюсь, ты будешь счастлив.
— Ты не будешь кричать? Плакать? — в его голосе звучало удивление.
Александра Павловна встала, поправила фартук и впервые за много лет по-настоящему улыбнулась:
— Знаешь, Валентин, иногда конец — это только начало. Иди.
Через полчаса входная дверь хлопнула во второй раз за вечер. Александра медленно опустилась на стул и обхватила голову руками. Слёз не было. Была странная пустота и... тишина. Добрая тишина без постоянных замечаний, без вечных разговоров о филологических конференциях, без его надменного взгляда на её домашний быт.
Впервые за тридцать лет она осталась совершенно одна.
И впервые за тридцать лет она смогла глубоко вдохнуть.
Глава 2: Суд, развод, новая крыша
Судебное заседание больше напоминало затянувшийся спектакль, где у каждого была своя роль. Валентин Маркович – респектабельный мужчина в дорогом костюме, который периодически промокал платком лоб – играл роль человека, попавшего в сложную жизненную ситуацию. Рядом сидела его адвокат – холодная блондинка с планшетом и папкой документов. Они настаивали на том, что квартира, хоть и была куплена в браке, но основная сумма была внесена благодаря гранту, который получил профессор.
Александра сидела напротив, в простом темно-синем платье, с безупречно прямой спиной. Её немногословный адвокат, найденный по рекомендации соседки, спокойно выкладывал документы, доказывавшие, что на протяжении тридцати лет брака Александра Павловна не только вела домашнее хозяйство, но и часть своих сбережений (от редких подработок и наследства от тётки) вкладывала в ремонт и обустройство жилья.
— Моя доверительница имеет полное право на равную долю имущества, согласно статье 39 Семейного кодекса, — говорил её адвокат. — За годы брака она обеспечивала супругу возможность заниматься научной деятельностью, взяв на себя все бытовые вопросы.
Валентин нервничал, вытирал лицо платком, шептался с адвокатом. Встречаясь с ним взглядом, Александра видела смесь раздражения и растерянности — он явно не ожидал, что тихая, покладистая жена будет отстаивать свои права.
— В конце концов, — не выдержал профессор, обращаясь к судье, — мое имя известно в научных кругах, мои труды переводят за рубежом! Именно благодаря моей работе мы смогли приобрести эту недвижимость! А теперь она требует половину моего имущества!
— Нашего имущества, Валентин, — спокойно поправила Александра. — То, что я не имею научных степеней, не делает мой труд менее ценным.
Судья — усталая женщина средних лет с внимательным взглядом — изучала документы и периодически делала пометки.
— Суд постановил, — прозвучало в конце заседания, — разделить имущество супругов в равных долях, согласно закону. Квартиру продать, а вырученные средства разделить поровну между истцом и ответчиком.
Тем же вечером, сидя на кухне в пустеющей квартире (Валентин уже вывез половину мебели и всю технику), Александра листала объявления о продаже недвижимости. Её часть от продажи трехкомнатной квартиры в спальном районе мегаполиса составляла внушительную сумму. Не роскошь, но достаточно для нового начала.
Её взгляд остановился на объявлении о продаже старого дома в провинциальном городке, в трех часах езды от столицы. «Двухэтажный бревенчатый дом, участок 12 соток, до реки 10 минут пешком, рядом древний кремль и центр города».
Что-то дрогнуло в сердце. Воспоминания о детстве, о летних каникулах у бабушки в деревне. О запахе яблок и влажной земли после дождя. О тишине, нарушаемой только пением птиц и далеким гудком пассажирского поезда.
Через неделю она уже стояла у калитки своего нового дома. Старый, но крепкий, с резными наличниками и широким крыльцом. Внутри пахло деревом и немного сыростью. В большой комнате с высокими потолками свет из окон создавал причудливые узоры на деревянном полу. В углу стояла настоящая русская печь.
— Хотели сломать, модернизировать, — объяснила прежняя хозяйка, пожилая женщина, переезжавшая к дочери в город. — Но рука не поднялась. Столько лет служила верой и правдой.
Александра провела рукой по теплому боку печи. Что-то в этом было символическое – древний очаг, хранящий тепло для поколений.
— Я сохраню её, — пообещала она. — Научусь топить.
В первую ночь в новом доме Александра не могла уснуть. Непривычные звуки — скрип половиц, шорох ветвей за окном, отдаленный лай собак — заставляли сердце биться чаще. Но это не было страхом. Скорее, волнением от начала новой главы жизни.
Утром она проснулась от солнечного луча, пробившегося сквозь тонкие занавески. В открытое окно влетал прохладный воздух, напоенный ароматами трав и цветущих яблонь. Где-то неподалеку звонили колокола древнего собора.
Александра накинула халат и вышла на крыльцо. Роса искрилась на траве, небо было удивительно чистым и высоким. Через забор свесилась ветка с соседского участка, усыпанная мелкими розовыми цветами.
— Доброе утро, соседушка! — раздался женский голос. Полная, румяная женщина в цветастом переднике махала рукой из-за забора. — Я Марина, ваша соседка, значит. Вы вчера приехали, я видела. Одна живете?
— Доброе утро, — улыбнулась Александра. — Да, одна. Меня зовут Александра Павловна.
— Ой, полноте, какая Павловна! Саша, значит. А у нас тут хорошо, спокойно. Воздух чистый, речка рядом, в центре — кремль старинный, туристы летом приезжают. А вечером приходите чай пить, я пирогов напекла. Познакомимся поближе.
Александра поймала себя на мысли, что улыбается. По-настоящему улыбается, а не натягивает вежливую гримасу, как делала последние годы с Валентином.
— Спасибо, Марина. Обязательно приду.
В тот вечер за чаем с яблочным пирогом она узнала, что в городке есть небольшая художественная галерея, которая поддерживает местных мастеров. Что по выходным у стен кремля устраивают ярмарку ремесел, где можно продавать свои работы. Что в городской библиотеке собирается кружок любителей поэзии и живописи.
— У нас тут своя культурная жизнь, не хуже столичной, — с гордостью говорила Марина, подливая чай. — А ты, говоришь, рисовать умеешь? Так и устраивайся на набережной летом, туристы с руками оторвут рисунки и портреты.
Глава 3: Возрождение художницы
Первое утро, когда Александра взяла в руки кисти после долгого перерыва, выдалось пасмурным и тихим. В садовом сарае она обнаружила старый раскладной стул, который после небольшого ремонта стал вполне пригодным для работы. Расположившись на крыльце дома, она разложила немногочисленные художественные принадлежности, купленные в местном магазине канцтоваров.
Перед ней лежал чистый лист бумаги. Казалось, что он смотрит на неё с вызовом: «Решишься ли? Не разучилась ли?» Рука дрогнула, когда она сделала первый мазок акварелью. Кисть чувствовалась непривычно, неуклюже, как давно забытый музыкальный инструмент.
Александра пыталась нарисовать свой новый дом, но линии выходили неровными, цвета — блеклыми. Раздражение постепенно нарастало, пока она не отложила кисть и не закрыла лицо руками.
— Да что ж такое, — прошептала она. — Неужели всё потеряно?
С соседнего участка доносился голос Марины, разговаривающей со своим старым котом. Жизнь шла своим чередом.
«А ведь раньше я рисовала не для кого-то. Просто рисовала — потому что не могла иначе», — подумала Александра и снова взяла кисть.
На этот раз она перестала контролировать каждое движение. Рука словно вспоминала давно забытый танец. И постепенно, мазок за мазком, на бумаге начал проявляться не столько сам дом, сколько впечатление от него: тёплое, уютное, с влажной зеленью сада и мягким светом, пробивающимся сквозь ветви старой яблони.
Когда работа была закончена, Александра почувствовала внутреннюю лёгкость, которую не испытывала уже много лет. Как будто что-то важное, давно спящее внутри, наконец проснулось.
Следующим утром она вновь взялась за кисти. И послезавтра тоже. Постепенно её комната наполнялась акварельными этюдами: виды из окна, старая церковь на холме, излучина реки, цветы в саду Марины.
— Саша, да у тебя настоящий талант! — всплеснула руками соседка, увидев работы. — Слушай, а чего ты дома-то сидишь? У кремля, на набережной, художники летом собираются, туристам портреты рисуют. Там такие деньги платят!
— Портреты? — растерялась Александра. — Нет, я не смогу. Я давно не рисовала людей.
— А ты попробуй! — настаивала Марина. — На мне потренируйся. Если уж такую корягу старую красиво нарисуешь, с молодыми и красивыми и подавно справишься!
Александра рассмеялась и в тот же вечер сделала первый за долгие годы портрет. Марина вышла на акварели немного моложе и стройнее, чем была на самом деле, но с удивительно точно переданным выражением добрых, лукавых глаз.
— Я же говорила! — торжествовала соседка. — Ты просто обязана пойти на набережную. Завтра же!
Первый день на набережной был самым трудным. Александра чувствовала себя неуместной среди уверенных местных художников, давно занявших лучшие места. Она устроилась в стороне, разложила немногочисленные принадлежности и приготовилась к долгому ожиданию.
— Вы портреты рисуете? — раздался рядом детский голос. Мальчик лет семи, веснушчатый, с непослушными рыжими вихрами, смотрел на неё с любопытством.
— Да, — ответила Александра, чувствуя, как колотится сердце.
— А меня нарисуете? У меня есть триста рублей!
Мальчик гордо продемонстрировал мятые купюры, явно копленные долго и с трудом.
— Конечно, нарисую, — улыбнулась Александра. — Садись вот сюда.
Она рисовала, а мальчик смешно морщил нос, пытаясь сохранять серьёзное выражение лица. Вокруг постепенно собирались зрители — другие дети и их родители. Когда портрет был готов, раздались аплодисменты.
— Ух ты! Это правда я? — восхищённо выдохнул мальчик, разглядывая свой портрет.
— Сколько стоит портрет моей дочки? — спросила женщина с маленькой девочкой.
— А мы с женой можем вместе? — поинтересовался пожилой мужчина.
К вечеру у Александры кружилась голова от усталости и счастья. Она заработала больше, чем ожидала, но дело было не только в деньгах. Впервые за много лет она чувствовала себя востребованной, видела, как её работа приносит радость другим.
День за днём она приходила на набережную. Постепенно другие художники признали её, уступили хорошее место под раскидистым платаном. Её мягкая манера общения, ненавязчивая ирония и умение схватывать самую суть характера притягивали клиентов.
— Вы не просто рисуете лица, — сказал ей однажды седой художник, работавший по соседству, — вы рисуете души. Это редкий дар.
К концу лета Александра стала местной достопримечательностью. О ней рассказывали в путеводителях, туристы специально искали «художницу с седой косой». В местной газете вышла небольшая статья о «бывшей горожанке, нашедшей своё призвание в тихом провинциальном городке».
Однажды к ней подошла директор городской художественной галереи — сухопарая женщина с строгим взглядом из-под очков.
— Александра Павловна, — начала она без предисловий, — я наблюдаю за вашей работой всё лето. Вы не хотели бы провести персональную выставку в нашей галерее? Портреты, пейзажи, всё, что считаете достойным. У нас камерный зал, но с хорошим освещением.
Александра растерялась. Выставка. В настоящей галерее. О таком она не смела мечтать даже в юности.
— Я... подумаю, — выдавила она.
— Думайте быстрее, — деловито кивнула директор. — Осенний сезон начинается через месяц, нужно готовить афиши.
В тот вечер Александра долго не могла уснуть. Из открытого окна доносился стрекот сверчков и едва уловимый аромат ночных цветов. В голове проносились образы картин, которые она могла бы показать. «А что бы сказал Валентин?» — мелькнула непрошеная мысль. И тут же другая, твёрдая и ясная: «А какая разница?»
Утром она позвонила в галерею и согласилась.
Следующие недели превратились в непрерывный творческий процесс. Александра отобрала лучшие работы, написала несколько новых. Марина помогала с оформлением, привлекла местного столяра для изготовления рамок.
День открытия выставки выдался солнечным, но прохладным. Первые золотые листья кружились в воздухе, придавая городу сказочный вид. Александра надела своё лучшее платье — тёмно-синее, с воротником-стойкой, и впервые за много лет распустила волосы, собрав их лишь тонкой заколкой на затылке.
Галерея постепенно наполнялась людьми. Пришли почти все, кого она нарисовала за лето, коллеги-художники с набережной, соседи по улице. Директор галереи произнесла торжественную речь о «новом даровании, открывшемся в зрелом возрасте».
— А теперь слово автору, — объявила она, и все взгляды устремились на Александру.
Александра медленно обвела взглядом зал. Свои работы, развешанные по стенам. Лица людей — заинтересованные, доброжелательные, открытые. Этот маленький город, принявший её, подаривший новую жизнь.
— Я благодарна... — начала она и вдруг поняла, что не может говорить от волнения. Сделала глубокий вдох и продолжила: — Я благодарна судьбе за то, что в пятьдесят три года смогла начать с чистого листа. За то, что вы приняли меня, позволили стать частью вашей жизни. Каждый портрет, который вы видите, — это не просто рисунок, это история. История человека, доверившего мне свой образ. История нашей встречи. И моя история тоже.
Раздались аплодисменты. Кто-то принёс шампанское, кто-то — домашнее печенье. Выставка превратилась в тёплый, душевный праздник.
К концу вечера, когда большинство гостей разошлись, Александра стояла у окна, наблюдая, как сгущаются сумерки над городом. «Если бы кто-то сказал мне год назад, что я буду здесь, счастливая, свободная, с собственной выставкой, я бы не поверила», — думала она.
В этот момент к ней подошла пожилая женщина в строгом костюме.
— Прекрасная выставка, — сказала она. — Я представляю художественную школу нашего города. Нам нужен преподаватель рисунка для младших классов. Не хотели бы вы попробовать?
Круг замкнулся. То, чем Александра занималась в молодости, вернулось к ней на новом витке жизни.
— Да, — просто ответила она. — Я хотела бы попробовать.
Глава 4: Портрет с итальянским акцентом
Осень в провинциальном городке выдалась на редкость красивой. Кремлёвские стены, подсвеченные золотом и багрянцем деревьев, казались декорацией к сказочному спектаклю. Река, отражая это великолепие, становилась похожей на огненную ленту, протянувшуюся между берегами.
Александра теперь делила время между уроками в художественной школе и собственным творчеством. Три раза в неделю она занималась с детьми, а в остальные дни, если позволяла погода, выходила с этюдником на набережную или в городской парк.
В один из таких дней, когда она рисовала старинную беседку, укрытую плющом, рядом остановился высокий мужчина в светлом плаще.
— Простите, — обратился он к ней с лёгким акцентом, — не могли бы вы нарисовать мой портрет?
Александра подняла взгляд. Перед ней стоял мужчина лет пятидесяти, с проседью в тёмных волосах и удивительно живыми карими глазами. Всё в нём выдавало иностранца: и особый крой пальто, и манера держаться, и этот мягкий акцент, в котором угадывались южно-европейские интонации.
— Конечно, — ответила она. — Присаживайтесь, пожалуйста.
Мужчина устроился на скамейке напротив неё, и Александра начала работать, изредка поглядывая на своего клиента.
— Вы не местный, верно? — спросила она, смешивая оттенки для цвета его глаз.
— Верно, — улыбнулся он. — Меня зовут Леонардо Контини. Я из Италии, но работаю в России. Сицилия — моя родина.
— Сицилия, — повторила Александра, — никогда там не была. Должно быть, красивый остров.
— Самый красивый в мире, — в его голосе звучала неподдельная гордость. — А вас как зовут, если не секрет?
— Александра Павловна.
— Александра, — повторил он, делая ударение на первый слог, что прозвучало неожиданно музыкально. — Красивое имя. Как у императрицы.
Они проговорили почти два часа. Оказалось, что Леонардо работает в российском представительстве итальянской компании по переработке сельскохозяйственной продукции. В их городок он приехал с инспекцией местного завода, который они планировали приобрести.
— Я приехал на неделю, но, кажется, задержусь дольше, — сказал он, разглядывая готовый портрет. — Это удивительно точно! Вы уловили что-то... что даже я в себе не всегда вижу.
— Что же? — поинтересовалась Александра, складывая принадлежности.
— Задумчивость, — после паузы ответил Леонардо. — Мои друзья считают меня весёлым, общительным, но вы увидели то, что скрыто внутри. Удивительно.
Он бережно принял портрет и, расплачиваясь, спросил:
— Вы часто здесь рисуете? В этом парке?
— Почти каждый день, если погода позволяет.
— Тогда, может быть, мы ещё встретимся, — улыбнулся итальянец. — До свидания, Александра.
На следующий день он появился снова, с небольшим термосом и двумя чашками.
— Настоящий итальянский эспрессо, — объяснил Леонардо. — В России его умеют готовить только в дорогих ресторанах, да и то не всегда правильно.
Они пили кофе, глядя на реку и золотые купола собора на противоположном берегу. Разговор тёк легко, непринуждённо, словно они были давними знакомыми.
— Расскажите о себе, — попросил Леонардо. — Как художница вашего уровня оказалась в таком маленьком городе?
Александра помедлила. История её развода и нового начала всё ещё ощущалась как открытая рана. Но этот мужчина с внимательными глазами вызывал странное доверие.
— Я начала рисовать только год назад, — начала она. — До этого была замужем тридцать лет за профессором филологии. Он... нашёл себе другую женщину, молодую. Мы развелись, я купила дом здесь и решила начать новую жизнь.
— Иногда конец — это новое начало, — задумчиво произнёс Леонардо. — Знаете, у нас на Сицилии есть легенда о фениксе, который всегда возрождается из пепла прекраснее, чем был.
— А у вас... есть семья? — неожиданно для себя спросила Александра.
— Была жена, — ответил он. — Мы расстались восемь лет назад. Детей не успели завести, всё откладывали на потом, а потом уже не случилось. Работа отнимала много времени у обоих.
Встречи становились регулярными. Леонардо часто приезжал в городок под предлогом решения рабочих вопросов, но неизменно находил время, чтобы увидеться с Александрой. Они гуляли по старинным улочкам, посещали местный театр, а иногда просто сидели на веранде её дома, разговаривая обо всём на свете.
Однажды вечером, когда первый снег укрыл городок серебристым покрывалом, Леонардо пригласил Александру в ресторан.
— У меня новости, — сказал он, помогая ей снять пальто. — Контракт подписан, завод переходит в собственность нашей компании. Мне предложили остаться здесь в качестве управляющего директора.
— Это же замечательно! — искренне обрадовалась Александра. — Значит, вы будете жить здесь постоянно?
— Да, собираюсь присмотреть дом, может быть, недалеко от вашего, — в его глазах плясали озорные искры.
После ужина Леонардо провожал её домой. Снег поскрипывал под ногами, фонари создавали волшебные ореолы света, а в воздухе витало предчувствие чего-то важного.
У калитки её дома Леонардо взял Александру за руки и тихо произнес:
— Я никогда не думал, что в моём возрасте смогу так сильно влюбиться. Ты удивительная женщина, Александра.
Она смотрела на него, не зная, что ответить. Сердце колотилось где-то в горле, а в голове кружились обрывки мыслей: «Слишком быстро... Мы знакомы всего три месяца... А если это снова закончится болью?»
— Я не тороплю тебя, — словно прочитав её мысли, сказал Леонардо. — Просто хочу, чтобы ты знала о моих чувствах.
Он слегка коснулся губами её щеки и ушёл, оставив Александру в смятении чувств у порога её дома.
Той ночью она долго не могла уснуть. Перед глазами стоял образ Леонардо — его внимательный взгляд, улыбка, седеющие виски. Она думала о том, как естественно ей с ним, как она ждёт их встреч, как меняется её настроение, когда он рядом.
«Неужели я тоже влюбилась? В мои годы?» — этот вопрос не давал ей покоя до самого рассвета.
— Ты светишься как новогодняя гирлянда, Сашка, — заметила Марина, заглянувшая утром в гости. — Колись, что случилось? Это из-за итальянца твоего?
— Как ты догадалась? — смутилась Александра.
— Так весь город уже судачит! — всплеснула руками соседка. — Видели вас в ресторане, в театре. Такой видный мужчина, иностранец, холостой. Наши местные дамы все изводятся от зависти.
— Он вчера признался, что влюблён в меня, — тихо сказала Александра.
Марина присвистнула:
— А ты что?
— А я не знаю, — честно призналась Александра. — Боюсь довериться, боюсь снова ошибиться.
— Жизнь не стоит проживать в страхе, — неожиданно серьёзно сказала обычно легкомысленная Марина. — Мой Петя, царствие ему небесное, часто говорил: «Жалеть можно только о том, чего не сделал, а не о том, что сделал».
Когда Леонардо позвонил вечером и предложил встретиться, Александра согласилась. Они встретились на набережной, заснеженной и безлюдной в этот поздний час.
— Я много думала, — начала Александра, решив быть откровенной. — Ты мне очень нравишься, Леонардо. Но после тридцати лет брака, который закончился так... неожиданно, мне трудно снова доверять.
— Я понимаю, — кивнул он. — И я готов ждать столько, сколько нужно. Просто знай: я не Валентин, и я не твой бывший муж. Наша история — другая, и она только начинается.
Он протянул ей маленькую коробочку.
— Это не кольцо, не пугайся, — улыбнулся он, видя её замешательство. — Открой.
В коробочке лежал серебряный кулон в форме палитры художника.
— Я заказал его специально для тебя, — объяснил Леонардо. — Как символ твоего нового начала и, надеюсь, нашего общего будущего.
Александра позволила ему надеть кулон. Металл холодил кожу, но быстро согревался, как будто становился частью её.
— Спасибо, — прошептала она. — Он прекрасен.
В тот вечер она впервые позволила Леонардо поцеловать себя — по-настоящему, не мимолётным прикосновением к щеке. И, к своему удивлению, почувствовала себя молодой, желанной и бесконечно счастливой.
Зима медленно сменялась весной. Леонардо купил небольшой дом на соседней улице и часто приглашал Александру на ужины, которые готовил сам, демонстрируя впечатляющие кулинарные навыки.
— В Италии мужчины умеют готовить не хуже женщин, — объяснял он, виртуозно управляясь с пастой и соусом. — Это часть нашей культуры.
Их отношения развивались постепенно, без спешки. Иногда Александре казалось, что она заново учится любить — осторожно, с оглядкой, но всё более уверенно с каждым днём.
В мае, когда город утопал в цвету яблонь и сирени, Леонардо сделал ей предложение. Они сидели на веранде её дома, слушая соловьиное пение и наблюдая, как солнце медленно опускается за горизонт.
— Александра, — начал он, и она сразу поняла по его голосу, что сейчас произойдёт что-то важное. — Я знаю, что мы знакомы меньше года. Я знаю, что ты ещё не до конца оправилась от прошлого. Но я также знаю, что люблю тебя так, как не любил никогда в жизни.
Он опустился на одно колено и достал из кармана маленькую бархатную коробочку.
— Я не прошу тебя выходить за меня замуж прямо сейчас. Я прошу тебя принять это кольцо как обещание нашего будущего — когда ты будешь готова.
В коробочке лежало изящное кольцо с небольшим сапфиром, окружённым мелкими бриллиантами.
— Сапфир напоминает мне цвет твоих глаз, — пояснил Леонардо.
Александра смотрела на кольцо, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. За последний год она прошла путь от сломленной, потерянной женщины до уверенной в себе, самодостаточной личности. И теперь этот удивительный мужчина предлагал ей разделить его жизнь.
— Да, — просто ответила она. — Я согласна носить твоё кольцо. И когда-нибудь, когда мы оба будем готовы, я стану твоей женой.
Леонардо надел кольцо на её палец и поцеловал руку.
— Есть ещё кое-что, — сказал он. — Летом мне нужно ненадолго вернуться на Сицилию. Там живут мои родители, им уже за восемьдесят. Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Хочу показать тебе остров, познакомить с семьёй.
Александра замерла. Заграничное путешествие, знакомство с родителями Леонардо — всё это казалось таким нереальным, почти сказочным.
— Я никогда не была за границей, — призналась она. — Даже паспорта заграничного нет.
— Это не проблема, — улыбнулся Леонардо. — Мы всё оформим. Ты согласна?
— Да, — снова сказала она. — Конечно, я хочу увидеть твою родину.
В тот вечер, провожая Леонардо до калитки, Александра думала о том, как причудливо складывается жизнь. Год назад она не могла представить, что будет рисовать, преподавать, любить и планировать путешествие на Сицилию.
«Интересно, что сказал бы Валентин, если бы увидел меня сейчас?» — мелькнула мысль, но тут же растаяла. Прошлое больше не имело власти над её настоящим и будущим.
Глава 5: Света и конец иллюзий
Валентин Маркович морщился от головной боли, разрываясь между желанием принять таблетку и осознанием, что желудок этого не выдержит. Вчерашнее дорогое вино, купленное на последние деньги, оказалось коварным союзником одиночества.
Его съёмная квартира на окраине города выглядела почти так же плачевно, как он сам: немытая посуда в раковине, разбросанные книги и бумаги, пыль на полках. Из всей техники работал только старенький ноутбук, на котором он пытался закончить статью для научного журнала. Статью, срок сдачи которой прошёл две недели назад.
Телефон разразился пронзительной трелью. Звонила Марина Витальевна, заведующая кафедрой.
— Валентин Маркович, вы обещали предоставить материалы для конференции ещё в понедельник, — её голос звучал холодно и официально.
— Прошу прощения, небольшая задержка, — прокашлялся он. — К концу недели всё будет готово.
— Валентин Маркович, — в голосе заведующей появились нотки раздражения, — это уже третий перенос сроков. Кафедра не может бесконечно делать вам поблажки. С тех пор как вы... изменили свой семейный статус, ваша работа оставляет желать лучшего.
«Изменил семейный статус» — какая деликатная формулировка для полного краха его жизни, подумал Валентин.
— Я всё сделаю, — пообещал он и положил трубку.
Сваренный наспех кофе обжег язык, но не прояснил мысли. Валентин посмотрел на свое отражение в оконном стекле – осунувшееся лицо, глубокие морщины, мешки под глазами. Куда делся тот уверенный в себе профессор, перед которым трепетали студентки и заискивали коллеги?
Всё началось так радужно. Когда Света, молодая, сияющая двадцатидвухлетняя аспирантка, стала задерживаться после его лекций, засыпая его вопросами и восторженными комментариями, он почувствовал себя молодым. Её восхищение было как глоток свежего воздуха после тридцати лет брака с молчаливой, незаметной Александрой.
«Вы открываете мне целый мир, профессор», — говорила Света, заглядывая ему в глаза. — «Вы такой талантливый, такой особенный!»
И он поверил. Поверил, что достоин быть любимым яркой молодой женщиной, что годы не имеют значения, если два человека близки духовно. Поверил настолько, что оставил тридцатилетний брак, уютную квартиру и надежный тыл.
Первые месяцы с молодой возлюбленной были как сон. Они ходили в театры, на выставки, ночи напролет говорили о литературе. Света смеялась его шуткам, слушала его лекции с горящими глазами, восхищалась его эрудицией.
Правда, её восхищение не распространялось на бытовые мелочи. Она не умела готовить, считала уборку «занятием для тех, у кого нет интеллектуальных интересов», а на вопрос о стирке его рубашек только возмущенно пожала плечами: «Ты что, профессор, живешь в прошлом веке? Отдай в химчистку!»
Химчистка, рестораны, такси вместо общественного транспорта, дорогие подарки – всё это стремительно опустошало его банковский счет. Профессорской зарплаты, которая раньше вполне устраивала скромную семейную жизнь с Александрой, катастрофически не хватало на новый стиль жизни.
— Валя, ну ты же понимаешь, я не могу ходить в одном и том же платье на все мероприятия, — надула губки Света, когда он впервые осторожно заговорил о финансах. — Твои коллеги смотрят на меня, оценивают. Мне важно, чтобы тебе не было за меня стыдно!
И он брал очередной кредит, залезал в долги, соглашался на дополнительные лекции и утомительные конференции – лишь бы его юная возлюбленная была довольна.
Сюрприз пришел накануне нового учебного года. Его пригласил к себе ректор – сухой, педантичный человек, метивший в министерство образования.
— Валентин Маркович, до меня дошли слухи о ваших... нестандартных отношениях со студенткой, — начал он без предисловий.
— Аспиранткой, — машинально поправил Валентин.
— Не суть важно, — отрезал ректор. — Мы живем в двадцать первом веке, личная жизнь каждого его личное дело. Но! — он поднял палец. — Университет — это храм науки, а не место для... романтических увлечений. Если эта ситуация получит огласку, пострадает репутация факультета. В свете приближающейся аккредитации это недопустимо.
— Что вы предлагаете? — холодно спросил Валентин.
— У вас два варианта, — ректор сложил пальцы домиком. — Либо ваша протеже переводится в другой вуз, либо вы прекращаете эти отношения. В противном случае мне придется поднять вопрос о вашем соответствии занимаемой должности.
Валентин вышел из кабинета ректора с гудящей головой. Расстаться со Светой? Немыслимо. Потерять работу, которой он отдал тридцать лет жизни? Катастрофа.
Вечером он изложил ситуацию Свете, ожидая поддержки и совместного поиска решения.
— Перевестись? В другой вуз? — её голос взлетел до опасно высоких нот. — Ты в своем уме? Я три года работала, чтобы попасть именно на эту кафедру! У меня научная работа на середине, материалы, научный руководитель!
— Я могу быть твоим научным руководителем, — предложил он. — Мы найдем хороший университет, я помогу с переводом...
— Нет! — отрезала она. — Я никуда не пойду. Это твои проблемы, Валя. Ты взрослый мужчина, решай их сам.
На следующий день ректор вызвал их обоих. Когда он изложил варианты решения проблемы, Света неожиданно улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой.
— Разумеется, я всё понимаю, — промурлыкала она. — Мы с Валентином Марковичем – просто коллеги. Были недоразумения, но теперь всё в порядке. Никаких личных отношений.
Валентин смотрел на неё с изумлением. Всю дорогу домой она молчала, а переступив порог его съёмной квартиры, выпалила:
— Что ты на меня так смотришь? Думал, я пожертвую своей карьерой ради романа? Мне двадцать два, у меня вся жизнь впереди!
— Но как же мы? — растерянно произнес Валентин. — Ты же говорила, что любишь меня, что мы созданы друг для друга...
— О, Валя, — она закатила глаза. — Конечно, ты мне нравишься. И были чувства. Но я не собираюсь разрушать свою жизнь из-за отношений! Мы можем встречаться тайно. Будет даже романтично – запретная любовь и всё такое.
Горечь разочарования была сильнее, чем он мог представить. Но альтернатива – остаться совсем одному, потеряв и жену, и любовницу – казалась ещё страшнее.
И начались тайные встречи – в гостиницах за городом, в его съёмной квартире с чёрного хода, в пустых аудиториях после занятий. Унизительные, выматывающие, требующие постоянной лжи и изворотливости.
А потом деньги стали заканчиваться. Кредиты, которые он набрал, чтобы обеспечить красивую жизнь с молодой возлюбленной, требовали выплат. Валентин впервые в жизни узнал, что такое просроченные платежи и звонки из коллекторских агентств.
— Света, нам нужно сократить расходы, — сказал он однажды после особенно неприятного разговора с банком. — Я не могу больше...
— А я не могу ходить в одном и том же, — отрезала она. — У тебя что, совсем денег нет? Даже на день рождения любимой женщины пожалел? Продай что-нибудь!
— Что продать? — горько усмехнулся он. — Квартиру я потерял при разводе. Машину тоже. У меня только книги.
— Так продай их! — воскликнула она, словно это была самая очевидная вещь в мире. — Кому нужны эти пыльные фолианты? Сейчас всё есть в электронном виде.
Он посмотрел на неё новыми глазами. Кто эта красивая, но совершенно бездушная девушка рядом с ним? Как он мог не заметить её поверхностность, эгоизм, корыстолюбие?
— Тебе никогда не нравились мои книги, — медленно произнес он. — Тебе вообще никогда не нравилась филология, верно? Все эти разговоры о литературе, твой восторг от моих лекций – это было притворство?
Света фыркнула:
— Ну, не то чтобы совсем притворство. Ты действительно умный. И твои лекции интересные, для тех, кому это нравится. Просто не надо делать из мухи слона, это всего лишь книги.
Впервые с момента ухода от Александры Валентин понял, какую чудовищную ошибку совершил. Он поменял тридцать лет спокойной, надежной жизни с женщиной, которая принимала его целиком – со всеми его страстями, интересами, слабостями – на мираж, на иллюзию молодости и страсти.
— Нам лучше расстаться, — сказал он тихо.
— Что? — Света уставилась на него с изумлением. — Из-за каких-то книг? Не будь смешным, Валя.
— Не из-за книг. Из-за того, что мы абсолютно разные люди. И ты... ты никогда не любила меня.
— Ах, так! — её лицо исказилось. — Значит, я тебе больше не нужна? Старый, скучный профессор решил поиграть в моралиста? Отлично! Ты прав, нам лучше разойтись. Только не думай, что я буду страдать! У меня уже есть варианты получше!
Он не стал спрашивать, какие именно «варианты» у неё есть. И так было понятно, что она давно подыскивала запасной аэродром. Валентин в свои пятьдесят пять в профессорском свитере с потёртыми локтями, с долгами и съёмной квартирой был далёк от представлений юной аспирантки о достойной партии.
Через неделю он случайно увидел Свету у дорогого ресторана с молодым, холёным мужчиной на новеньком «Мерседесе». Она смеялась, запрокидывая голову точно так же, как когда-то смеялась его шуткам. И смотрела на своего спутника с тем же обожанием, которое раньше предназначалось ему.
В тот вечер, вернувшись домой, Валентин впервые по-настоящему заплакал. Не из-за Светы – он уже понял, что то, что он считал любовью, было лишь тщеславием и страхом старости. Он плакал из-за Александры. Из-за тридцати лет, которые он обесценил в погоне за мнимым счастьем. Из-за её глаз, полных тихой боли, когда он объявил о своём уходе. Из-за обеда, который остыл в тот вечер, как остыли их отношения.
Он попытался найти её – сначала через общих знакомых, потом через социальные сети. Никто не знал, куда она исчезла после продажи квартиры. Кто-то говорил, что она уехала за границу, кто-то – что купила домик в деревне и живёт затворницей.
Валентин погружался в работу, пытаясь заглушить боль и одиночество. Но работа, которой он когда-то так гордился, теперь казалась бессмысленной. Кому нужны его научные статьи? Кого волнуют его открытия в области филологии? Без Александры, которая слушала его рассказы о рабочих проблемах, радовалась его успехам, поддерживала в неудачах, всё потеряло смысл.
Однажды, просматривая ленту новостей, он увидел статью о провинциальном городке и его культурной жизни. Среди прочего упоминалась выставка местной художницы Александры Орловой, «бывшей жительницы столицы, которая нашла своё призвание в зрелом возрасте».
Сердце пропустило удар. Александра Орлова – не такое уж редкое сочетание имени и фамилии, но что-то подсказывало ему: это она. Его Саша. Бывшая его Саша.
На фотографии, сопровождавшей статью, была женщина с распущенными серебристыми волосами, стоящая возле картины. Он не сразу узнал её – настолько она изменилась. Ушла привычная сутулость, появилась уверенная осанка. Вместо привычного домашнего халата – элегантное платье. А главное – глаза. Они сияли спокойным, уверенным светом человека, нашедшего своё место в жизни.
Не раздумывая, Валентин купил билет на поезд.
Глава 6: Чемодан на старом крыльце
Валентин Маркович стоял перед небольшим деревянным домом с резными наличниками, сжимая в одной руке букет полевых цветов, а в другой – потёртый чемодан.
Дом выглядел удивительно уютным: яркие занавески на окнах, ухоженный палисадник с первыми весенними цветами, аккуратная дорожка, выложенная разноцветными камешками. Во всём чувствовалась заботливая женская рука, но не та скрупулёзная, почти болезненная аккуратность, которую он помнил у Александры в их городской квартире. Здесь было что-то новое – лёгкость, творческий беспорядок, радость жизни.
В маленьком дворике стояли два мольберта разного размера – один явно для работы на пленэре, другой – детский, с недоконченным рисунком. «Неужели у неё появились дети?» – мелькнула непрошеная мысль, и Валентин почувствовал странный укол ревности.
Он постоял несколько минут у калитки, не решаясь войти. Сомнения терзали его: а имеет ли он право вот так вторгаться в её новую жизнь? Что он скажет? Как она отреагирует? Не прогонит ли сразу, как только увидит его на пороге?
Наконец, собравшись с духом, он толкнул калитку – она оказалась не заперта – и прошёл к крыльцу. Три ступеньки, чисто выметенные и покрытые свежей краской. У двери – плетёное кресло-качалка и маленький столик с книгой.
Валентин машинально взглянул на обложку – поэтический сборник Рильке на немецком языке. Рядом лежали очки в изящной оправе – явно не те дешёвые, которые Александра покупала в аптеке в их прошлой жизни.
Он поднял руку, чтобы постучать, но в последний момент опустил. Что, если её нет дома? Если она ушла надолго? Лучше сначала поискать её в городе, может быть, на той выставке, о которой писали в статье.
Валентин поставил чемодан на крыльцо, аккуратно положил рядом букет и направился в сторону центра городка, который виднелся неподалёку – маковки церквей, стены древнего кремля, уютные улочки с низкими домами.
Городок оказался неожиданно красивым и ухоженным. Несмотря на провинциальность, в нём чувствовалась какая-то особая атмосфера – не сонная, как в большинстве маленьких городов, а живая, творческая. На улицах встречались туристы с фотоаппаратами, художники с этюдниками, музыканты с гитарами.
Расспросив прохожих, Валентин вскоре оказался перед небольшим двухэтажным зданием с вывеской «Городская художественная галерея». Внутри пахло красками, деревом и каким-то неуловимым ароматом – то ли духами, то ли свежими цветами.
— Могу я вам помочь? — спросила пожилая женщина с бейджиком «Администратор».
— Я ищу Александру Павлову, — сказал Валентин. — Мне сказали, что у неё здесь выставка.
— Выставка закончилась на прошлой неделе, — ответила женщина. — Но сама Александра Павловна часто бывает в городском парке, рисует портреты. Это у нас по набережной, прямо за кремлём.
Валентин поблагодарил и направился к парку. Сердце колотилось всё сильнее. Что он скажет при встрече? «Прости»? «Я скучал»? «Я совершил ошибку»? Любые слова казались банальными и недостаточными.
Парк располагался на высоком берегу реки. С аккуратных дорожек открывался великолепный вид на водную гладь и заречные дали. Здесь было многолюдно – молодые мамы с колясками, пенсионеры на скамейках, влюблённые парочки.
И вот, наконец, он увидел её. Александра сидела на складном стульчике под раскидистым клёном. Перед ней на маленьком мольберте был закреплён лист бумаги, на котором проступали контуры детского лица. Маленькая девочка лет шести терпеливо позировала, время от времени поправляя бант на голове.
Валентин застыл, не решаясь подойти ближе. Александра изменилась – и дело было не только в одежде или причёске. Она вся словно светилась изнутри. Движения кисти были уверенными, точными, в них чувствовалось мастерство. Она негромко разговаривала с девочкой, иногда смеялась – таким свободным, лёгким смехом, какого он никогда не слышал от неё за тридцать лет брака.
Он не мог оторвать взгляд. В голове проносились картины их совместной жизни: Александра, вечно усталая, в домашнем халате, готовящая ужин; Александра, тихо сидящая в углу с книгой, пока он принимал гостей; Александра, безропотно складывающая его вещи в чемодан в тот последний вечер...
Как он мог не замечать, что каждый день этой женщины был днём служения ему? Его комфорту, его карьере, его амбициям. А что он давал ей взамен? Снисходительное одобрение? Редкие дежурные комплименты?
— Вот и всё, Машенька, — услышал он голос Александры. — Твой портрет готов!
Девочка соскочила со стула и с восторгом уставилась на рисунок.
— Ой, как красиво! — воскликнула она. — Мама, смотри, это я!
Женщина, сидевшая неподалёку с книгой, подошла ближе.
— Чудесно, Александра Павловна, — сказала она. — Вы удивительно точно поймали её выражение. Сколько я вам должна?
— Обычная цена, — улыбнулась Александра, называя сумму, которая показалась Валентину смехотворно малой за такую работу.
Когда мать с дочерью ушли, унося бережно упакованный в картонный конверт портрет, Валентин наконец решился. Он медленно подошёл к Александре, которая начала складывать принадлежности.
— Здравствуй, Саша, — произнёс он тихо.
Она обернулась. В первую секунду в её глазах промелькнуло удивление, затем – что-то похожее на боль, и, наконец, они стали спокойными, почти безмятежными.
— Валентин, — констатировала она. Не вопрос, не восклицание – простая констатация факта.
— Ты... прекрасно выглядишь, — сказал он, не зная, с чего начать.
— Спасибо, — кивнула она. И, после небольшой паузы: — Как ты меня нашёл?
— Случайно увидел статью о твоей выставке. Решил... проведать.
Она кивнула, словно это было самое обычное дело – бывший муж, бросивший тебя ради молодой любовницы, внезапно появляется через год в маленьком городке, где ты начала новую жизнь.
— Что ж, — сказала она, заканчивая сборы. — Проведал. И как тебе наш городок?
— Красивый, — честно ответил он. — Уютный. Понимаю, почему ты выбрала его.
— У меня здесь была тётя, в детстве я проводила у неё каникулы, — объяснила Александра, забрасывая сумку на плечо. — Я всегда любила это место.
— Я не знал, — растерянно произнёс Валентин, вдруг осознав, как мало он знал о женщине, с которой прожил три десятилетия.
— Многого не знал, — согласилась она, словно прочитав его мысли. — Что ж, приятно было повидаться, Валентин. Удачной дороги обратно.
Она повернулась, чтобы уйти.
— Подожди! — воскликнул он, ощущая панику. — Я... я не просто так приехал. Я хотел поговорить. Объясниться.
Александра остановилась и внимательно посмотрела на него.
— Хорошо, — сказала она после паузы. — Поговорим. Тут неподалёку есть кафе.
Она пошла вперёд, он последовал за ней. Они молчали всю дорогу – не тем напряжённым молчанием, которое бывает между супругами после ссоры, а странным, почти мирным молчанием двух когда-то близких, но теперь далёких людей.
Кафе оказалось маленьким, но уютным – деревянные столики, старинные фотографии на стенах, запах свежей выпечки. Александра выбрала столик у окна, с видом на реку.
— Здравствуйте, Александра Павловна, — приветливо сказала молодая официантка. — Как обычно?
— Да, Наташа, спасибо, — улыбнулась Александра. — И, пожалуйста, для моего... гостя.
Официантка с любопытством взглянула на Валентина и удалилась.
— Ты здесь постоянный клиент, я смотрю, — заметил он.
— Захожу иногда после работы в парке, — ответила она. — У них хороший чай с шиповником и потрясающие пироги.
Некоторое время они сидели молча, глядя в окно на неторопливое течение реки. Наконец, принесли чай и пирог.
— Итак, — сказала Александра, отламывая кусочек пирога. — Ты хотел поговорить.
Валентин глубоко вздохнул.
— Саша, я совершил ужасную ошибку, — начал он. — Я поддался минутной слабости, разрушил нашу семью, обидел тебя... И теперь я расплачиваюсь за это каждый день.
— Что случилось со Светой? — прямо спросила Александра.
Он вздрогнул от неожиданности.
— Ты знаешь её имя?
— Ты сам сказал мне в тот вечер, — пожала плечами она. — «Её зовут Света. Она моя студентка».
— Да, конечно, — растерянно пробормотал он. — Мы... расстались. Она нашла кого-то побогаче и помоложе.
— Мне жаль, — сказала Александра, и, к его удивлению, в её голосе не было ни сарказма, ни злорадства – только искреннее сочувствие.
— Дело не только в этом, — продолжил Валентин. — Я понял, что погнался за иллюзией. Молодость, красота, восхищение... Всё это оказалось фальшивкой. Ей нужны были деньги и статус, а не я сам. А я... я потерял настоящее ради миража.
Александра спокойно пила чай, не перебивая.
— Я много думал о нас, Саша, — он заглянул ей в глаза. — О том, что ты делала для меня все эти годы. Как поддерживала, заботилась, создавала уют... А я принимал это как должное. Считал, что делаю тебе одолжение своим присутствием в твоей жизни. Какой же я был дурак!
— Да, был, — неожиданно согласилась она, и в уголках её губ промелькнула лёгкая улыбка.
— Я хочу всё исправить, — он накрыл её руку своей. — Хочу вернуться. Начать сначала. Я знаю, ты не любишь городскую суету – мы можем жить здесь, в этом чудесном городке. Я найду работу в местном колледже или буду ездить на лекции. Главное – быть вместе.
Александра осторожно высвободила руку и отпила ещё чая.
— Валентин, — наконец сказала она. — Я ценю твою честность. И я рада, что ты осознал свои ошибки – для тебя же самого это важно. Но мы не можем вернуться в прошлое.
— Почему? — в его голосе звучало отчаяние. — Я так виноват перед тобой, но я люблю тебя, Саша! Всегда любил, просто не понимал этого!
— Дело не в вине и прощении, — мягко сказала она. — Знаешь, когда ты ушёл, я чувствовала себя уничтоженной. Тридцать лет жизни, отданные семье, внезапно обесценились. Я не знала, кто я такая без статуса «жены профессора Орлова». Думала, что жизнь кончена.
Она сделала паузу, глядя на реку.
— А потом, постепенно, я начала находить себя. Вспомнила, что когда-то любила рисовать. Что когда-то мечтала путешествовать. Что когда-то у меня были собственные интересы, желания, цели. И я поняла: наш брак не только дал мне много хорошего – он также забрал мою личность. Я растворилась в тебе, в твоих потребностях, в твоей жизни. Я перестала быть собой.
Валентин молчал, потрясённый её словами.
— Здесь, в этом городке, я вновь обрела себя, — продолжала Александра. — Я нашла своё призвание, настоящих друзей, новую жизнь, в которой мне хорошо. В которой я наконец-то могу дышать полной грудью.
— Я понимаю, — тихо сказал он. — И я мог бы стать частью этой твоей новой жизни. Я бы не мешал, не требовал, чтобы ты отказывалась от своего творчества ради меня...
Александра покачала головой:
— Валентин, ты не понимаешь. Дело не в том, чтобы ты позволял мне рисовать или не мешал моей жизни. Дело в том, что я уже не та женщина, которую ты знал. И ты уже не тот мужчина, который мне нужен.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он, чувствуя, как холодеет внутри.
— У меня есть человек, — просто сказала она.
Три слова, которые обрушились на него как тонны бетона. У неё есть человек. Она встретила кого-то. Полюбила. Впустила в свою новую жизнь.
— Кто он? — выдавил Валентин.
— Его зовут Леонардо, — в её глазах появилось тёплое сияние. — Он итальянец, работает здесь. Скоро я поеду с ним знакомиться с его родителями. На Сицилию.
— Сицилия, — повторил Валентин, чувствуя себя оглушённым. — Ты собираешься ехать в Италию?
— Да, — кивнула она. — Сначала просто в гости, потом... посмотрим. Леонардо предложил мне выйти за него замуж.
— И ты согласилась? — в его голосе прозвучало столько боли, что Александра на мгновение смягчилась.
— Я ношу его кольцо, — она показала руку с изящным сапфировым кольцом. — Но мы не торопимся со свадьбой. Хотим лучше узнать друг друга.
— А как же твой дом? Твои ученики? Всё, что ты здесь создала?
— Дом останется моим, буду приезжать на лето, — пожала она плечами. — В художественной школе уже нашли замену на время моего отсутствия. А рисовать я могу везде – Леонардо говорит, что на Сицилии столько прекрасных видов, что хватит на целую жизнь.
Они снова замолчали. За окном начинало темнеть, на реке зажглись первые фонари. Звякнула посуда, официантка негромко переговаривалась с другими посетителями. Жизнь продолжалась вокруг них, не обращая внимания на драму, разыгрывающуюся за столиком у окна.
— Ты планировал остаться у меня?
— Я надеялся, что ты позволишь мне пожить несколько дней, пока мы... разговариваем, — признался Валентин. — Глупо, да?
— Нет, не глупо, — мягко покачала головой она. — Просто несвоевременно. Если бы ты приехал полгода назад, всё могло быть иначе. Но теперь...
— Теперь у тебя есть Леонардо, — закончил он за неё.
— Дело не только в Леонардо, — возразила Александра. — Дело во мне самой. Я изменилась, Валентин. И мне нравится та женщина, которой я стала без тебя.
От этих слов ему стало физически больно. Он хотел возразить, убедить её, что она ошибается, что они всё ещё могут быть счастливы вместе... Но вдруг понял, что она права. Глядя на эту новую Александру – уверенную, спокойную, светящуюся изнутри – он понимал, что она действительно стала другой. Лучшей версией себя. Без него.
— Мне нужно идти, — сказала она, взглянув на часы. — Леонардо обещал заехать, у нас сегодня ужин с моими учениками из художественной школы.
— Конечно, — кивнул Валентин, чувствуя странное онемение во всём теле. — Прости, что задержал.
Они вышли из кафе. Вечерний воздух был свеж и напоен ароматами реки и цветущих деревьев. На противоположном берегу загорались огни домов.
— Где ты остановишься? — спросила Александра. — В городе есть хорошая гостиница, если ты планируешь переночевать.
— Я... ещё не думал об этом, — растерянно ответил он. — Возможно, уеду вечерним поездом.
Александра некоторое время смотрела на него, словно взвешивая что-то в уме.
— Послушай, — наконец сказала она. — Если хочешь, можешь переночевать в моём доме. Я сегодня буду ночевать у подруги – мы с девочками устраиваем девичник перед моим отъездом. Утром заеду, заберу твой чемодан.
— Спасибо, — тихо сказал он. — Ты очень добра.
— Не стоит благодарности, — она улыбнулась. — Просто я помню, каково это – оказаться одному в чужом городе.
Они подошли к её дому. На крыльце уже горел свет, а рядом на скамейке сидел высокий мужчина с седеющими висками. Увидев их, он поднялся и пошёл навстречу.
— Леонардо, — Александра слегка коснулась его руки. — Это Валентин, мой бывший муж. Валентин, это Леонардо.
Мужчины обменялись рукопожатием. Валентин отметил, какими спокойными и уверенными были движения итальянца, как внимательно он смотрел на Александру – с заботой, но без собственничества.
— Приятно познакомиться, — сказал Леонардо с лёгким акцентом. — Александра много рассказывала о вас.
— Надеюсь, не только плохое, — попытался пошутить Валентин, но шутка вышла натянутой.
— Она никогда не говорит плохо о людях, — с теплотой ответил Леонардо. — Это одно из её многочисленных достоинств.
Александра смущённо улыбнулась и на мгновение Валентин увидел в ней ту девушку, в которую когда-то влюбился – застенчивую, с лёгким румянцем на щеках. Только теперь она краснела от слов другого мужчины.
— Валентин переночует здесь, — сказала она, обращаясь к Леонардо. — А утром уедет. Я оставлю ему ключи.
— Конечно, — кивнул итальянец. — Чувствуйте себя как дома, Валентин.
Александра быстро собрала необходимые вещи, дала Валентину ключи и подробные инструкции насчёт котла и сигнализации. Потом они с Леонардо уехали – Валентин видел, как итальянец бережно помог ей сесть в машину, как они обменялись улыбками перед тем, как тронуться с места.
Оставшись один, Валентин медленно обошёл дом. Везде чувствовался особый стиль Александры – книги на полках, картины на стенах, неброские, но уютные детали интерьера. И одновременно присутствовали признаки другого человека – мужской шарф на вешалке, пара тяжёлых ботинок в прихожей, журнал на итальянском языке на журнальном столике.
В гостиной он заметил их совместную фотографию в рамке – Александра и Леонардо на фоне старинных кремлёвских стен. Они стояли, обнявшись, и на их лицах было такое счастье, такая гармония, что Валентин почувствовал себя незваным гостем, вторгшимся в чужую идиллию.
Он лёг спать рано, но долго не мог уснуть. В доме пахло Александрой – её духами, её шампунем, её красками. И одновременно здесь витал неуловимый мужской аромат – терпкий, с нотками сандала и чего-то цитрусового. Аромат человека, который теперь занимал её мысли, согревал её сердце и тело.
Утром Валентин проснулся рано. Он успел принять душ, выпить чашку чая и собрать вещи, когда услышал звук подъезжающей машины. Александра вошла в дом, свежая, отдохнувшая, с лёгким макияжем на лице.
— Доброе утро, — сказала она. — Как спалось на новом месте?
— Спасибо, хорошо, — соврал Валентин. — Я уже собрался, сейчас ухожу.
— Не торопись, — она повесила сумку на крючок. — Я сварю нам кофе. Тебе ведь всегда нравился мой кофе?
— Да, — кивнул он. — Спасибо.
Они сидели на веранде с чашками ароматного кофе. Утро было ясным, в саду пели птицы. Странная, почти нереальная идиллия – бывшие супруги, мирно беседующие после расставания.
— Когда ты уезжаешь? — спросил Валентин. — На Сицилию?
— Послезавтра, — ответила она. — Сначала в Москву, потом самолётом в Палермо.
— Надолго?
— На месяц, для начала, — она отпила кофе. — Потом вернусь, закончу дела здесь и, возможно, снова туда.
— Ты счастлива? — внезапно спросил он.
Александра задумалась, глядя куда-то в пространство перед собой.
— Да, — наконец сказала она. — Впервые за много лет я действительно счастлива. И дело не только в Леонардо, хотя он удивительный человек. Дело в том, что я нашла себя. Поняла, чего хочу от жизни, и осмелилась это взять.
Валентин кивнул. Странно, но вместо горечи он почувствовал что-то похожее на гордость за неё. За женщину, которая смогла подняться после удара, найти в себе силы начать новую жизнь и обрести счастье.
— Я рад за тебя, Саша, — искренне сказал он. — Правда, рад. Ты заслуживаешь счастья больше, чем кто-либо из моих знакомых.
— Спасибо, — она посмотрела на него с благодарностью. — И я надеюсь, что ты тоже найдёшь своё счастье, Валентин. Не в погоне за молодостью или в попытках вернуть прошлое, а в чём-то настоящем, подлинном.
Они допили кофе в тишине. Затем Валентин поднялся, взял свой чемодан и букет, который так и остался лежать на крыльце – потускневший, слегка увядший.
— Прощай, Саша, — сказал он. — Спасибо за всё. И... прости меня.
— Прощаю, — просто ответила она. — Береги себя, Валентин.
Он пошёл по дорожке к калитке, чувствуя, как с каждым шагом становится легче дышать. Обернувшись в последний раз, он увидел Александру, стоящую на крыльце своего нового дома – стройную, красивую женщину, которая когда-то была его женой, а теперь стала просто хорошим воспоминанием.
Глава 7: Перрон. Белый плащ. Сицилия
Александра стояла на перроне вокзала в лёгком белом плаще. Утро выдалось ясным и прохладным – идеальная погода для начала путешествия. Рядом стоял Леонардо, крепко держа её за руку. Вокруг них суетились друзья, пришедшие проводить – соседка Марина, коллеги из художественной школы, ученики.
— Пиши нам каждый день! — требовала Марина, вытирая слёзы кружевным платочком. — Фотографии присылай! Особенно итальянских мужчин – надо же сравнить с нашими!
— Я вам альбом целый привезу, — обещала Александра, смеясь. — И оливкового масла настоящего, сицилийского.
— И вина! — подмигнул директор художественной школы. — Говорят, у них там такое вино...
— Обязательно, — кивнул Леонардо. — Моя семья как раз владеет небольшой винодельней. Не промышленной, для себя, по старинным рецептам.
Маленькие ученики из художественной школы вручили Александре свои рисунки — трогательные картинки с пальмами и морем, как они представляли себе Италию.
— Чтобы вы не скучали по нам, Александра Павловна, — сказал серьёзный мальчик в очках. — И быстрее вернулись!
— Обязательно вернусь, — пообещала она, обнимая детей. — Вы только продолжайте рисовать, даже когда меня нет!
Объявили посадку на поезд. Последние объятия, последние наставления, последние пожелания счастливого пути. Марина даже всплакнула, бормоча что-то о том, что «старушки вроде нас уже никуда не ездят, а ты вон — в Италию!»
Когда они с Леонардо уже стояли в тамбуре, готовые подняться в вагон, Александра заметила одинокую фигуру в конце перрона. Валентин. Он не подошёл, не стал прощаться — просто стоял там, в своем потёртом пальто, с опущенными плечами, и смотрел.
Их взгляды встретились. Александра слегка кивнула — не приглашая подойти, но и не отталкивая. Он ответил таким же сдержанным кивком.
— Кто этот человек? — спросил Леонардо, проследив за её взглядом.
— Часть моего прошлого, — тихо ответила Александра.
— Он выглядит... потерянным, — заметил Леонардо без тени ревности.
— Он ищет свой путь, — сказала она. — Надеюсь, найдет.
Раздался финальный гудок. Они поднялись в вагон, заняли свои места у окна. Поезд медленно тронулся, увозя их в новую жизнь. В последний момент Александра выглянула в окно и увидела, как Валентин поднял руку в прощальном жесте. Она помахала в ответ, чувствуя странную смесь облегчения и мягкой грусти.
— Ты в порядке, cara mia? — спросил Леонардо, нежно обнимая её за плечи.
— Более чем, — улыбнулась она, отворачиваясь от окна. — Просто закрываю одну главу, чтобы начать другую.
Поезд набирал скорость, увозя их в Москву, откуда они должны были вылететь в Палермо. Александра устроилась поудобнее, наслаждаясь звуком колёс и предвкушением путешествия. Она достала из сумки маленький альбом для зарисовок, который всегда носила с собой.
— Что будешь рисовать? — поинтересовался Леонардо.
— Пока не знаю, — она задумчиво постукивала карандашом по бумаге. — Может быть, наше будущее?
Он рассмеялся и поцеловал её в висок:
— Его нельзя нарисовать, cara. Его можно только создать.
В это время Валентин всё ещё стоял на перроне, наблюдая, как поезд превращается в маленькую точку на горизонте. Внезапно он ощутил на плече чью-то руку.
— Не стой как столб, милок, — сказала пожилая женщина в ярком платке, которую он узнал как соседку Александры. — Пойдём, чаем угощу. Негоже так грустить — жизнь продолжается!
К его собственному удивлению, Валентин согласился.
***
Сицилия встретила их жарким солнцем и аквамариновым морем, раскинувшимся до горизонта. После прохлады российской весны, Александра ощущала себя попавшей в другое измерение — настолько всё было ярким, сочным, наполненным жизнью.
— Боже мой, как красиво, — выдохнула она, когда они ехали из аэропорта в родной городок Леонардо на побережье. — Я никогда не видела такого неба!
— Подожди, пока не увидишь закат над морем, — улыбнулся он. — Все художники мира приезжают сюда именно за этим светом. Он особенный.
Дом родителей Леонардо оказался двухэтажной виллой на холме, утопающей в зелени оливковых деревьев и виноградников. Старинное каменное здание с террасой, опоясывающей весь второй этаж, выглядело как иллюстрация к роману о солнечной Италии.
— Мама, папа, это Александра, — представил Леонардо, когда их встретили пожилые, но невероятно энергичные родители. — Александра, это мои родители — Джузеппе и Мария.
— Наконец-то мы видим девушку, из-за которой наш сын сменил холостяцкую жизнь на семейные планы! — воскликнула Мария, заключая Александру в объятия. — Добро пожаловать, дорогая! Ты ещё красивее, чем на фотографиях!
Разговор шёл на смеси итальянского, английского и русского языков, перемежаясь жестами и смехом. Несмотря на языковой барьер, Александра сразу почувствовала себя принятой в семью. Эта открытость, эмоциональность, искренняя радость были так не похожи на чопорные, сдержанные отношения, которые царили в её прошлой семье.
В первый же вечер на террасе был устроен настоящий пир. Длинный стол ломился от местных деликатесов: паста с морепродуктами, мидии в винном соусе, свежайшие салаты, домашний хлеб, оливки десяти сортов, и, конечно, вино — темно-рубиновое, с ароматом ягод и пряностей.
— За Александру! — провозгласил тост отец Леонардо. — За женщину, которая покорила сердце нашего сына!
Все подняли бокалы. В мягком вечернем свете, под звуки цикад и далёкий шум моря, Александра чувствовала себя героиней фильма — настолько нереальным казалось происходящее. Она, простая женщина из России, которая всю жизнь была в тени мужа, сейчас сидела на террасе итальянского дома, окружённая людьми, празднующими в её честь.
Дни потекли в неспешном ритме средиземноморской жизни. Утром — кофе и свежие фрукты на террасе. Затем — прогулки по старинным улочкам городка, где каждый камень дышал историей. Днём — пляж с кристально чистой водой, где Александра наконец освоила плавание (в России она почти не бывала на море). Вечером — ужины в семейном кругу или в маленьких ресторанчиках, где хозяева, узнав, что она художница, просили показать её работы.
— Ты должна выставиться здесь, — сказал однажды Леонардо, когда они сидели в кафе на площади, и она делала быстрые зарисовки местных жителей. — В нашем городке есть маленькая галерея. Владелец — мой старый друг, он будет в восторге.
— Не знаю, — засомневалась Александра. — Мои работы слишком... русские. Не уверена, что они понравятся здесь.
— Именно поэтому они и понравятся, — уверенно сказал Леонардо. — Твой взгляд свежий, необычный. Ты видишь Сицилию иначе, чем местные художники. Это ценно.
Через две недели в маленькой галерее на центральной площади городка открылась выставка «Сицилия глазами русской художницы». Пейзажи, портреты местных жителей, зарисовки повседневной жизни — всё это выглядело одновременно очень сицилийским и очень русским из-за особой манеры Александры видеть и передавать мир.
На открытие пришёл, кажется, весь городок. Местная газета прислала репортёра. Дегустировали местное вино и обсуждали картины. Александра, смущаясь от такого внимания, давала интервью с помощью Леонардо, который переводил.
— Как вы смогли так точно передать дух нашего острова за такой короткий срок? — спрашивал журналист.
— Думаю, любовь помогла, — ответила она, глядя на Леонардо. — Когда любишь, видишь глубже и яснее.
К концу месяца Александра знала, что не хочет возвращаться — по крайней мере, не навсегда. Сицилия покорила её сердце так же, как и человек, который привел её сюда.
— Я хочу, чтобы ты осталась, — сказал Леонардо, когда они сидели на скалах над морем, глядя на закат. — Не только на этот месяц. Навсегда.
— А как же твоя работа в России? — спросила она.
— Я уже говорил с руководством, — улыбнулся он. — Они согласны перевести меня обратно в итальянское отделение. Я могу работать отсюда, периодически приезжая в Россию с проверками. А летом мы можем жить в твоём доме на берегу реки.
— Лучшее из двух миров, — задумчиво сказала Александра. — Но что скажут твои родители? Я ведь старше тебя, у меня нет...
— Мои родители в восторге от тебя, — перебил он. — А что касается возраста... В Италии ценят зрелую красоту, cara mia. Посмотри на наших актрис — они снимаются в главных ролях и в шестьдесят, и в семьдесят лет.
Он достал из кармана маленькую коробочку — ту самую, с сапфировым кольцом, которое она уже носила как символ их помолвки.
— Ты уже сказала «да» однажды, — улыбнулся Леонардо. — Но теперь, когда ты увидела мою родину, мою семью, мой мир... Ты всё ещё хочешь разделить его со мной?
Александра смотрела на сапфир, сверкающий в лучах заходящего солнца. Потом перевела взгляд на море, на скалы, на старинные дома, лепящиеся по склонам холмов. На человека рядом с ней, чьи глаза светились любовью и надеждой.
— Да, — сказала она твёрдо. — Я хочу разделить с тобой всю жизнь, что нам осталась.
Они обнялись, глядя, как солнце медленно опускается в море, окрашивая воду в золотистые и пурпурные тона.
— Знаешь, — задумчиво произнесла Александра, — когда Валентин ушёл, я думала, что моя жизнь закончилась. Я ошибалась. Она только начиналась.
— Иногда нужно потерять что-то, чтобы найти что-то лучшее, — философски заметил Леонардо. — Моя бабушка говорила: «Не плачь о закрытой двери — за ней может оказаться стена. Лучше ищи открытое окно».
— Мудрая женщина, — улыбнулась Александра. — Хотела бы я с ней познакомиться.
— Она бы одобрила мой выбор, — уверенно сказал Леонардо. — Она ценила сильных женщин.
В тот вечер, лёжа в постели под лёгким шёлковым покрывалом, слушая шум прибоя за открытым окном, Александра думала о странных поворотах судьбы. О том, как событие, казавшееся катастрофой, привело к настоящему счастью. О том, как она, всю жизнь бывшая чьей-то тенью, нашла свой собственный свет.
Перед сном она достала телефон и написала короткое сообщение своей соседке Марине: «Кажется, я нашла своё место в мире. Оно оказалось на другом конце Европы, но так близко к моему сердцу».
Через минуту пришёл ответ: «А я всегда говорила, что ты заслуживаешь счастья! Только не забывай свою старую соседку – жду приглашения на свадьбу! И привези мне итальянского мужчину, желательно с виноградником!»
Александра улыбнулась, отложила телефон и повернулась к Леонардо. Он уже дремал, но, почувствовав её движение, приоткрыл глаза и сонно улыбнулся.
— Спокойной ночи, cara mia, — прошептал он.
— Спокойной ночи, — ответила она, прижимаясь к нему.
За окном шумело Средиземное море, а над сицилийскими крышами раскинулось звёздное небо – такое близкое и такое бесконечное, как её новая жизнь, полная любви и возможностей.
***
А в небольшом провинциальном городке на берегу российской реки Валентин Маркович сидел в доме Марины и задумчиво смотрел на чашку чая перед собой.
— Так вот, милок, — говорила Марина, накладывая ему варенье в вазочку, — не нужно таким потерянным ходить. Я тебе вот что скажу: Сашка наша – женщина необыкновенная. Всегда была такой, просто ты не замечал. И итальянец её – мужчина достойный, видно сразу. Так что не мучай себя.
— Я не мучаю, — вздохнул Валентин. — Просто осознаю... масштаб своей глупости.
— Ну, осознавать – дело полезное, — кивнула Марина. — Только вперёд смотреть тоже надо. Знаешь, сколько здесь одиноких женщин, которым образованный мужчина – как манна небесная? В библиотеке нашей Ирина Степановна – вдова, интеллигентная, книги любит. В музыкальной школе Вера Николаевна – пианистка, между прочим, в консерватории училась.
— Вы что, сватаете меня? — невольно улыбнулся Валентин.
— А что такого? — хитро прищурилась Марина. — Тебе сколько? Пятьдесят пять? Так это самый расцвет для мужчины! Только прекрати ты носиться с этой своей виной. Было – прошло. Саша нашла своё счастье. Теперь твой черёд.
Валентин посмотрел в окно, где над рекой поднималось солнце, окрашивая воду в золотистые тона. Может быть, он действительно зациклился на прошлом? Может, пора заново учиться жить – без сожалений и самобичевания?
— Знаете, Марина, — сказал он, отпивая чай, — а ведь в этом городке удивительно спокойно. И воздух чистый. А в местном колледже, говорят, нужен преподаватель литературы...
— Вот-вот! — оживилась женщина. — Езжай в Москву, забери свои вещи и возвращайся! Комнату сдам – дешевле, чем в гостинице. А там, глядишь, и свой домик присмотришь. Речка, рыбалка, грибы по осени...
— Пожалуй, я так и сделаю, — неожиданно для себя решил Валентин. — Пора начинать новую жизнь. Без погони за призраками молодости.
— Вот и правильно, — одобрительно кивнула Марина. — Знаешь, что я тебе скажу? Счастье – оно не в возрасте, не в деньгах, даже не в любви иногда. Оно внутри человека. Саша наша это поняла, потому и светится теперь. И ты поймёшь, если захочешь.
Валентин смотрел на эту простую женщину, говорившую такие мудрые вещи, и думал о том, как много он упускал в жизни, считая себя умнее других, образованнее, значительнее. Как много людей, подобных Марине, он не замечал, не слушал, не ценил.
— Спасибо вам, — искренне сказал он. — За чай и за... перспективу.
— Не за что, милок, — улыбнулась она. — Жизнь – она как книга. И всегда можно начать новую главу, если старая тебе не по душе.
***
Через полгода, золотой осенью, на маленькой сицилийской церкви состоялась скромная, но очень красивая церемония. Александра в простом кремовом платье и Леонардо в светлом костюме обменялись кольцами под старым оливковым деревом, которому, по местным преданиям, было не меньше пятисот лет.
Присутствовало всего двадцать человек – самые близкие. Родители Леонардо, несколько его друзей, прилетевшие из России Марина, директор художественной школы и трое самых талантливых учеников Александры. И неожиданный гость – Валентин Маркович, прибывший с огромным букетом белых роз и томиком стихов Данте в подарок.
— Я рад за тебя, Саша, — сказал он искренне, когда после церемонии они на минуту остались вдвоём. — Ты заслуживаешь этого счастья.
— Спасибо, — ответила она, без тени смущения или неловкости. — Как ты?
— Хорошо, на удивление, — улыбнулся Валентин. — Я теперь живу в нашем городке, преподаю в колледже. Даже завёл собаку – представляешь?
— Надо же, — она улыбнулась в ответ. — Я рада.
— И ещё... я познакомился с одной женщиной, — чуть смущённо добавил он. — Заведующая библиотекой. Мы встречаемся. Ничего серьёзного пока, но... мне с ней хорошо.
— Это самое главное, — кивнула Александра. — Быть с тем, с кем хорошо.
К ним подошёл Леонардо, приобнял жену за плечи:
— Всё в порядке, cara?
— Всё отлично, — уверенно ответила она, глядя на своего нового мужа. — Лучше не бывает.
Вечером, когда гости разошлись, молодожёны поднялись на террасу их нового дома – маленькой виллы на склоне холма, с видом на море. Они сидели в плетёных креслах, держась за руки, и смотрели, как последние лучи солнца окрашивают воду в пурпурный цвет.
— О чём думаешь? — спросил Леонардо.
— О жизни, — ответила Александра. — О том, как странно она поворачивается. Знаешь, когда Валентин ушёл, мне казалось, что моя история закончилась. Что дальше – только одиночество и пустота. А оказалось – всё только начиналось.
— Наша история только начинается, — поправил её Леонардо, целуя руку. — И у нас впереди ещё много страниц.
— И все они будут прекрасны, — уверенно сказала Александра, глядя в глаза своему мужу.
В этот момент последний луч солнца осветил их лица, и казалось, что сама природа благословляла этот союз двух людей, нашедших друг друга вопреки всем преградам, расстояниям и условностям.
Александра Павловна, когда-то тихая, незаметная жена профессора, сегодня стала синьорой Контини – художницей, чьи работы выставлялись в галереях Италии, женщиной, сумевшей начать новую жизнь в пятьдесят три года и нашедшей любовь, о которой даже не мечтала.
Прошло время и где-то далеко, в маленьком российском городке, Валентин Маркович сидел в своём новом доме и писал письмо. «Дорогая Ирина», — выводил он аккуратным почерком. — «Я вернулся из Италии с мыслью, которой хочу поделиться с тобой. Жизнь коротка, и тратить её на сожаления – непозволительная роскошь. Я хочу предложить тебе...»
За окном шумела река и этот шум напоминал далёкое море. То самое море, которое омывало берега Сицилии, где сейчас, на террасе белого дома, Александра и Леонардо встречали их новый семейный закат.
Порой конец всегда становится чьим-то новым началом. И иногда нужно отпустить прошлое, чтобы обрести будущее, которого заслуживаешь.
-с-
🔥 Подпишитесь, чтобы не пропустить следующие истории.
Поставьте лайк 👍 и поделитесь своим мнением об этом рассказе.
Читайте также: