— И что ты нацепила? — Алексей стоял в дверях спальни, прислонившись плечом к косяку. Голос у него был спокойный, но в нём уже слышалась усталость. — Это ты куда, прости, в тринадцать минут десятого?
— В клуб, куда ж ещё! — отмахнулась Алина, не отрываясь от зеркала. Она размазывала блеск по губам, при этом наклонив голову так, будто это требовало высшего образования. — У девочек сегодня мини-девичник. А ты что такой нервный? Завёлся с пол-оборота.
— Мы ж с тобой договорились, — он шагнул внутрь, не повышая голоса. — В пятницу — ужин дома. Нормальный вечер. Без твоих “девочек”, без вина по восемьсот за бокал, без этих коротких юбок, в которых ты выглядишь, как...
— Как? — Алина обернулась резко, с вызовом. — Давай, закончи. Ты ж у нас мастер словесной казни. Как я выгляжу?
— Как будто тебе снова двадцать, а ты не замужем и не живёшь в квартире, которую я один выплачивал три года, — сдержанно ответил Алексей. — Взрослая женщина, между прочим. Хозяйка, мать. Или хотя бы была ею в моих планах.
— Ну, началось. Ты опять приплёл ипотеку. Господи, да ты с ней спишь, что ли? — она хмыкнула и, не дожидаясь ответа, вернулась к зеркалу. — Ты сам говорил: «живи, как хочешь». Вот я и живу. А хочешь сидеть дома с пледом и сериалами — сиди. Кто тебе мешает?
Алексей молча смотрел на жену. Она была эффектная — в этом он никогда не сомневался. Но за всей этой внешней лоснящейся оболочкой вдруг проглянуло что-то чужое. Холодное. Как будто она вот-вот скажет: «Ты вообще кто, чтобы мне указывать?»
Он подошёл ближе, заглянул в её глаза через зеркало.
— Алина, — тихо сказал он, — я серьёзно. Не ходи сегодня. Останься. Нам надо поговорить.
— О, давай сейчас начнём! — Алина театрально закатила глаза. — Допрос с пристрастием. Что-то случилось? Ты опять свои “чувства” вспомнил? Или решил, что пора обсуждать, кто кого не уважает?
— Не “опять”. Впервые за долгое время я решил, что с меня хватит.
— Оу, как грозно! — фыркнула Алина и бросила кисточку в косметичку. — Ты же не всерьёз? Вот ты меня не пускаешь — и что дальше? Я что, по-твоему, в углу заплачу?
— Нет, — он развернулся к шкафу. — Ты не заплачешь. Ты пошвыряешься вещами, поорёшь, сделаешь скандал, как всегда. Только на этот раз — зря.
— Ой, да брось, — Алина всплеснула руками. — Ты всегда делаешь вид, что такой железный. А потом ещё сам звонишь и просишь вернуться.
— Ну вот сегодня не попрошу, — коротко сказал Алексей. — Сегодня ты либо остаёшься и разговариваешь со мной по-взрослому. Либо берёшь свои каблуки и катишь.
— Ага, щас! — Алина уже натягивала пальто. — Ультиматумы в двадцать первом веке! У тебя, может, и с зарплатой двадцатый, но я в наше время живу. Я свободная женщина.
— Свободная от всего, кроме выгоды, — сказал он и отвернулся, подходя к комоду. — Ты только не забудь, что “свободная женщина” в этой квартире живёт на мои деньги. В том числе и на те, что ты спустила на косметолога в прошлом месяце.
— О, пошло по нижним полкам! — Алина выпрямилась. — Ну давай, выкладывай. Скажи, что я тебе надоела. Что ты жалеешь. Что я ничего не стою, кроме красивой обёртки.
— Я так не скажу. Но ты это уже сама сказала. Только другими словами.
Он взял её сумку — ту самую, с золотой пряжкой, которую она выпросила «на день всех влюблённых», хотя был февраль и они тогда не разговаривали две недели — и поставил её у двери.
— Собирайся, — сказал тихо. — И на этот раз — по-настоящему.
Алина смотрела на него. Минуту. Две. И вдруг, будто сбросив маску:
— Ты что, гонишь? — уже без насмешки спросила она. — Это всё из-за клуба? Ты в своём уме?
— Это из-за всего, — ответил он. — Ты же умеешь суммировать, вот и сложи. Скандалы, капризы, манипуляции, вечные “я сама знаю как лучше”. Только вот “лучше” у нас всё хуже. И я устал. Просто устал.
— Значит, ты меня выгоняешь? — глаза её сузились.
— Не выгоняю. Предлагаю выйти. Раз уж ты собиралась.
— Я не пойду. И не уйду. Это и моя квартира.
— Оформлена на меня, — Алексей пожал плечами. — Да, ты в браке имеешь на неё права. Но не моральные. Потому что морально — ты тут уже давно не живёшь.
— Прекрати, — прошипела она. — Ты же не сделаешь этого.
Он подошёл ближе. Смотрел в её лицо. В глаза, в которые когда-то влюбился, в губы, которые обещали «всё будет по-другому». А потом вспомнил, как в прошлом месяце она наорал на его мать, которая пришла помочь с уборкой. Как вытирала руки салфеткой после ужина, который он приготовил. Как один раз швырнула в него телефоном — просто потому что ей показалось, что он переписывается «с какой-то Машей».
— Сделаю, — сказал он. — Уже начал.
Алина стояла, словно окаменев. Потом резко шагнула в сторону, схватила сумку и пальто и бросила:
— Отлично. Тогда до суда.
— До встречи, — ответил он.
Хлопнула дверь.
В квартире стало тихо.
Алексей постоял немного, потом сел на край дивана и выдохнул. Не злость, не гордость, не обиду. А ту самую усталость, которую в себе носил годами.
Он встал, подошёл к холодильнику, открыл бутылку пива — ту, что держал для «особого случая».
Видимо, это он и был.
С утра Алексей проснулся от звона. Не телефон — нервы. Гул в ушах, как будто всю ночь не спал. Хотя, по факту, так и было.
Он сидел за столом на кухне и без всякого аппетита ел варёное яйцо, которое остыло ещё до того, как он его почистил. На полу валялась одна из Алининых серёжек. Вчера она её выронила, когда драматично хлопала сумкой о пол.
Он её не поднял.
Смартфон запищал. Сообщение от Алины:
«Я не буду жить в подвале у твоей мамаши. Или вернусь, или заберу свою долю. Так и знай».
Он не ответил. Просто нажал «прочитано» и вернул телефон на стол.
Спустя полчаса — звонок. Мама. Ну конечно.
— Ну ты чего, Лёшенька, с ума сошёл, что ли? — голос Натальи Игоревны звучал не обвиняюще, а как будто разочарованно. — Говорят, ты Алину из дома выгнал? Или это она тебя выгнала, только с постановкой наоборот?
— Доброе утро, мама, — пробормотал Алексей, вставая и на автомате включая чайник. — Всё нормально.
— Если б было нормально, я бы с утра пирожки пекла, а не слушала в WhatsApp голосовое, как она, бедная, стоит с чемоданом на морозе, потому что ты её, видите ли, вежливо проводил!
— Она собралась в клуб. В пятницу. В десять вечера. После того, как мы договорились провести вечер дома. Я ей сказал, что хватит.
— Ой, Лёш, не надо. Ты будто не знал, за кого женился. Она всегда была... ну, с огоньком. Ты сам говорил, что тебя в ней это и цепляло.
— Цепляло. А теперь бесит.
— Ты мужик или нет? — повысила голос мать. — Ты должен был с ней поговорить, понять, простить. Ну ушла — ну вернётся. Зачем вещи-то выкидывать?
— Я их не выкинул. Я собрал. Вещи не люди, мама. Их легче сложить.
— Ты теперь философ?
— Нет. Я просто устал.
— Устал он... — Наталья Игоревна вздохнула. — Слушай, не делай глупостей. У вас совместно нажитое имущество. Она, между прочим, имеет право на половину квартиры. И если подаст на раздел...
— Пусть подаёт. Я с ней жить не буду.
— А ты думаешь, с ней кто-то другой будет?
— Мне всё равно.
Наступила пауза. Потом мама сменила тон:
— Слушай, а ты чего вообще завёлся? У тебя вон соседка, эта... блондиночка с пятого, ты с ней не крутил ничего?
Алексей чуть не поперхнулся чаем.
— Мам, ты это сейчас серьёзно?
— А что? Алина же говорила, что у вас там химия, как в аптеке. И ты с ней когда-то ездил на дачу, помнишь? Может, всё из-за неё?
— Нет! — Алексей даже сам удивился, с какой уверенностью сказал это. — Нет. Я с соседкой даже не общаюсь. Один раз помог диван занести. Всё. И то с охранником.
— Мда. Ну смотри. А то сейчас такие, как Алина, за “моральный ущерб” и за мораль заплатить заставят. Тем более у неё подружка с юридическим образованием.
— Мам, хватит. Я сам разберусь.
— Ну-ну, разбиральщик. Только ты имей в виду: ты не один живёшь в этой стране. У нас тут, если что, законы есть. И у тебя жена. А значит, её доля — это не просто фигура речи. Это статья. А у тебя же мама с дипломом риелтора — я не просто так переживаю.
Алексей закатил глаза.
— Ну конечно, как же без маминого диплома.
— Между прочим, на курсах я была лучшей. И если бы ты хоть раз послушал...
— Мам. Я тебя люблю, но сейчас не до тебя. Правда.
— Ну хорошо, — обиделась она. — Сама потом внуков буду по видео видеть.
Он бросил трубку и выдохнул.
Через час — звонок в домофон.
— Кто там?
— Я. Открой.
Алина.
Алексей стоял с рукой на кнопке. Секунду. Потом две.
И всё же нажал.
Она вошла, как будто не вчера ушла с чемоданом, а просто за хлебом. Без истерики. С глазами, в которых — усталость, злость и лёгкая капля надежды.
— Я пришла забрать документы. И кое-что из одежды. Я не собираюсь с тобой обсуждать, кто прав, а кто виноват, — проговорила она, проходя мимо, не глядя.
— А зря, — ответил Алексей. — Обсуждать было бы полезнее, чем строить из себя жертву.
— А ты строишь из себя кого? Мессия, который наконец-то избавился от ведьмы?
— Скорее — мужик, который осознал, что живёт не в браке, а в шоу. Где одна актриса и много костюмов.
— Хорошо. Тогда финал шоу будет громкий.
— Это угроза?
— Это предупреждение. Не забудь: ты на мне женат. И всё, что ты думаешь «твоё» — не совсем твоё.
— А ты не забудь, что “на тебе” я уже не женат. В душе — точно.
Алина повернулась, глядя прямо в глаза:
— Я тебя достану. Хоть через суд, хоть через твою мать. Мне пофиг как.
— А ты не забыла, что всё, чего ты хочешь — это вернуться?
Она молчала. Потом развернулась и ушла в спальню, хлопнув дверью.
Алексей сел в кресло и уставился в точку. Вот оно — возвращение. Без цветов, без извинений. С угрозами и списком требований.
Он не был уверен, что выстоит. Но точно знал — назад пути нет.
Алексей встал рано. Выспаться не получилось — в спальне шуршала Алина, хотя делала вид, что "тихо собирает вещи". Но шумела она с определённым месседжем: "Смотри, как я страдаю, пока ты, сволочь, живёшь своей жизнью".
На кухне стояла тишина. Алексей поставил кофе, проверил почту. И ровно в девять утра позвонил нотариусу.
— Да, Алексей Петрович, у нас всё готово. Осталось только подписать заявление и отправить по почте. Имущество пока лучше не трогать, вы же понимаете...
— Понимаю. Сегодня зайду.
Он ещё не успел положить трубку, как в дверях появилась Алина. В чёрной футболке, шортах и с таким выражением лица, как будто он в чём-то её глубоко разочаровал. Хотя он просто сидел и пил кофе.
— Ты серьёзно собрался всё развалить? — сухо спросила она. — Ты правда думаешь, что я уйду тихо?
— Ты уже не тихо. Ты громко. И, если честно, неприятно.
— Ты решил, что всё вот так просто? Алексей, ты не умнее всех, просто потому что с утра в галстуке. Я знаю законы. Знаю, как это работает. Ты не можешь просто взять и выкинуть меня. Я жена.
— Пока что. Но недолго.
Она подошла к нему и хлопнула ладонью по столу.
— Я вложилась в эту квартиру! Мои родители дали нам часть денег на первый взнос! Ты, может, забыл, но я тоже работала, пока ты ковырялся в своём «стартапе» и ел лапшу!
— Да, и ты мне это напоминала каждые две недели. Спасибо, что сейчас уложилась в одну.
— Да потому что ты ведёшь себя, как... — она запнулась, — как мелочный подкаблучник, который решил почувствовать власть. Ты сам не свой!
— Нет. Я как раз стал собой. Наконец-то. Без вечного напряжения, что ты либо закатишь истерику, либо начнёшь молчать и стучать дверками шкафов.
Алина схватила кружку со стола и запустила в стену.
— Прекрасно! Вот теперь точно суд. И алименты. И раздел! Я отсюда не уйду просто так, Алексей!
— Кто тебе сказал, что тебе придётся? — он встал, подошёл к комоду и достал из верхнего ящика папку. — Вот. Оценка квартиры. Раздел по соглашению. Можешь взять деньги — и жить спокойно. Или можешь идти в суд — и годами доказывать, что чайник куплен в браке.
— Это шантаж?
— Это свобода выбора.
Она выхватила папку, мельком пролистала и резко посмотрела на него.
— Ты что, уже подписал?
— Сегодня подпишу. И подам.
— Ты не посоветовался со мной!
— А ты советовалась, когда решила, что тебе можно приходить и уходить, когда угодно? Или когда тратила с карты пятнадцать тысяч на «посиделки с девочками», а мне говорила, что это «витамины»?
— Ты жлоб, Алексей. Вот кто ты. Холодный, расчётливый, никчёмный жлоб.
— А ты — уставшая от себя истеричка, которая решила, что если выйти замуж, то можно больше не работать над собой. Ошибка. Большая.
Наступила тишина. Молчащая, тяжёлая. Алина сделала шаг назад. Потом ещё один. И вдруг — в голос:
— Ладно! Хорошо! Хочешь шоу? Будет тебе шоу! Я заберу всё, что мне принадлежит. И кухонный комбайн тоже.
— Нет.
— Что значит — нет? — она встала в позу.
— Комбайн куплен до брака. У меня есть чек. На твою маму зарегистрирован только фен.
— Ты издеваешься?
— Я готовился.
Алина схватила ключи, рванулась к дверце кладовки, где стояли коробки. Начала вытаскивать вещи, что-то роняя, спотыкаясь, бурча себе под нос.
Алексей просто стоял в дверях и смотрел.
— Не забудь зарядку от телефона. Она тоже твоя. И тапки. Мама их точно не оценит.
Она выпрямилась, бросила на него взгляд. В глазах была злость — и что-то ещё. Что-то, похожее на страх.
— Ты ведь не думал, что всё так закончится, да?
— Думал. Именно так я и хотел. Без слёз. Без соплей. С холодильником — и без тебя.
Она подняла коробку, прошла мимо. Уже на пороге обернулась:
— А потом не пиши мне. Не звони. Не ищи.
— Серьёзно? — он усмехнулся. — Даже если у меня закончится кофе?
— Даже если ты сдохнешь. Удачи, Алексей.
Она вышла.
Он закрыл дверь, сел на диван. Тишина. Пусто. И — чисто. Не физически. Внутри. Как будто из него вытащили большой ржавый гвоздь, который долго сидел, мешал, нарывал — и вот наконец исчез.
Он открыл ноутбук, зашёл в госуслуги. И подал заявление на развод.
В 11:34 утра.
Сразу после этого, почему-то, сделал себе бутерброд. С сыром. Тем самым, дорогим, который Алина всегда прятала «для гостей».
Теперь он был гость сам себе.
И это было чертовски приятно.
Конец. рассказа.