– Наталья Викторовна, там собачка есть. Её усыпить хотят. Как профнепригодную. Заберите её, а?
Солдатик заглядывал мне в лицо почти детскими глазами, полными мольбы и страха. Только прибывшая молодежь вообще побаивалась ко мне приближаться и всегда держалась на приличном расстоянии. Уж не знаю, что там им за байки рассказывали офицеры или сослуживцы, но образ этакой мигеры за мной закрепился крепко и передавался из уст в уста с каждым новым призывом. Надо будет всё таки выяснить, откуда ноги растут. Этот вон, пошевелись я и он даст дёру, но ведь набрался смелости, пришел просить за собаку. Достойный поступок!
– Ладно, парень, не дрейфь, разберемся. Веди, показывай и подробнее расскажи, что за ситуация.
Заметно обрадовавшись, видимо, тому, что я съедать его живьем не собираюсь, солдатик осмелел и зашагал в сторону вольеров с собаками.
На службу кинологом в эту военную часть я устроилась от дикого, просто непереносимого желания иметь собаку. Но в офицерском общежитии, где в одной крошечной комнате ютились мы с мужем и маленькой дочерью, правила категорически запрещали заводить любых животных. Даже хомяка или рыбок. Чем уж рыбки им не угодили - непонятно. Это абсолютно не мешало вольготно и вполне легально проживать мышам, крысам и огромному полчищу тараканов. Как только с ними не боролись! И травили, так что потом вещи месяц воняли дустом, и ловушки ставили. Но увы, эта братия освобождать общежитие не горела желанием. Возможно, пара деревенских кошек могла бы решить хотя бы проблему с грызунами, но комендант яростно тыкал пальцем в правила и орал истошно, до посинения лица, что никакой живности он не потерпит, сам будет разбираться с мышами и крысами. Сколько времени он собрался разбираться уточнять не хотелось - человек и так себя чуть ли не до припадка доводит, только услышав упоминание о домашних питомцах.
А меж тем мне даже стала сниться собака. И именно - немецкая овчарка. Я вообще о ней мечтала с детства. Но родители даже слышать не хотели о подобном. Им бы нас троих накормить, куда еще один рот. Да не маленький. А после замужества начались гарнизоны, общаги. И вот в очередной раз увидев во сне овчарку, я решила искать возможность. И нашла. В части рядом требовался кинолог. Да не просто кинолог, а методист. И желающих на эту должность вот уже больше года как найти по всем городам и весям, не удавалось. Потому, закрыв глаза на мой пол, командир, стиснув зубы, взял на эту должность меня. 5 лет в Клубе друзей пограничников и несколько дипломов за подготовку пограничных собак вполне сошли за документы об образовании.
А работа оказалась настоящим раем!
Только подумайте: 120 собак разных мастей и характеров и все практически мои. Да еще и с 8 до 19 часов пять дней в неделю! Построения и прочие армейские забавы воспринимались мной, как пионерский лагерь для взрослых. А пионерские лагеря я в детстве очень любила. В остальное время мне надо было разрабатывать методики обучения собак и преподавать их солдатам.
Поэтому я была вольна выдумывать любые активности и тренировки.
Как известно, в любой бочке мёда всегда есть ложка сами знаете чего. И тут не обошлось без этого. Периодически командир роты составлял список собак на выбраковку. Старые, больные, просто не пришедшиеся по вкусу отправлялись в список на усыпление. Первый раз услышав о подобном я билась в истерике минут сорок. Чем изрядно перепугала наш мужской коллектив. Как всё таки хорошо, что мужчины не переносят женских слез! Это сработало!
Об усыплении больше не было и речи. Но мне давалось 2 недели пристроить всех из такого списка.
Объявления в газетах, листовки на столбах, уговоры людей из частных домов - всё шло в дело! После службы я носилась по всему поселку и окрестностям, приставая к прохожим с просьбой взять собачку. И всегда успевала.
И вот очередной список. Надо хоть посмотреть, что за бедолаги в этот раз в него попали.
Мы идем вдоль вольеров. Собаки радостно вертят хвостами, заискивающе заглядывают нам в лица.
– Вот она!
Солдатик показывает на тощую немецкую овчарку, грустно лежащую на ворохе сена. Животное безучастно уставилось в одну точку и не проявило к нам ни какого интереса.
– Она больна?
– Нет. Здорова. Только ее велено не кормить. Вот уже вторую неделю голодает. Я, правда, приношу ей тайно хлеб из столовой. А то помрёт, ведь.
Собака была действительно жутко худой. Даже на морде проглядывались кости черепа. Живот впал до такой степени, что казалось, он просто отсутствует.
– За что с ней так?
– Она совсем не хочет учится. Отвлекается всё время. Даже мясо не ест на тренировках. Нам ее передали две недели назад с другой учебки. А вы в отпуске были. Вот командир и дал команду кормить только на тренировке. А как её тренировать? Она от слабости уже не поднимается. Спасите её, а?
Губы солдата задрожали и он, отвернувшись, смахнул слезу.
– Так, не раскисать! Не одну собаку я еще не позволила уморить. И эту не отдам.
Я решительно зашла в вольер и подошла к собаке. Та чуть заметно попробовала пошевелить хвостом. Дело было плохо.
– Беги за ветеринаром и пусть захватит с собой капельницу с глюкозой. Будем спасать твою подружку.
Ах, если бы они так бегали кроссы! Даже и не подумаешь, что человек способен развивать такую скорость, подумалось мне, глядя, как быстро исчез из поля зрения солдат. А уже через несколько минут в вольер, запыхавшись, ввалился Стас. Наш ветеринар. Парень совсем молодой, загремевший на срочную, завалив сессию на третьем курсе ветеринарного института. Вот теперь у нас и «проходил практику».
– Ну что скажешь? - я кивнула на собаку.
– При вас материться запрещено.
– А шансы?
– Прикажите - жить будет.
– И чего тогда ты еще стоишь? Письменного приказа ждешь?
– Да уже всё делаю, - улыбнулся Стас и присел к собаке.
Из всего солдатского состава только он не боялся меня и постоянно отвешивал шуточки. Да и других офицеров он тоже не особо опасался. Зная себе цену, он мог запросто отколоть шуточку в сторону командира прямо на построении. И кроме ответной шутки ничего не получить. Ведь у командира тоже есть любимая собака. И ей тоже иногда нужна помощь ветеринара.
– Ну всё, на первый раз достаточно. Через час еще приду, поставлю. Есть ей пока нельзя. А вот с завтрашнего дня ей бы хорошей еды. Не той, что у нас всех собак кормят. Мяса бы.
– Я ей из своей еды принесу, - подал голос солдатик.
Я обвела этого героя взглядом. Кожа да кости. Его и самого подкормить бы ге мешало.
– Давай без самопожертвования. Слушай мой приказ: есть всю порцию, и хлеб и мясо, в том числе самому. До последней крошки. А каждые два часа с 6.00 прибегать кормить собаку, взяв по дороге у меня для нее миску с едой. Понял?
– Так точно!, - отсалютовал мне солдатик, еле задерживая довольную улыбку.
– И еще: для всей роты, ты мной наказан и приставлен к этому вольеру и этой собаке. Её солдата я прикреплю к Чаку. Этот пёс быстро научит его уму разуму. Ишь что удумал, позволить собаку голодом морить. Даже приказ командира не дает права измываться над своим боевым напарником. Всё время, между основными обязанностями ты должен находиться здесь. В её вольере. Просто садись рядом, оглаживай, разговаривай, успокаивай. Ясно?
– Так точно, - солдатик еле сдерживал себя, чтобы не кинуться меня обнять. Я отвернулась, спрятав улыбку. Не зачем развенчивать свой образ злой ведьмы, он отлично играет мне на руку.
На следующий день моя подопечная с аппетитом полакала мясной бульон с говяжим фаршем. После такой голодовки резко кормить нельзя. Буквально по ложечки, но часто.
– Наталья Викторовна, ей бы поделать капельницы с п*****. Но у меня его нет. Это только в клинике. Я тут у местных узнал, одна станция на электрички до ближайшей, где есть такой препарат. Без него можем не справиться.
– Ну надо, так надо. Сколько раз в день?
– Хотя бы утром и вечером.
– Значит будет утром и вечером.
Я пошла к командиру.
– Фёдор Иванович, разрешите обратиться?, - осторожно постучала я в кабинет ротного.
– Заходи, обращайся.
– Фёдор Иванович, мне необходимо в течении недели отсутствовать на утреннем построении. Дела семейные. Вот объяснительная, - протянула я листок.
– Уж не из-за очередной собаки кипишь?
Он проницательно посмотрел на меня. Бесполезно было отнекиваться. Я всецело уважала своего командира. Впервые в жизни я встретила такого человека, который, кажется, умел читать мысли и заглядывать в душу. Иногда мне казалось, что он знает меня лучше чем я сама.
– Так точно, - вздохнула я.
– Из-за Ирмы из шестой локалки?
– Угу.
– Тебе же зарплаты не хватит её выходить. А у тебя дочь маленькая, деньги нужны. Сама ведь мясо себе не покупаешь лишний раз, а этой собаке носишь.
– Фёдор Иванович, я без него выживу, а она нет. Я должна её спасти. Это ж надо ж было так довести животное! Если бы у нас в части - я бы точно глаза бы выцарапала тому умнику! А так мне только спасти её остается. Я честно-честно потом отработаю, - взмолилась я, готовая пустить в любой момент проверенное оружие - женские слёзы.
– Да делай что хочешь! Только отработать придется. Через 8 месяцев у нас на территории роты будут соревнования кинологов округа. Мы уже почти 6 лет не выставляем команду. А ты еще ребенком собак для таких соревнований готовила, - припомнил он мне мои дипломы, - так вот. Бери кого хочешь из солдат и кого хочешь из собак и чтобы в этом году у нас не только команда была, но и место призовое.
— Но за такой срок это нереально!
– Подготовишь - Ирма будет твоей. Не подготовишь - поедет со своим упырём, что её заморил, дальше служить.
Как заставить любого делать, то что, считает нужным, командир знал отлично. И всегда находил ключик для шантажа. Вот и сейчас знал как и чем меня смотивировать.
– Хорошо. Но тогда те, кого я выберу будут освобождены от всего остального. Мы будем работать почти круглые сутки.
– Ну, круглые не надо. На ночь я тебя задерживать в части права не имею. И их из части на ночь отпускать не смею. Если только в их отгулы. Но на врятли парни пожертвуют тебе своим отгулами.
– Ничего, я тоже умею договариваться.
– Вот и отлично. И чтобы место на соревнованиях, хоть третье, но было у нас! Уяснила?
— Так точно!
– Можешь идти.
Я вышла из кабинета и направилась искать Стаса. Вечером поедем в ветклинику. Надо успеть оформить на него пропуск.
– Это ж как же вы, ироды, так бедное животное уморили! Как же вас земля-то после этого держит, - трое бабулечек в электричке причитали, увидев нашу собаку.
Стас аккуратно положил её в угол вагона рядом с сидением. Идти она пока не могла, но и весила для овчарки очень мало. По очереди, сменяя друг друга, мы донесли её до станции и внесли в вагон.
И почти сразу встретили шквал возмущения от сердобольных пассажиров.
– Да болеет она просто. Вот и похудела. К ветеринару везем её. Выхаживаем, - увернувшись от уже нацеленной на меня клюки, оправдывалась я.
– Ну если так, ладно. А что с ней? Это не заразно?
– Ты, Петровна, в своём уме? Ты чем от собаки такой заразится хочешь? Бешенством только сама её заразить можешь, если кусаться начнешь. Вон как на людей кинулась. А глистов боишься, так не облизывай собаку, да и всё. А для других болезней собачих ты сама собакой быть должна, чтоб заразиться. Я знаю, у меня зять - собачник, питомник у него.
Старушки принялись обсуждать своих родственников и оставили нас в покое.
– Так, билетики предъявляем, - в вагон зашли контролеры. Дородная тетка, килограмм на что весом и чахленький мужичек.
Тетка громогласно оповестила вагон о своём присутствии, мужичек тихонечко осматривал протянутые билеты.
– Это ж что ж вы, господа военные, псину свою без намордника везёте в общественном транспорте, - аж побагровев от возмущения, уперев руки в боки, контролёрша нависла над нами.
– Какой намордник? На себя надень намордник! Собачка, вон, себя на лапах держать не может, а ты на нее пялить еще штуковину предлагаешь?
Бабулички с аж повскакивали со своих мест, накинувшись на контролёршу.
– Ты на себя посмотри! Отъела себе зад, в проход не помещаешься, а ведь тут люди сидят, дети, а ты им своей кормой в лицо! Какой намордник?! Она тебя трогала? Ты глаза-то разуй, что за животинка на полу. Она дохлая почти, а ты на нее кидаешься.
Бабушки не давали той даже рта открыть. Точнее, рот-то она открывала. Да слова сказать ей не позволяли. Вот и клюка уже в дело пошла. Такает ей старушка в контролёршу, от собаки прогоняет.
– Да положено же в наморднике, - наконец, удалось взвизгнуть контролёрше и начать отступление.
– Вот кем положено, тот пусть и ложит. А ты головой своей пользуйся, раз уж на такой работе устроилась.
Шумят бабульки, а другим пассажирам тоже за доброе дело в какие-то веки на контролёров пар спустить. Вот уже весь вагон, как всполошенный улей, гудит. А мужичек-контролер знай своё дело, идет, тихонько билеты проверяет. И уже с другого конца вагона ей машет, что всех, мол, проверил, пошли. Та, под возмущения всего вагона, кинулась его догонять. А мы чуть не проехали свою остановку за всем этим спектаклем.
Продолжение 👉тут👈
Ваша Наталья Каледина