Вечерние сумерки сгустились, казалось, вместе с воздухом. Группа зевак расходилась по домам, увели и Марусю. Все уходили быстро, втянув головы в плечи, словно боялись посмотреть по сторонам и увидеть нечто ужасающее. Однако, Василий отметил про себя, что перепуганную девушку повели не в сторону её дома, а в другом направлении. Этот факт удивил его, но выяснять что к чему не было времени. Очень не хотелось, почему-то ему задерживаться на опустевшей улице.
Что же это? Или кто?
Поначалу Василий шёл домой не спеша. Он всё не мог понять, кто такая Немая, и почему её появление так испугало девушку.
Синева вечернего неба набрала густоту, загорелись звёзды, а последние сполохи заката стали оранжево-багрового цвета. Красота и безмятежность, но эта странная тишина... Замолкли соловьи, не было привычных звуков скота в стойлах, разом стихли все собаки, даже вездесущие комары не донимали. Что-то происходило. На грани яви и нави, там, где человеческие законы не имели силы. И было это настолько очевидно, что даже взращенный в духе атеизма молодой мозг Кузнецова улавливал эти странные колебания времени и пространства. И эти ощущения вызвали у него лишь одну реакцию- страх! Первобытный, неконтролируемый, инстинктивный.
Кстати, начало истории здесь!
Не отдавая себе отчёта, он перешёл на быстрый шаг, а потом на бег. Влетел в калитку, закрыл её за собой, забежал в дом и закрыл входную дверь на огромный навесной крючок, и лишь тогда успокоился.
Бабушка Тоня сидела за столом. Окно кухни, как и остальные окна в комнатах было плотно зашторено. Почему-то в тот момент это очень успокоило Кузнецова.
-Вася, что там случилось?- спросила бабуля, с тревогой рассматривая запыхавшегося и встревоженного постояльца.
-Там...Девушка, Маша Остапенко, сильно испугалась. Какую-то немую увидела.
Вмиг баба Тоня побледнела, чашка чая выпала из её руки, и разбилась, расплескав по полу горячее содержимое. Василий кинулся помогать ей убирать осколки.
-Да что с вами всеми такое? - с досадой выпалил он.- Чего вы все боитесь? Немую женщину? Что тут происходит?!
От интенсивности и громкости его тона, бабуля встрепенулась, и, немного взяв себя в руки, выговорила:
-Не женщина то. Вообще, не человек она.
-А кто же?- протянул Василий с ещё большей досадой.
-Нечисть. Проклятие нашей деревни. Приходит после пасхи Господней, и уходит с Ерофеевым днём.
Нечисть...
Два чувства боролись в сердце Василия. С одной стороны он прекрасно помнил тот первобытный ужас, что охватил его несколько минут назад на улице. С другой, в учениях партии не было места нечисти, и прочим байкам.
Разум победил.
Молодой парторг так и сказал бабушке:
-В Советском Союзе нет нечисти. Всё можно объяснить рационально. И сейчас я хочу услышать разумный ответ на вопрос: почему местные боятся некую Немую?
Бабушка помолчала, потупив взгляд, потом покачала головой, словно смиряясь с тем, что постоялец её не поймёт, и наконец сказала:
-Не дай боже тебе, милок, встретиться с Немой. Укажет на тебя рукой, и ты уже ничего сделать не сможешь- заберёт душу твою. Лишь Полина отговорить может. Но не пойдёшь ты к ней- вера твоя не позволит тебе.
Не дожидаясь ответа, бабушка ушла в свою спальню и закрыла дверь, оставив ошеломлённого и опечаленного постояльца в глубоких раздумьях и с множеством вопросов.
"Какая ещё вера?- с досадой говорил сам себе Василий.- Почему суеверия так глубоко укореняются в сердцах людей? Бродит сумасшедшая, и все её боятся. Поймать её нужно, закрыть в лечебницу, и выставить на посмешище все эти страхи. Может тогда дойдёт. Вот прямо сейчас выйду, найду её и задержу! А утром посмотрим, кто тут верующий."
Распалённый собственным возмущением, молодой парторг вскочил и пошёл на выход. Но остановился возле входной двери. Протянул руку к крючку, чтобы снять его, и ощутил приступ паники такой силы, что тело его просто стала бить мелкая дрожь.
Отказавшись от спонтанной идеи, он вернулся на кухню, посидел ещё немного, коря себя за трусость, и отправился спать.
***
Утро следующего дня было серым и туманным. На политинформацию собрались почти все работоспособные жители деревни, но Кузнецов искал глазами вчерашнюю пострадавшую. Её не было.
На работу девушка также не вышла.
Василий пытался расспросить местных, где Маруся, но все, пряча глаза, отнекивались и всячески избегали разговоров. Отец её лишь сухо сказал, что дочка приболела и осталась дома. На угрозу парторга поставить прогул, он лишь усмехнулся и безучастно отвернулся.
Решив подождать, Василий занялся своими делами, стараясь не думать о событиях прошлого вечера.
Однако девушка не появилась на второй день и на третий. Отец всячески избегал встречи с настырным парторгом. Тогда Василий решил сходить к нему домой сам. И поговорить с Марусей лично.
Он оставил свой кабинет, и решил пешком пройтись по утопающим в цвету весны деревенской улице.
Проходя мимо леса, он вдруг увидел то, что всколыхнуло его возмущение. Маруся шла под руку с другой девушкой. При чём, вторая была совершенно не знакома ему. Нет, он бы заметил такую! Чёрная блестящая коса ниже пояса, осиная талия, изящные руки, белая, словно не видевшая солнца, кожа. Эта незнакомка резко выделялась на фоне всех деревенских жителей, словно была сделана из другого "теста".
Но в голове у парторга было одно: мало того, что Маруся прогуливает работы, эта вторая дамочка вообще в колхозе ещё не появлялась! Пылая гневом и партийным долгом, Василий пошёл следом за нарушительницами, твёрдо намереваясь привлечь их к гражданской ответственности.
Маруся и незнакомка, тем временем, зашли во двор, и скрылись в хате.
Схватив проходившего мимо деда за рукав, Кузнецов спросил:
-Кто живёт там?
-А, эт Полины хата!
-Какой ещё Полины?!
Однако дед, вырвав руку, быстро посеменил дальше, всем своим видом показывая, что не намерен отвечать на дальнейшие вопросы.
В груди молодого партийца вскипела ярость!
Быстрым шагом он направился отчитывать несознательных гражданок.
Он вошёл в калитку, и в этот миг кошка пулей прошмыгнула под ногами, едва не сбив его. Потом она метнулась к крыльцу, и исчезла в дверном проёме.
"Тфу, окаянная."- пробурчал Василий. Осмотревшись, и не увидев собак, он пошёл к хате, коротко постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, зашёл.
Однако, вопреки его ожиданиям, в комнате, залитой солнечным светом, за столом сидела Маруся в компании старенькой бабули лет восьмидесяти. Кошка, которая чуть не сбила парторга, скрутилась бубликом на лавке. Женщины подняли головы и удивлённо посмотрели на незваного гостя.
-Здравствуйте!- голос Кузнецова был серьёзным.- Гражданка Остапенко, почему прогуливаем работу?
Девушка, лишь робко покосилась на бабушку и, молча, опустила глаза.
-Хворает она, сынок!- ответила та доброжелательно.- Не может пока работать. Нужен сон ей и отвары трав.
-Если заболела, так к врачу ехать надобно, а не в хате сидеть!- продолжал нажимать Кузнецов.
-Нет таких врачей здесь. -тихо отозвалась бабуля.
-Гражданка Остапенко! Либо на работу выходите, либо справку от врача несите. Иначе по статье пойдёте! Отлынивание от работы наказуемо законом. И отец ваш понесёт ответственность за то, что потакает тунеядству. Поставлю прогулы вам, а на него если жалобу напишу, на понижение пойдёт.
При упоминании отца, девушка вспыхнула, но лишь ниже опустила голову и вцепилась дрожащими пальцами в край вышитой скатерти.
-Так! - не унимался Кузнецов.- А где эта молодая особа?
-Кто?- удивилась бабушка.
-Ну, зашла только что сюда вместе с Остапенко! Черноволосая девица. Я так понимаю, она вообще отлынивает от работ?
Говоря это, партиец окинул взглядом единственную комнату, осознавая, что никого кроме бабушки, Маруси и кошки тут нет, а спрятаться то и негде.
-Да, привиделось тебе, сынок.- усмехнулась бабуля.
Не церемонясь, и не спрашивая разрешения, Кузнецов заглянул под стол, за комод, под кровать, даже приподнял крышку большого старинного сундука. Хозяйка наблюдала за этим, со странной улыбкой, хитро прищурившись. Не найдя никого, Василий снова пригрозил Марусе всеми партийными карами и, вконец озадаченный ушёл. Он чётко помнил чёрные волосы и молодой стан незнакомки. Привидится ему не могло, это явно была не бабушка. Молодая цветущая женщина просто растворилась.
***
На следующее утро, сбирая людей на политинформацию, Кузнецов услышал, как волна шёпота пронеслась по толпе: «Зря ты пришла…Беги отсюда, деточка…Рано ещё…Иди к Полине!... Уходи!...» Он увидел, что в зал зашла Маруся. Бледная, с тёмными кругами под глазами, она, не поднимая глаз, присела на край лавки возле выхода, словно не слыша гомон толпы.
Вдруг, один из стариков встал, и громко сказал:
-Что же ты, Василий Александрович, девку на работу гонишь? Не отшептала её ещё Полина! Найдёт её Немая! Ты виновен в гибели души будешь!
По толпе снова пронёсся оживлённый гул. А Василий просто вскипел от такого мракобесия.
-Да что вы в самом деле, товарищи!- сказал он, усиливая голос.- Что за дремучие суеверия такие? Нет в Советском Союзе места нечисти. За тунеядство предусмотрена ответственность. Все, кто без причины будет от работы отлынивать, понесёт соответственное наказание. Это касается и тех, кто тунеядцев укрывает.
Так, угрозами и лозунгами, Кузнецов успокоил толпу. Все разошлись по рабочим местам. Пошла доить коров и Маруся. Вот только вид у девушки был таким, что её действительно хотелось отпустить на больничный: бледная, дрожащая, она взяла под руку женщину покрепче и, шатаясь, скрылась за дверями хлева.
Парторг выдохнул. Сегодня ему удалось призвать всех к порядку. До чего же тяжело управляться с тёмным народом.
Трудовой день подходил к концу. Василий вышел из своей конторы, проверить работы, как вдруг, со стороны коровьего хлева, донёсся женский крик, переходящий в плач и причитание. Почти сразу присоединились другие другие женские голоса.
Началась суета, увидев, как мужики, похватав вилы, побежали на шум, Василий и сам бросился следом.
И снова он увидел толпу людей.
И снова в центре переполоха была Маруся. Только, на сей раз, она лежала на спине, в траве, раскинув руки. Кожа белая, как мел, остекленевшие глаза широко распахнуты. На лице бедной девушки застыла гримаса дикого ужаса. Она была мepтва.