Муж уехал на вахту на месяц. Как всегда — в спешке, с рюкзаком, списком дел и коротким: «Смотри за домом и не напрягайся».
Но уже через неделю напрягаться пришлось — заканчивалась картошка. Та самая, что хранили с осени в подвале, вдруг пошла пятнами. Местами мягкая, местами прорастает. Ещё немного — и всё гнить начнёт.
До рынка — далеко. Тащить тяжести на себе — не вариант.
И тут я вспомнила, что у подруги Сашки есть знакомый с машиной, который занимается развозкой овощей с деревни. По факту — мелкий поставщик, по жизни — мужик с руками и «пятёркой» с прицепом.
Сашка сказала:
— Он не кусается. Уговорить — минутное дело. Картошку тебе подвезёт, хоть мешок, хоть два. Ты только дверь открой.
Я подумала: ну что такого? Один раз — не в счёт. Помощь — не грех.
Я ему написала.
И вот тут началось то, чего я не ожидала.
Картошка приехала не одна
Он позвонил на следующий день.
— Привет. Это Дамир. Сашка сказала, картошка нужна?
— Да, — ответила я. — Мешка три, если можно. Ну, таких, не гнилых.
— Без проблем. Я как раз в сторону еду. Буду часа через полтора. Взвешу, по совести.
— Хорошо. Я буду дома.
Разговор был сухой, по делу. Голос — уверенный, хрипловатый, с лёгкой ухмылкой в конце. Ничего подозрительного. Но когда он приехал — стало ясно: он не только картошку привёз.
Во дворе загудела «пятёрка», он вышел в спортивках, футболке, прижимая сигарету к губам, и, не дожидаясь, пока я подойду, сам начал выгружать мешки.
— Тебе куда — в подвал, на кухню, на руки? — усмехнулся он.
— Можно в гараж, — ответила я, выходя на крыльцо. — Там сухо.
— Гараж, значит… Удобно, когда муж в отъезде, всё на тебе, да?
Я посмотрела на него, не поняв, это вопрос или подкол.
— Я справляюсь, — ответила спокойно.
— Не сомневаюсь, — сказал он, кидая мешок на плечо.
Когда он занёс мешки, потянулся, хлопнул по штанам и остался стоять в гараже. Не торопился уходить.
— С тебя пятьсот, но… — протянул он, — можно и по бартеру, если что.
Я напряглась.
Улыбка у него не пропала. Он смотрел прямо, открыто — но с тем самым видом, от которого становится неуютно.
Картошка оказалась… не главной доставкой.
Предложение с намёком
— По бартеру? — переспросила я, не двигаясь с места.
— Ну да, — пожал плечами Дамир. — Жизнь тяжёлая, все как-то крутятся. Я ж не просто мешки таскаю, я людям настроение вожу. Вот и подумал…
Он смотрел нагло, с той ленивой самоуверенностью, что бывает у людей, привыкших к слабым отказам.
Я прищурилась.
— Деньгами расплачусь. Как договаривались.
Достала из кармана пятьсот рублей, протянула ему. Он не сразу взял. Сделал шаг ближе.
— Да ладно, чё ты. Мы взрослые. Я не навязываюсь. Просто… Сашка говорила, ты дома одна.
— Сашка говорит много лишнего, — отрезала я. — Деньги берёшь — и свободен.
Он взял. Медленно.
Глаза не отводил.
— Ну, ладно, не сегодня — так в другой раз. Адрес я запомнил. Картошка — не последний повод заехать, да?
— Если приедешь с картошкой — заезжай. Без неё — даже не тормози у ворот.
Он ухмыльнулся, покивал, как будто услышал не то, что я сказала, а то, что ему хотелось услышать.
Плюнул под калитку.
— Понял. Гостеприимная ты.
Сел в машину, завёл мотор и уехал. Без гудка. Без прощания.
Я осталась стоять во дворе, глядя, как клубится пыль.
Мешки с картошкой лежали в гараже.
Но ощущение было, будто в дом попал кто-то грязнее.
Когда в телефоне всплывает “Дамир”
Прошло два дня. Я уже успела забыть его ухмылку, запах дешёвого одеколона и эти тяжёлые, как намёк, взгляды. Картошка лежала в гараже.
Муж, как всегда, звонил вечером — спрашивал, всё ли в порядке. Я говорила, что да. Потому что называть это вслух не хотелось.
Но вечером, уже ближе к полуночи, телефон завибрировал.
Неизвестный номер.
Ответила настороженно:
— Да?
— Привет. Это Дамир. Не разбудил?
Я молчала. Он продолжил:
— Слушай, я тут снова по делам в вашем районе. Могу заскочить. Может, чай? Или... что-то посущественнее.
— Ты звонишь в 23:40.
— Ну а что. Ты ж говорила — адрес знаешь, картошка у тебя. Может, ты ещё чего хочешь, кроме клубней?
— Я хочу, чтобы ты меня больше не набирал.
— Слушай, не ломайся. Ты мне понравилась. Не притворяйся. Я ж видел — тебе было интересно.
— Это ты видел у себя в голове.
Если ещё раз напишешь — я скажу мужу. Он через три дня возвращается.
Он хмыкнул.
— Ну смотри. Угрожать — не лучший стиль. Я не конфликтный, но мужу твоему будет обидно. Представляешь, он копает где-то в мерзлоте, а у тебя тут... сам знаешь.
— Убирайся из моей жизни, пока тихо.
— Ага. Пока, хозяйка.
Он сбросил сам.
Я сидела в темноте, сжимая телефон так, будто могла раздавить наглость вместе с экраном.
С тех пор я спать ложилась с дверной цепочкой.
А утром… я набрала Сашку.
Подруга не ожидала, что я “так остро отреагирую”
Я позвонила Сашке наутро, без приветствий. Она была на связи — бодрое "Приветик!" выдало, что ни о чём не догадывается.
— Это что за друг у тебя такой, Саш? — спросила я ровно. — Дамир, который думает, что если привёз картошку, то дальше можно к женщине без спроса лезть?
— В смысле?.. — голос сразу изменился. — Что случилось?
— Он звонил мне ночью. С намёками. Мычал про чай и «что-то посущественнее». Ты его рекомендовала. Ты.
— Подожди! Я… Я ж просто… Он всегда вежливый был. Ну да, горячий, но чтоб прямо так…
— Не «горячий». Наглый. Противный. Манипулятор. И если он ещё раз приедет — я вызову полицию. А потом позвоню твоему мужу. Заодно расскажу, какой у тебя «друг».
Пауза.
— Слушай, ну ты реально остро отреагировала… Я ж думала, тебе помощь нужна, он с машиной…
— Помощь? Это называется «помощь»? Саш, ты меня за дуру держишь или за одинокую, которая рада любому мужику с картошкой?
— Я не хотела тебе зла…
— Но и добра ты не сделала. Больше не давай мой номер НИКОМУ. Ни друзьям, ни водителям, ни поставщикам. Всё. Разговор окончен.
Я отключилась.
И впервые за долгое время поняла: если хочешь тишины в доме — сначала нужно навести порядок среди “доброжелателей”.
Три мешка — ноль доверия
Вечером я вытащила мешки с картошкой из гаража. Один — с червоточиной. Второй — с гнилым низом. Третий — наполовину пустой. Отличная «поставка».
Сгрузила всё на тачку, вывезла за калитку, поставила у дороги. Приложила записку:
«Дамир, забери. Твоя работа — твоё отношение. Клиент передумал. Без чая. Без “посущественнее”.»
Через час мешки исчезли.
В телефон он больше не писал. Но я всё равно сменила номер — не из страха, а из принципа. Потому что, если ты одна дома — это ещё не повод кому-то позволить вести себя, как будто ты чья-то должница.
Когда муж вернулся, я не стала ему рассказывать детали. Сказала только:
— Картошку заказала. Сама. Потом передумала. Как-то… душком пошло.
Он усмехнулся:
— Ну, правильно. Всё, что с душком — на помойку.
Я кивнула. Потому что именно туда — и картошке, и «помощникам», и подругам, для которых “остро среагировать” — это значит вовремя не закрыть рот.
***
После этой истории я стала закрывать двери на два замка. Не потому, что боялась — просто чтобы напомнить себе: мой дом — это не проходной двор. Ни для "знакомых", ни для чужих, ни для тех, кто считает, что женщина одна — значит, доступна.
Сашка больше не писала. Да и не надо. Один раз человек сдаёт тебя в аренду — второго шанса ему не будет.