Тихо толкнув дверь детской, Лера вошла внутрь, держа на руках крошечного Тимофея, закутанного в серое одеяльце с ушками. Малыш мирно сопел, сытый и довольный, прижимая к себе кулачки.
— Артём… — прошептала она, — он сегодня впервые улыбнулся. Настоящею улыбкой. Сам.
Артем сидел на краю кровати, не отрываясь от экрана смартфона. Его палец механически листал ленту, а взгляд был пуст.
— Артём! — сказала Лера громче. Тимофей дернулся во сне.
— Я слышу, — бросил он, даже не глянув. Его лицо оставалось безучастным.
Лера подошла ближе и протянула ему сына:
— Подержи его. Хочу просто... пару минут отдохнуть.
Артём отстранился, словно к нему тянули не ребёнка, а незнакомый предмет.
— Сейчас не могу. Я устал.
— Ты всегда устал! — её голос надломился. — Два месяца прошло. Ты не переодевал его, не кормил, не нянчил даже пять минут! Я не могу даже помыться, не схватившись за тревогу, услышав его плач!
Он сжал челюсти — Лера сразу поняла: раздражение.
— Я работаю. Кормлю вас. А ты вечно недовольна...
— Это не жалоба, Артём. Это крик! Это твой сын!
Малыш раскрыл глаза — ясные, серо-голубые, точь-в-точь как у отца. Лера невольно улыбнулась:
— Посмотри... он как ты.
Но Артём вдруг будто окаменел. Его взгляд скользнул по лицу ребенка, по белесым волоскам, и он... отвернулся.
— Лер, не начинай. Не сейчас. Не с этим ребёнком.
Дверь в ванную с грохотом захлопнулась. Тимофей расплакался. Лера, укачивая сына, осталась стоять на месте. Холод пробежал по спине.
Он не сказал "наш".
Она всё чаще вспоминала, каким Артём был раньше — трепетным, заботливым. Они вместе выбирали имя, обустраивали детскую. А теперь — холод, отчуждение.
Первый тревожный звонок прозвучал месяц назад, когда Лера случайно подслушала разговор в коридоре.
— Славка, ты глянь! — шипела Зинаида Павловна, мать Артёма. — Где он на тебя похож? Ни чертами, ни цветом! У нас все — темноволосые, а этот — белесый. И глаза не те.
— Мам, ну не надо...
— Лера твоя — русоволосая. Подумай, сынок. Не от тебя он.
Лера тогда замерла, не веря ушам. Артём не стал спорить. Ни слова.
Однажды, когда Лера кормила Тимофея, Артём вошел в кухню, нахмурившись:
— У него глаза меняют цвет, — сказал он тихо. — Были голубые, а теперь...
— У всех младенцев так, — спокойно ответила она. — К году станет ясно.
Он замолчал, но в его взгляде поселился червь сомнения.
— Почему у него ресницы светлые?
— У меня в роду у всех такие. Ты это знаешь.
Он отвернулся, но было видно: слова матери впились в его разум.
В ту же ночь он разбудил Леру:
— Скажи честно... ты перед этим виделась с... Владом?
— Влад живёт в Якутии. Мы три года назад последний раз общались.
— Но мама говорит...
— НЕ ГОВОРИ МНЕ ПРО СВОЮ МАТЬ!
Тимофей проснулся от её крика.
Зинаида Павловна появлялась всё чаще. При каждой встрече осматривала внука так, будто искала улику.
— Уши у него странные, — однажды прошептала она Артёму. — У нас у всех лопоухие, а у него... прилегают.
— Слушай... — Артём взглянул исподлобья за ужином, — а если ДНК сделать?
Лера выронила вилку.
— Ты правда... хочешь анализ?
Он молчал. Глаза — чужие.
— Ладно, — сказала она. — Сдаём хоть завтра.
Артём вскочил:
— Нет! Не надо. Я... передумал.
Он не пришел домой. Впервые. Лера набрала его 27 раз. В три утра он сбросил звонок и написал:
«Не жди. Мне нужно время.»
Утром вернулся — с пустым взглядом, в той же одежде. Лера почувствовала запах — чужие духи.
Он был у неё. У той.
В офисе Артёма коллега по отделу, Алиса, с самого начала крутилась рядом. Теперь — заигрывала откровенно. Вечером, после долгого совещания, она задержалась «случайно».
— Не жалеешь? — спросила, положив руку ему на грудь. — Может, повторим?
Он не ответил. Внутри было опустошение, и странное облегчение. Словно он отомстил Лере. За что? Сам не знал.
Через две недели:
— Я беременна, — сообщила Алиса.
Кружка выпала из его рук.
— Ты врешь...
— Точно от тебя, — процедила она с усмешкой. — В отличие от Леркиного.
— Ты идиот, — зло сказала мать, выслушав всё. — Я хотела, чтоб ты проверил ребёнка, а не чтобы трахался с этой змеею!
— Но ты же говорила...
— Проверить! А не разрушить! Думаешь, она тебя любит? Ты ей с института был нужен — с квартирой и зарплатой!
— Где мне жить?
— Уж не у меня. На раскладушку — и то с одолжением!
Лера сидела с Тимофеем. Он спал, сжав кулачок. Артём вернулся. Рассказал всё. И про ночь. И про беременность.
— Я думал, если ты...
Лера вскочила:
— Ты правда верил, что я могла? Ты?! ВЫГОНЯЙСЯ! Иди к своей Алиске! Только знай — я не прощу.
Когда он собирал вещи, с полки упал документ.
«Свидетельство о рождении. Тимофеев Артёмович. Отец: Сидоров Артём Васильевич.»
И он вспомнил — как врач сказал в роддоме:
— Ну и глаза! Вылитый папа!
Он закрыл лицо руками. Но было поздно.
Спустя два года.
Парк. На песке сидел мальчик с густыми чёрными волосами. Тимофей.
Рядом Лера. Посвежевшая, с усталостью в глазах. Он стоял в тени дерева, сжимая маленькую машинку, которую тогда так и не отдал.
— Мам, глянь, какой камушек!
Лера улыбнулась. Та улыбка, что когда-то сносила ему крышу.
Он шагнул... и она посмотрела. В их взгляде было всё: вина, боль, прошлое.
Лера покачала головой. Один жест — и весь разговор был окончен.
Он положил машинку на лавку... и ушёл.
Без слов. Навсегда.