– Мы разошлись с Витей! Значит вы теперь не хозяйничаете у меня в квартире! – заявила я свекрови, которая потеряла дар речи.
Галина Петровна замерла с ключом в руке, не успев захлопнуть за собой дверь. В другой руке у неё была авоська с продуктами – очередная непрошеная забота. Она приходила так каждую пятницу, точно по расписанию. Готовила, убиралась, переставляла мои вещи и попутно выносила приговоры моим кулинарным способностям, моему гардеробу и моему характеру.
– Что значит разошлись? – её голос из шокированного шёпота мгновенно превратился в обвинительный тон. – Витенька ничего мне не говорил!
Я скрестила руки на груди. Три года брака, три года терпения этих еженедельных визитов. Три года попыток объяснить Вите, что его мать переходит все границы. И вот сейчас, когда наш брак окончательно рухнул, я внезапно почувствовала небывалую лёгкость.
– Разошлись – значит больше не вместе, – я забрала ключ из её руки. – Он съехал ещё в среду. Не сказал? Ну, это странно. Вы же так близки.
Лицо Галины Петровны пошло красными пятнами. Она поставила авоську на пол прихожей и выпрямилась, расправив плечи.
– Это всё ты! – она ткнула в меня пальцем. – Ты его довела своими капризами! Он всегда был таким хорошим мальчиком до встречи с тобой!
Раньше такие слова ранили меня до глубины души. Я бы начала оправдываться, пытаться доказать, что я хорошая жена. Но не сегодня.
– Может быть дело не в капризах, а в том, что ваш хороший мальчик не может отрезать пуповину даже в тридцать три года? – я открыла входную дверь. – Пожалуйста, заберите свои продукты. Я больше не нуждаюсь в вашей... заботе.
– Да как ты смеешь! – Галина Петровна всплеснула руками. – Я всегда знала, что ты неблагодарная! Витя вкалывает с утра до ночи, чтобы тебе было хорошо, а ты...
– А я что? – перебила я. – Я не работаю? Не вкладываюсь в эту квартиру? Не терплю вас каждую пятницу? Кстати, квартира оформлена на меня, так что можете забыть сюда дорогу.
Это была правда. Квартира досталась мне от бабушки. Виктор переехал ко мне через полгода отношений, и я искренне надеялась, что мы создадим здесь наш общий дом. Но дом почему-то всё больше становился филиалом жилища Галины Петровны.
– Ты... ты его выгнала из квартиры?! – ахнула свекровь.
– Нет. Он сам ушёл, – я устало вздохнула. – После того, как я обнаружила его переписку с какой-то Алёной.
Галина Петровна на мгновение растерялась, но быстро нашлась:
– Не выдумывай! Мой сын не способен на измену!
Я горько усмехнулась:
– Да что вы говорите! А переписки в телефоне я тоже выдумала? И совместные фотографии? И её сообщения о том, как ей понравились выходные в Сочи? Те самые выходные, когда ваш сын якобы был в командировке?
Лицо свекрови изменилось. В нём промелькнуло что-то, похожее на смущение, но она тут же снова приняла оборонительную позицию.
– Не верю! Наверняка всё не так! Витенька бы никогда...
– Галина Петровна, – я перебила её, чувствуя, что теряю терпение. – Мне, честно говоря, всё равно, верите вы или нет. Факт остаётся фактом – мы с Виктором больше не вместе. А теперь, пожалуйста, уходите. У меня много дел.
– Я поговорю с ним! – она схватила свою сумку. – Это какое-то недоразумение! Вы помиритесь, вот увидишь!
– Не помиримся, – я покачала головой. – Некоторые вещи нельзя простить. И, если честно, дело не только в Алёне.
– А в чём ещё? – она прищурилась.
Я набрала воздуха в лёгкие. Три года накопившихся претензий рвались наружу, но я понимала, что это бессмысленно. Она никогда не увидит в своём сыне недостатков.
– Ни в чём. Просто мы разные люди, и нам лучше идти разными дорогами. А теперь, извините, но мне пора.
Я буквально вытолкала её за дверь и закрыла замок. Прислонилась к стене и закрыла глаза. В квартире стало удивительно тихо. Впервые за долгое время я могла просто стоять и дышать, не чувствуя чужого осуждающего взгляда.
Телефон завибрировал в кармане. Сообщение от Вити: «Мама звонила. Сказала, что ты её выгнала. Мы можем поговорить?»
Я усмехнулась. Конечно, она тут же позвонила ему. И конечно, она преподнесла ситуацию в выгодном для себя свете.
«Нам не о чем говорить», – ответила я и отключила телефон.
Прошло три недели. Я думала, что расставание с Виктором принесёт облегчение, но вместо этого ощущала странную пустоту. Не то чтобы я скучала по нему – скорее, по той жизни, которую мы могли бы построить, если бы он был другим человеком.
Звонок в дверь раздался в субботу утром. Я выглянула в глазок и увидела Галину Петровну. Открывать не хотелось, но было ясно, что она не уйдёт.
– Что вам нужно? – спросила я, приоткрыв дверь, но не снимая цепочку.
– Поговорить, – она выглядела непривычно потерянной, без своей обычной надменности. – Пожалуйста.
Я колебалась, но затем всё же впустила её. Мы прошли на кухню. Я поставила чайник, больше по привычке, чем из гостеприимства.
– Я была у Вити, – начала она, когда мы сели друг напротив друга. – Видела эту... Алёну.
Я не ответила, только подняла брови.
– Она моложе тебя, – продолжила свекровь с некоторой неохотой. – И... глупее. Смеётся над всеми его шутками. Смотрит ему в рот.
– А вам разве не такая невестка нужна? – я не смогла удержаться от сарказма. – Чтобы смотрела в рот и не имела своего мнения?
Галина Петровна поджала губы:
– Я не за этим пришла. Просто хотела сказать... ты поступила правильно.
Я чуть не пролила чай, который наливала в чашки.
– Что, простите?
– Ты правильно сделала, что ушла от него. Витя... он действительно не готов к настоящим отношениям, – она смотрела в окно, избегая моего взгляда. – Я слишком его баловала. И продолжаю это делать.
Я молча поставила перед ней чашку. Это признание было последним, что я ожидала услышать.
– Знаешь, – продолжила она после паузы, – я ведь тоже была замужем за таким же. Его отец был точной копией Вити. Обаятельный, легкомысленный, ни в чём себе не отказывающий. Я прощала ему всё – измены, вранье, безответственность. Думала, что если буду достаточно хорошей женой, он изменится.
– И он не изменился, – закончила я за неё.
– Не изменился, – кивнула Галина Петровна. – Ушёл к другой, когда Вите было десять. Я поклялась себе, что сделаю всё, чтобы мой сын был счастлив. Но, кажется, я сделала только хуже.
Я смотрела на эту женщину, которая три года была центром всех моих супружеских проблем, и внезапно увидела в ней просто одинокую мать, которая боялась потерять последнего близкого человека.
– Галина Петровна, – осторожно начала я. – Мне жаль, что у вас так сложилось с мужем. Но вы не можете прожить жизнь за Виктора. И не можете уберечь его от ошибок. Они ему нужны, чтобы повзрослеть.
– Я знаю, – она вздохнула. – Но так сложно отпустить. Я всё ещё вижу в нём маленького мальчика, который нуждается в моей защите.
Мы допили чай в относительно мирной тишине. Когда она собралась уходить, то неожиданно сказала:
– Ты была хорошей женой, Настя. Лучшей, чем он заслуживал. И я... я сожалею о том, как к тебе относилась.
Это было самое близкое к извинению, что я могла от неё получить.
– Спасибо, – искренне ответила я. – Берегите себя.
После её ухода я долго стояла у окна, наблюдая, как она медленно идёт по двору к остановке. Такая маленькая и сгорбленная – совсем не похожая на ту грозную женщину, которой я так боялась.
Через месяц я случайно встретила Виктора в супермаркете. Он выглядел неважно – помятый, осунувшийся, с тёмными кругами под глазами.
– Привет, – сказал он, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Как ты?
– Нормально, – ответила я. – А ты?
– Так себе, – он усмехнулся. – Мы с Алёной расстались.
– Мне жаль, – сказала я, удивляясь, что действительно не испытываю злорадства.
– Я много думал, – продолжил он. – О нас. О том, как всё испортил. Может, встретимся как-нибудь? Поговорим?
Я посмотрела на него – на человека, с которым прожила три года. Которого любила. Который предал моё доверие. И поняла, что ничего не чувствую. Ни боли, ни злости, ни желания вернуться.
– Думаю, нам не о чем говорить, Витя. Я уже всё сказала, когда ты уходил.
– А мама... она к тебе больше не приходит? – спросил он, явно пытаясь продлить разговор.
– Заходит иногда, – я улыбнулась, видя его удивление. – Мы пьём чай, говорим о разном. Она неплохая женщина, когда не пытается контролировать всё вокруг.
– Ты общаешься с моей мамой? – он выглядел совершенно сбитым с толку.
– Представь себе. Кажется, мы лучше понимаем друг друга сейчас, чем за все три года твоего присутствия в моей жизни, – я взглянула на часы. – Извини, мне пора.
– Настя, – он поймал меня за руку. – Я правда жалею. Обо всём. И я... я работаю над собой. Хожу к психологу, разбираюсь со своими проблемами. Может, когда-нибудь...
– Витя, – я мягко освободила руку. – Я рада, что ты пытаешься измениться. Правда. Но это тебе нужно не для меня, а для себя. И для той женщины, которая будет с тобой после. Надеюсь, ты научишься быть хорошим партнёром. Но мы с тобой уже прошли наш путь.
Он кивнул, грустно улыбнувшись:
– Я понял. Просто... будь счастлива, хорошо?
– И ты, – я развернулась и пошла к кассам, чувствуя странное умиротворение.
Вечером того же дня раздался звонок в дверь. На пороге стояла Галина Петровна с пирогом.
– Решила заглянуть, – сказала она с непривычной для неё робостью. – Если ты не занята.
– Проходите, – я улыбнулась, пропуская её внутрь. – У меня как раз чайник закипел.
Мы сидели на кухне, ели пирог и говорили – о книгах, о работе, о её внезапном увлечении скандинавской ходьбой. Ни слова о Викторе, хотя мы обе знали, что я видела его сегодня.
– Я записалась на кулинарные курсы, – вдруг сказала она. – Всегда хотела научиться готовить что-то, кроме борщей и котлет. И ещё думаю о поездке в Крым осенью. Одна никогда не ездила, боялась как-то.
– Это здорово, – искренне ответила я. – Самое время пожить для себя.
– Знаешь, – она отложила вилку и серьёзно посмотрела на меня, – я ведь только сейчас, в шестьдесят два года, начинаю понимать, кто я такая без... без привязки к кому-то. Без необходимости о ком-то заботиться. И это странно. И страшно.
– И волнительно, – добавила я.
– Да, – она улыбнулась. – И волнительно.
Мы допивали чай в уютной тишине. За окном шёл дождь, стекая по стеклу причудливыми узорами. В этой маленькой кухне, где когда-то кипели драмы и ссоры, сейчас царил покой. Жизнь продолжалась – для меня, для Виктора, для Галины Петровны. Разными дорогами, но продолжалась.
– Мы разошлись с Витей, – тихо сказала я, глядя в окно. – И, знаете, это оказалось началом чего-то нового. Для всех нас.
Галина Петровна тронула мою руку своей – морщинистой, но тёплой:
– Ты сильная, Настя. Сильнее, чем я была в твоём возрасте. Я рада, что хотя бы теперь мы смогли подружиться.
– Я тоже, – ответила я. И это была правда.
Иногда конец – это просто начало. Новой главы, новых отношений, новой себя. И в этом была своя особенная, неожиданная красота.