Мартовский ветер кусал щеки и забирался под воротник пальто, словно настойчивый попрошайка.
Настя ежилась, почти бегом преодолевая последний квартал до любимого кафе.
В голове уже крутилась мысль о горячем супе и свежем хлебе, когда мир вдруг замер.
Где-то рядом кто-то плакал.
Тихо, надрывно — как плачут только те, кто уже почти потерял надежду.
Настя замерла, прислушиваясь.
Плач доносился откуда-то снизу.
Сердце екнуло, когда она увидела ЕГО — крошечный комочек жизни у самого бордюра.
Котенок.
Такой маленький, что умещался бы в кружке.
— Мамочка моя... —выдохнула девушка, медленно приседая.
Малыш лежал почти без движения, только грудка чуть-чуть вздымалась.
Глазки еще не открылись, а лапка — боже, эта лапка! — была вывернута под странным углом.
Люди обтекали их потоком, как вода камень.
Кто-то покосился на сидящую на корточках девушку, кто-то даже замедлил шаг, но все проходили мимо.
Мимо этого писка.
Мимо этой боли.
— Что ж ты тут делаешь совсем один? — прошептала Настя, и голос предательски дрогнул.
— Где твоя мама, солнышко?
Котенок словно услышал.
Поднял крошечную мордочку и издал звук — не мяуканье, а просто вопрос: "Ну что, будешь моей мамой или пройдешь мимо, как все?"
Никогда в жизни Настя не могла себе представить, что так быстро примет решение, которое перевернет всю ее жизнь.
Руки сами собой потянулись к шарфу.
— Только не вздумай мне тут умирать, — пробормотала она, аккуратно заворачивая котенка.
— Понял? Умирать нельзя.
Малыш был невесомым, как сон.
Прижав его к груди, Настя почувствовала, как слабо-слабо бьется его сердечко.
— Марина Петровна! — Настя ворвалась в офис как ураган.
— Можно отпроситься? У меня тут.
.
ситуация.
Начальница подняла строгие глаза от документов, но, увидев замотанный в шарф сверток у Насти на руках, смягчилась:
— Опять благотворительность? Что на этот раз?
— Котенок.
Умирает.
Если прямо сейчас не к врачу.
.
— Беги, — махнула рукой Марина Петровна.
— Только завтра к восьми.
И без опозданий!
— Да! Конечно! Спасибо!
Доктор Сергей Иванович работал ветеринаром уже двадцать лет и, казалось, видел все.
Но когда Настя развернула шарф, даже он присвистнул:
— Ну надо же.
.
Сколько ему? Недели три, максимум.
Весит граммов 250.
Это очень, очень мало.
Он осторожно ощупал крошечное тельце, и котенок жалобно пискнул.
— Лапка вывихнута.
Больно, но поправимо.
А в остальном.
.
думаю, выживет.
Если, конечно, будете готовы к бессонным ночам.
— А что нужно делать?
— Кормить каждые два часа.
Ночью тоже.
Следить за температурой.
Массировать животик для пищеварения.
В общем, забудьте на месяц о нормальном сне.
Настя даже не моргнула:
— Рассказывайте подробнее.
Дома котенок получил собственную "палату" — коробку из-под обуви, выстланную самыми мягкими тряпочками, какие нашлись в доме.
Рядом стояли блюдечки с едой и водой, хотя малыш пока даже не мог поднять голову.
— Ну что, крошка, — шептала Настя, осторожно поглаживая его пальцем, — теперь мы семья.
Как тебя звать-то?
Первые дни стали кошмаром.
Котенок отказывался есть, дрожал и пищал с такой тоской, что у Настя сердце разрывалось.
Она носила его с собой в старом свитере, прижав к груди — так ему было теплее.
— Кушай, ну пожалуйста, — уговаривала она на третий день, едва не плача от усталости.
— Я все что угодно сделаю, только ешь!
И он поел.
Сначала чуть-чуть, потом больше.
А когда впервые замурлыкал — тоненько, как комарик, — Настя поняла: все будет хорошо.
— Знаешь что, — сказала она ему, наблюдая, как он неуклюжо тыкается носом в блюдце, — ты настоящий тигр.
Да, вот так и назову — Тигренок!
Тигренок, видимо, одобрил имя, потому что замурлыкал еще громче.
Каждый день приносил маленькие победы.
Тигренок стал прибавлять в весе, начал сам доползать до миски, пытался играть с кусочком ткани.
Его лапка заживала, хотя он пока наступал на нее осторожно.
Но через неделю Настя обнаружила на лапке странную шишку.
— Доктор, это что? — забеспокоилась она.
— Гематома, — успокоил Сергей Иванович.
— Ничего страшного.
Поделаем компрессы, и все пройдет.
Смотрите, как он уже активнее стал!
И правда, еще через пару недель Тигренок носился по квартире как ракета.
Прыгал на кровать, гонялся за солнечными зайчиками, и его мурчание можно было услышать из соседней комнаты.
— Вот наглец, — смеялась Настя, когда Тигренок завалился у нее на животе и громко урчал.
— Совсем страх потерял.
А помнишь, как трясся от каждого шороха?
Тигренок посмотрел на нее своими огромными глазами — они стали невероятно красивыми, с зеленоватыми искорками — и промурлыкал что-то очень важное.
— Да ладно тебе, — погладила его Настя.
— Мы же команда теперь.
Месяц прошел как в сказке.
Глядя на Тигренка, который лежал на подоконнике, блаженно щурясь на солнце, Настя никак не могла поверить, что это тот самый котенок, которого она подобрала чуть живого с мартовской мостовой.
— Знаешь, Тигренок, — сказала она вечером, устраиваясь рядом с ним на диване, — я иногда думаю: что если бы тогда просто прошла мимо?
Он тут же перебрался к ней на колени и начал мурлыкать — громко, самодовольно, как будто говорил: "А ты попробуй пройти мимо меня!"
— Глупый, — засмеялась Настя.
— Как будто ты знал, что я такая...
И вдруг поняла: а ведь и правда знал.
Каким-то шестым чувством.
Потому что иначе зачем ему было так отчаянно плакать именно тогда, когда мимо проходила девушка с мягким сердцем и свободными руками?
Мир жесток и равнодушен ровно до того момента, когда в нем появляешься ты со своей добротой.
Не важно, большая она или маленькая, — она способна изменить чью-то жизнь навсегда.
И самое удивительное: спасая других, мы неизменно спасаем себя.
Ведь нет ничего сильнее ощущения, что ты кому-то нужен.
Что благодаря тебе кто-то дышит, играет, радуется и мурлычет от счастья.
Не проходите мимо.
Не знаете, какое чудо ждет вас прямо за углом.