…Между поддонами прятался щенок. Маленький, грязный, ухо одно торчком, другое прилипло к щеке. Он смотрел в неё такими глазами, словно в самую душу. Не лаял. Не скулил. Просто ждал.
Она присела. Протянула руку…
Вера и Стас
— Верка, дуй быстрее домой! Тебя мать уже три раза из окна звала! — крикнул Стас, оглядываясь вверх.
Вера отозвалась не сразу. Она стояла у стены старого гаража, запыхавшаяся, со ссадиной на колене и растрёпанными косичками. Мяч откатился в сторону, но ей было всё равно. Глаза её уставились куда-то в одну точку, как будто она мысленно уже не здесь.
— Вер! — Стас подошёл ближе. — Серьёзно. Ну не надо тебе ещё раз под горячую руку попадать. Помнишь, как в прошлый раз было?
Вера кивнула. Медленно. Почти незаметно.
— Не хочу домой, — прошептала. — Там… всё время как будто я не та. Не такая. Не из их жизни. Не родная, что ли.
Он не знал, что сказать. Просто взял её за руку.
— Пошли. Я провожу. Если что — скажешь, что со мной была. Что я не отпускал. Мать твоя меня вроде как терпит.
Она криво усмехнулась.
— Она никого не терпит. Даже себя.
Стас жил совсем по-другому. В его доме не били и не кричали. Скорее — не замечали.
— Поел? Ладно. Только спину ровно держи.
— Что, опять за компьютером? Ты в окно посмотри, лето же!
Но он предпочитал экран. Там — волшебство. Там всё по-честному. Там, где цифры и строки — там его понимали. Там он был почти магом.
Но Вера… Вера была важнее всех этих строк. Это был единственный человек в его жизни, кто ему радовался и всегда ждал. И понимал. Иногда без слов. Ну и что, что девчонка? Зато умная и добрая.
В тот день они всей школой поехали в зоопарк. Только Вера сказала, что не поедет.
— Почему? — спросила классная, подняв бровь.
— Не поеду, — ответила Вера. И дальше — ни слова. Просто села за последнюю парту, уткнулась в тетрадку.
Учитель не стала вникать в ситуацию, хотя искренне и сильно удивилась: именно эта девочка больше всех в классе любила животных и увлекалась биологией. Но выяснять чего это за капризы желания у классной дамы не было. Нет - так нет.
А Стас в тот день принес Вере из зоопарка подарок. Он знал, что произошло и сочувствовал подружке. Родители не пустили девочку. Они вообще не поддерживали это её увлечение и всячески от него отваживали.
«Что ты себе в голову вбила, дурочка? Даже близко думать забудь о всяких животных. О деле надо думать, о нужных и важных вещах» - ругались родители, найдя очередную книгу о животных у дочери.
Подарком были открытки с животными — цветные, набором.
А ещё там была шишка. Самая обычная, с сосны у вольера с белками.
— Это тебе от белки , — сказал он ей вечером, когда встретил у подъезда. — Она пахнет лесом. И свободой. Я подумал, вдруг поможет.
Вера смотрела на шишку, будто это было нечто волшебное. А потом вдруг уткнулась лбом ему в плечо. Без слёз. Без слов. Просто так.
И он знал: он всё сделал правильно.
Вера исчезла в середине июля.
Стас ждал её во дворе. Они собирались пойти в библиотеку — Вера хотела найти книгу про хищных птиц. Но она не пришла.
Он звонил. Трубку не брали. Он подошёл к её дому. Свет в окнах не горел. Подъезд пах мокрым бетоном и заброшенностью.
— Уехали, сынок, — сказала баба Зина с четвёртого этажа, которая знала всех и всё. — Ночью. С вещами. Куда — не знаю. Только мать её белая была. А сама девочка как будто и не понимала ничего. Сидела, глаза в пол. Словно украли её из собственной жизни.
Стас долго сидел на скамейке. Потом ещё несколько дней ходил туда. Просто стоял. Смотрел на окно, где раньше иногда мелькала Вера.
Он не знал, что произошло. Но знал одно: её забрали туда, где она не хотела быть.
Впервые в жизни он почувствовал настоящую пустоту. Не обиду. Не злость. А эту липкую, всепоглощающую тишину.
И он понял: если когда-нибудь судьба даст им шанс — он будет рядом. Всей душой. Всем сердцем.
Даже если она уже не будет помнить его.
Ольга и Сергей
Ольга впервые увидела Сергея, когда ей было семь. Он сидел на подоконнике, сосал конфету и смотрел в окно. Был худой, с торчащими ушами, и смотрел на неё как на врага.
— Ты кто? — спросил он.
— А ты кто?
— Я тут живу.
— Я теперь тоже.
В огромной коммунальной квартире на много семей, они оказались единственными детьми похожего возраста.
К тому же их комнаты оказались по разные стороны одной тонкой стенки в коммуналке.
И можно было даже переговариваться, лежа в своей постели.
Столы их семей в кухне стояли рядом, полки холодильника - тоже.
А жизнь напоминала соревнование на чьи вопли громче и кто первым успеет занять ванну.
Возможно всё это и сблизило детей. А потом они стали как брат с сестрой.
Только без нежности. С огрызаниями, толчками и тайным пониманием, что, если вдруг в подъезде кто-то будет обижать одного — второй будет рядом. Без объяснений.
А ещё они были… трудными детьми.
Теми самыми, которые всегда находят повод схлопотать от взрослых.
Сергей мог курить за гаражами, мог сбежать с урока, мог вломить в нос мальчишке, который обидел Олю.
Ольга была не лучше.
Однажды она покрасила волосы в синий цвет, пришла в школу в рваных джинсах, которые ещё час назад были вполне приличными. Но ей захотелось так.
Родители от неё устали. В какой-то момент просто махнули рукой.
— Не сложилось. Первый блин — комом. Хорошо, что брат есть.
Она всё это слышала. Не один раз. Но молчала.
А внутри у неё было тихое, крепкое «нет».
Нет — вы не правы.
Нет — я не останусь такой.
Нет — я не брак.
Я — живая.
Время, которое ломает
Когда начались 90-е, их мир будто вывернули наизнанку.
Всё, что раньше казалось устойчивым — школа, работа, соседи — всё пошло трещинами. Магазины пустели. Родители ругались. У подъездов начали появляться люди с остекленевшими глазами.
Ольга закончила школу кое-как и поступила в ПТУ на швею. Не потому что мечтала. А потому что надо было. Потому что общежитие давали. Потому что дома она больше не могла.
В первый же день мастер, увидев её ирокез, молча взяла портняжные ножницы и срезала всё под корень.
— Хочешь, чтоб с тобой считались? Так и выгляди, как человек. Ты достаточно умная, чтобы выглядеть так глупо.
Ольга стояла с лысой головой, сжав губы. В группе ржали. Она не плакала.
Просто запомнила.
С тех пор её «ум» стал её щитом. Она училась, впитывала, замечала то, что другие пропускали.
Через год она уже помогала преподавателям. Через два — у неё просили совета. Она шила лучше всех. Быстрее всех. Чище всех.
И ни с кем не дружила.
А Сергей… Сергей ушёл в армию. По началу — не по своей воле. Взяли.
А потом — остался.
Он вдруг понял, что там, где есть порядок и чёткие команды, — там ему легче.
Его не ждали дома. Родители звонили раз в полгода. Письма не писали. Он и не ждал.
Зато армия стала местом, где его ценили. Где его «жёсткость» была не пороком, а качеством.
Когда он впервые получил медаль — никто в родном городе даже не знал.
Только Ольга как-то увидела его фото в газете. Маленькая заметка.
«За отвагу».
И — серое лицо, знакомое до боли.
Она села на кухне, положила газету на стол и долго смотрела.
— Ты всё-таки вытащил себя, Серёга… — прошептала.
А сама в это время уже устроилась в местному бизнесмену. Она стала швеей, потом старшим мастером, потом — начальницей. Не потому что умела улыбаться начальству. А потому что работала лучше всех. А тогда так мог мало кто. Мало кто хотел так работать.
Её никто не продвигал. Она просто шаг за шагом доказывала — себе, не им, — что имеет право быть кем-то.
Трава под воротами
В ту ночь Вера почти не спала. Она лежала в комнате, прислушиваясь к странному звуку — мать ходила туда-сюда по коридору, что-то собирала, шуршала, вздыхала. Пару раз скрипнула входная дверь, словно кто-то входил, но голосов не было. Только шаги и тишина.
Потом послышались мужские голоса. Глухие, чужие. Кто-то нервно сказал: «Вы понимаете, что выбора у вас нет». И снова тишина. Потом — голос матери. Сдавленный, сорванный. Вера едва его узнала.
Когда всё стихло, наступила та тишина, после которой обычно бывает либо буря, либо беда.
И Вера не ошиблась.
Около четырёх утра дверь в её комнату открылась. Мать стояла в проходе, одетая , с кульком в руке. Вера поднялась на локтях.
— Одевайся. Быстро.
— Куда?
— Просто одевайся.
Голос был такой, что вопросов не возникло.
Она натянула джинсы, куртку, кеды взяла в руки.
Мать сунула ей тот самый кулёк — в простыню завязанные вещи. Ничего больше. Ни сумки, ни еды. Только узел.
Они вышли. Мать шла быстро, почти бежала. Лицо её было белым, губы поджаты. Она не говорила ни слова. На улице пахло пылью и ранним летом. Небо было тёмно-синим, с намёком на рассвет.
Минут через десять они подошли к большим железным воротам. Обычные. Серые. За ними — тишина.
— Садись тут. Жди. Не уходи. Всё будет хорошо.
— Мама, что случилось? Почему мы…
— Просто жди, — перебила мать. — Меня не будет. Не ищи. Ты сильная. Ты справишься.
Она развернулась и пошла. Не оглядываясь. Шла, как будто за ней кто-то гнался. Как будто хотела убежать от самой себя.
А Вера осталась. Одна. У ворот. С кульком и разрывающимся сердцем.
Её нашли утром. Сотрудница детского дома вышла покормить кота, которого прятала в подвале, и увидела: девочка, с пакетом в руках, сидит у ворот, глаза в землю, и видно — не спала.
— Ты чего здесь?
— Мать велела тут ждать.
— Как тебя зовут?
— Вера.
— А где мама?
— Ушла.
— Куда?
— Не знаю. Сказала, что навсегда.
Так она и попала в детдом. Два года — как в тумане. По бумагам — брошена. Никаких данных. Милиция найти родителей не смогла.
Сначала Вера ждала. Потом злилась. Потом просто жила. Стиснув зубы.
Её не били. Но и не жалели. Там были все такие.
Вера была слишком тихая, слишком простая.
Не плакала, не жаловалась, не хныкала. Просто делала всё сама. Всегда. На автомате.
После девятого класса она пошла не в училище, как хотели её родители, а в ветеринарный техникум. Не потому что было «удобно». А потому что иначе нельзя было. Слишком сильно в ней жила та мечта — помогать тем, кто не может пожаловаться. Кому больно — но некому сказать.
Училась она упорно. Работала — где придётся: в клиниках, на подмене, ночами. Иногда ела два раза в день. Иногда падала от усталости. Но не сдавалась.
Через несколько лет у неё была лицензия. А потом — крошечная ветклиника в подвальчике старого дома. Не элитная, без стеклянных дверей, без рекламы. Но — её.
И главное — туда шли.
Больные, бездомные, потерянные. И люди, и животные. Потому что она не смотрела сверху вниз. Потому что умела просто сесть рядом.
И просто — быть.
А ещё — вдруг — начались переводы. Деньги. Без имён. Без звонков. Без слов.
Она пыталась выяснить — не вышло. Потом перестала.
Просто принимала. И — спасала.
Потому что, может, кто-то где-то всё-таки верит в неё.
Хотя бы один.
А это — уже многое.
Тёплое ушко
Ольга не любила сентябрь. Он был какой-то обманчивый: вроде бы и солнце, а в воздухе — осень. Люди спешили, дети тащили за собой рюкзаки, продавцы на рынке стали раздражённее.
Работа выматывала. Цех готовился к проверке, начальство нервничало, везде беготня. Ольга держалась. Как всегда. Но чувствовала: долго в таком темпе — нельзя.
И в этот день, уже почти у выхода, она услышала писк. Тихий. Едва заметный. Как будто кто-то звал. Очень-очень робко.
Она остановилась. Прислушалась. Вернулась назад, к складу. Заглянула за угол.
Между поддонами — щенок. Маленький, грязный, ухо одно торчком, другое прилипло к щеке. Смотрел в неё. Не лаял. Не скулил. Просто ждал.
Она присела. Протянула руку.
— Ну что, малыш… Откуда ты тут?
Щенок не отпрянул. Только моргнул.
И она поняла: всё.
Теперь он — её.
Назвала его Грей. Он был почти чёрный, но с серыми переливами. А ещё потому, что имя это ей запало. Не знала откуда. Но — подошло.
Грей жил тихо. Не хулиганил. Не грыз. Только спал у ног, ходил за ней, прижимался в моменты, когда ей особенно хотелось стать невидимой.
Ольга впервые за долгое время чувствовала себя дома.
Даже когда была одна.
Потому что не совсем одна.
Когда Грей заболел, она испугалась.Сильно. До слёз. Он стал вялым, не ел, задыхался.
— Нет, — прошептала она. — Только не ты.
Обзвонила полгорода. Взяли только в одной клинике.
— Приезжайте. Приём ведёт Вера Ивановна. Сейчас операция, потом примем.
Она села на скамейку. Грей спал у неё на коленях. Сердце в груди билось, как перед чем-то важным. Или страшным.
В ожидании
Вера вышла из операционной усталой. Не физически — душой. Как будто не одно сердце спасала, а свое собственное вытаскивала из глубины. День был тяжёлый, но это было не ново. В клинике почти не бывало лёгких дней.
— Следующий, — позвала она в коридор и тут же увидела женщину.
Та сидела на краешке скамейки, прижав к груди щенка.
— Он почти не ест... Мне кажется, у него температура… Я боюсь его потерять.
— Всё будет хорошо. Пройдёмте.
Уже через двадцать минут Грей лежал под капельницей, тихо поскуливая во сне. Вера села напротив женщины, налила чаю.
— Вирусное. Простуда, плюс стресс. Дня три, и снова будет бегать. Сейчас поставлю капельницу и после поедете домой.
— Спасибо… — Женщина откинулась на спинку. — Я… я его недавно нашла. Просто — увидела. И не смогла пройти мимо. Я и не знала, что так быстро привяжусь.
— Это нормально, — сказала Вера. — У нас часто так. Приходят с «просто щенком», а через день — это уже сын.
Они обе чуть улыбнулись.
— Хотите остаться пока он под капельницей или придете позже?
— Да. Можно? Я побуду.
Вера кивнула и вышла. В коридоре было тихо. Несколько человек на скамейках, кто-то говорил по телефону.
У окна стоял мужчина. Не разговаривал. Просто смотрел. Вера уже привыкла к таким. Часто ждут молча, особенно если пришли не со своими животными, а… поддержать.
Она подошла ближе — и замерла. Сердце кольнуло. Очень глубоко.
— Стас?
Он обернулся. Медленно. Так, будто каждое движение давалось ему усилием.
— Ты…
— Вера.
Тишина между ними была гуще, чем воздух. Она тянулась — полсекунды, секунду… пять лет.
— Ты… как… — Стас сел на скамейку, потер виски. — Я столько раз представлял, как снова тебя увижу. И ни разу не представлял, что это будет вот так. В клинике. Среди капельниц.
— Я и сама не думала, — спокойно ответила Вера. — Но, наверное, так и должно быть. Без пафоса. Без музыки. Просто — встреча.
Он посмотрел на неё.
— Ты изменилась.
— Ты тоже.
— Но я тебя узнал. Сразу. По глазам.
Она не ответила. Только кивнула.
— А ты чего здесь?
— Тебя увидеть. Давно уже нашел тебя, но никак не мог приехать. И вот сегодня, наконец, добрался.
Они стояли и не сводили с друг друга глаз. Вроде и знакомые, и совсем чужие.
Стас не мог справится с чувством, что он не нашел ту, что любил всю жизнь, а наоборот, окончательно потерял. Совсем не такой он помнил свою Веру. Совсем не такую ждал увидеть.
Он уже год как нашел информацию о ней. Год, как отправлял помощь клинике, хоть так, но поддерживая свою первую любовь. И вот сейчас, в момент такой долгожданной встречи, он стоял и молчал. Сердце упорно не хотело признавать в этой женщине его Верочку. Ничего не отзывалось. Он любил память, мираж. И только сейчас это понял.
Они молчали.
Он хотел что-то сказать, но не смог. Просто накрыл её ладонь своей.
— Ты молодец, Вера, — сказал он наконец. — Ты всё-таки нашла себя.
— Да. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Вот и всё. Родители бы не позволили мне посвятить жизнь животным. Они мечтали о том, что я пойду в торговый. Но я теперь сама себе хозяйка. И я счастлива.
Вера ушла осматривать хвостатых пациентов, а Стас вышел на крыльцо клиники.
Он так долго жил этой любовью. А она оказалась детским миражом. Он годами искал свою Веру. Летел к ней через океан. А оказалось… той Веры больше нет. Эта женщина ничем не похожа на неё. Разве что глазами. Где-то очень глубоко.
Вдруг всхлип прервал его размышления.
Женщина стояла, обхватив себя руками. Мелкая дрожь сотрясала её тело.
— Зайдите внутрь, вы замерзните, - зачем-то сказал Стас.
Ольга вздрогнула и обернулась.
— Там мой щенок. Он может умереть, - всхлипнула женщина.
И что-то в этом голосе было такое, в этом взгляде…
Стас сделал шаг ближе и взял незнакомку за руку.
– Он обязательно справится. Всё будет хорошо.
Без громких слов
На следующий день Ольга проснулась рано. За окном было тихо. Удивительно тихо. Как будто город на мгновение затаил дыхание. Только редкие машины прокрадывались по улицам, и воробьи спорили где-то в кустах.
Грей спал у кровати, поджав лапы. Дышал спокойно, глубоко. Она глянула на него и с благодарностью закрыла глаза ещё на пару минут. Врач сказала привезти его утром на прием, поэтому Оля предупредила на работе, что сегодня не выйдет и сейчас были ещё лишние полчаса поваляться.
Через час она уже подходила к клинике. Знакомая фигура стояла недалеко от входа, облокотившись на машину.
Стас ждал её.
Что-то вчера сильно зацепило его в этой женщине. И это было так неожиданно и необычно. Все эти годы он не обращал внимание на женщин, живя мечтой о встрече со своей первой любовью.
А вчера эта навязчивая страсть его отпустила. Да так, что он сразу заметил другую женщину.
И заметил так, что всю ночь проворочался без сна: её образ не давал ему уснуть.
Словно ангелы решили вот так резко заполнить его раненное сердце новым очарованием. Не давая даже шанса обдумать утрату.
— Хотите кофе? — спросил он, когда она вышла, отдав щенка на капельницу. — Тут недалеко хорошее место. Возле парка. Можно посидеть. Погода сегодня — подарок. А малыш ваш, как видите, в надежных руках.
Ольга не привыкла к таким приглашениям. Простым. Без «позвольте» и «разрешите».
Именно этим и подкупило. А может, просто, эта простая забота была сейчас очень кстати?
— Пошлите, — кивнула.
Парк встретил их лёгкой прохладой и запахом хвои. Листья шуршали под ногами, как будто деревья переговаривались. Ветер лениво трогал верхушки сосен.
Они взяли кофе и сели на лавочку. Мимо пробежала девочка с собакой. Щенок смешно запутался в поводке, и Ольга улыбнулась.
— Раньше я думала, что собаки — это ответственность. А теперь думаю, что они — радость. И у меня вдруг неожиданно появилась своя собака, представляете? Я, если честно, ещё не очень.
Они пили кофе о говорили, говорили, говорили…
Словно не только что познакомились, а были знакомы много лет.
Стас отвез Ольгу со щенком после процедуры домой. И под предлогом узнать, как Грей, выпросил разрешения прийти и завтра. Потом ещё раз. И ещё…
За стеклом
Сергей вернулся в город неожиданно. Отпуск дали спонтанно — впервые за четыре года. Не просил. Не настаивал. Просто пришёл приказ.
Он не стал никуда звонить, никого не предупреждал. Хотел просто пройтись. Посмотреть на старый двор, заглянуть в окна подъезда, где прошла его юность. Посидеть на лавке, с которой когда-то спорил с миром. Просто — вспомнить.
Город встретил его в своём обычном настроении: пыльно, сыровато, с запахом мокрых листьев и булочных на углу. Всё было как раньше, но внутри у него всё было иначе.
Он шёл по улице неспешно. Не знал, зачем. Просто шёл.
Когда свернул на малознакомую улицу, сам не понял, почему именно туда. Там, за стеклянной дверью небольшой клиники, он вдруг замер. Остановился. Подошёл ближе.
За стеклом — женщина. Белый халат, волосы стянуты в низкий пучок, движения отточенные. В лице — усталость. В глазах — свет. Очень тихий свет.
И он остался стоять. Просто смотрел.
— Заходите, если к нам, — вежливо улыбнулась проходившая мимо девушка с переноской в руках.
— Нет… Я просто смотрю, — растерянно сказал он.
Что-то было в этой женщине такое, что не отпускало его.
С трудом собрав силу воли, он заставил себя уйти. Чтобы утром мчатся сюда снова. Решив обязательно познакомится с этой феей в белом халате.
Занятый службой, доказывая всем и самому себе, он даже забыл про эту составляющую жизни. Женщин.
Нет, случайные встречи были. Как без этого. Но сейчас, именно в этот момент, он хотел познакомится совсем с другой целью.
Может быть и есть она - любовь с первого взгляда?
Вот так встреча
– Оля, у меня есть к тебе необычная просьба, - Стас смущенно потупил глаза.
– И?
– Ты помнишь клинику, в которой мы познакомились?
– Конечно! Ещё бы!
– А врача?
– Да…
– Я хочу тебе кое-что рассказать и попросить. Присядь.
Стас только сейчас решился рассказать Оле о своей первой любви, о том как искал, как нашел и как потерял.
– Так что ж ты мне раньше не рассказал? Это же замечательно! И я буду просто счастлива, если ты пригласишь Веру на нашу свадьбу! – Оля совсем не собиралась ревновать. Зато она была так признательна этой женщине за спасение Грея, что искренне обрадовалась возможности пригласить её на их свадьбу.
– Стас, я счастлива за тебя! Это прекрасно! Но вынуждена отказаться от предложения, - развела руками Вера, - у меня очень веская причина.
Стас вопросительно поднял бровь: в глаза женщины плясал знакомый с детства огонёк.
– У меня тоже в этот день свадьба! Я замуж выхожу! - засмеялась она, и Стас снова услышал знакомые с детства нотки.
– Ну, раз так, то это действительно, веская причина. Но давайте тогда, хоть, перед свадьбой посидим все вместе и отметим, - предложил он.
– Отлично! Как на счёт кафе у парка?
– Договорились!
В назначенный день две пары почти одновременно подошли к кафе.
– Ольга?
В воздухе на минуту повисла тишина…
– Сергей?
Мужчина и женщина бросились обнять друг друга, забыв о своих половинках.
– Но как?
– Какими судьбами?
– Ты почти не изменился…
– А ты - очень! Где твой синий ирокез?
Женщина звонко рассмеялась и прижала палец к губам:
– Тссс… он остался там же, где и твои хулиганские замашки.
Стас и Вера стояли, ошеломленные происходящим.
– Любимый, разреши тебя познакомить с моим другом детства - Сергеем, - наконец опомнилась Ольга.
– Ну, ты, дорогая, знакомься - это моя детская боевая подруга Ольга, - засмеялся Сергей.
И компания шумно ввалилась в кафе. Детские воспоминания хлынули лавиной на обе пары и они спешили поделиться ими со своими будущими супругами.
Послесловие
Парк в начале весны был особенным.
Не яркий, не шумный — он будто только просыпался. На ещё влажной от ночной росы траве лежал лёгкий пар. Воздух пах не цветами — ожиданием. Где-то вдалеке цвёл одинокий куст мимозы, и его аромат был настолько тонким, что ощущался, как шорох в груди.
Две пары шли по широкой аллее. Медленно, в такт природе. Без нужды спешить.
У каждой из них была коляска. И в каждой — спал ребёнок. Глубоко, спокойно, будто сам воздух хранил их сон.
Молодые родители держались за руки и нет-нет да бросали взгляд на своих друзей - тоже счастливых родителей.
Иногда, судьбы людей переплетаются в такие замысловатые узоры, что разглядеть в них счастье бывает очень сложно. Но как бы не сворачивала дорога судьбы, сколько бы не давала изгибов и поворотов, она обязательно ведет к счастью. Надо его просто дождаться.
Ваша Наталья Каледина
Читайте и другие мои рассказы на этом канале. Приятного чтения!
Не забудьте подписаться и поставить лайк 👍🏻
Рекомендуем прочитать: