Телефон снова завибрировал, заставив Марину вздрогнуть. Она знала, кто пишет, даже не глядя на экран. Двенадцать сообщений за час — никто, кроме мамы, не мог проявлять такую настойчивость.
— Ты не собираешься отвечать? — спросил Андрей, наблюдая, как жена нервно переворачивает телефон экраном вниз.
— Не сейчас, — отрезала Марина, потирая виски. — Опять жалуется на соседку, которая якобы специально топает по ночам.
Муж понимающе кивнул и вернулся к ужину. Он давно привык к этому ритуалу: сообщения от тёщи, тревога жены, испорченный вечер. Всё по накатанной, как по рельсам.
— Может, ей просто скучно? — предположил он после паузы. — Она же одна целыми днями.
— Ей всегда скучно, — вздохнула Марина. — Даже когда папа был жив. Мама — как чёрная дыра, в которую бесконечно нужно что-то отправлять: внимание, заботу, сочувствие. Только ничего не возвращается.
Телефон опять завибрировал. Марина вздохнула и всё-таки взяла его в руки.
«Ты куда пропала? Я тут с ума схожу, а тебе всё равно!»
«Позвони немедленно!»
«У меня, между прочим, давление!»
Марина почувствовала, как внутри нарастает тревога — знакомое чувство, с которым она жила последние пятнадцать лет. С тех пор как отец умер, мама превратилась в тикающую бомбу, ежеминутно готовую взорваться от обиды, гнева или жалости к себе.
— Иди к детям, я посуду помою, — тихо сказал Андрей, забирая у неё тарелку.
— Спасибо, — Марина благодарно посмотрела на мужа и поднялась из-за стола.
Дети сидели на полу в гостиной, увлечённые настольной игрой. Двенадцатилетняя Соня что-то увлечённо объясняла младшему брату, а Мишка слушал сестру с открытым ртом, словно она рассказывала ему самую интересную историю на свете.
— Мам, иди к нам! — воскликнул мальчик, заметив Марину.
Она присела рядом с детьми, пытаясь включиться в игру, но телефон продолжал вибрировать в кармане. Марина чувствовала эти толчки, будто её дёргали за ниточку. Мысли путались, сердце колотилось. Она пропустила свой ход дважды.
— Мама, ты чего? — Соня смотрела на неё с недоумением. — Твоя очередь!
— Простите, я сейчас, — Марина достала телефон и вышла на балкон.
Пять пропущенных от мамы. Голосовое сообщение длиной почти две минуты. И новая эсэмэска: «Если не перезвонишь, я вызову скорую!»
Марина знала, что мама не шутит. Дважды за последний год она действительно вызывала врачей, утверждая, что у неё сердечный приступ. Оба раза оказывались ложной тревогой, но Марина всё равно мчалась через весь город, бросая работу, детей, мужа — всё.
Она набрала номер.
— Наконец-то! — в голосе матери звучала смесь возмущения и страдания. — Я думала, ты уже забыла, что у тебя мать есть!
— Мама, что случилось? У тебя болит что-то?
— А ты звонишь, только когда у меня что-то болит? — в трубке послышалось демонстративное всхлипывание. — Может, мне хочется просто услышать голос дочери? Или это уже непозволительная роскошь?
Марина прикрыла глаза и сосчитала до десяти, как советовал психолог.
— Нет, мама, конечно, можно. Просто ты написала про давление, и я беспокоюсь.
— Беспокоится она! — с ядовитой иронией протянула мать. — Если бы беспокоилась, давно бы приехала. Я уже третий день одна. Нога болит так, что встать не могу. В магазин не хожу, хлеба нет. Но тебе же некогда, у тебя своя жизнь!
Марина стиснула зубы. Она привезла матери продукты позавчера, забила холодильник под завязку. А нога болела у неё постоянно, врачи говорили — артроз, прописывали лечебную физкультуру, но мама отказывалась заниматься, утверждая, что ей становится только хуже.
— Я приеду завтра после работы, — пообещала Марина. — Привезу всё, что нужно.
— Завтра! — мать повысила голос. — А сегодня я с голоду помирать буду? Неужели так сложно заехать на полчаса?
Через стекло балконной двери Марина видела, как дети продолжают играть без неё. Андрей, закончив с посудой, присоединился к ним, занял её место. В семье, где ей было хорошо, где она была нужна, её снова не хватало.
— Мама, сейчас уже поздно, дети не спят, мне нужно...
— Ах, ну да! — перебила мать. — Тебе всегда нужно что-то другое, не я. Всегда! С тех пор как ты вышла замуж, я для тебя — никто. Пустое место!
Марина почувствовала, как к горлу подступает ком. Всегда одно и то же. Каждый раз, когда она пыталась провести границу, мать пробивала её тараном из вины и обвинений.
— Мам, давай я сейчас закажу тебе доставку продуктов. Что тебе нужно?
— Мне нужно внимание дочери! А не объедки с барского стола, — голос матери дрожал от обиды. — Я всю жизнь тебе отдала! Недосыпала, недоедала! А теперь состарилась, стала обузой — и можно отмахнуться, да?
В комнате что-то с грохотом упало. Марина дёрнулась, увидев, как Мишка в слезах убегает из гостиной. Соня виновато смотрела вслед брату — видимо, повздорили.
— Мама, мне нужно идти, — твёрдо сказала Марина. — Я позвоню завтра.
— Иди-иди! — в трубке послышались рыдания. — Только помни: когда я умру, ты пожалеешь, что не нашла для меня времени!
Звонок оборвался. Марина стояла на балконе, дрожа то ли от вечерней прохлады, то ли от нервного напряжения. В горле стоял ком, глаза щипало от подступающих слёз.
Когда она вернулась в комнату, Мишка уже успокоился и снова играл с папой и сестрой. Заметив её, он улыбнулся:
— Мам, сейчас твой ход!
Она села рядом, взяла кубики, но руки дрожали так, что те рассыпались по столу.
— Все в порядке? — негромко спросил Андрей, глядя ей в глаза.
Марина кивнула, но муж видел её насквозь.
Вечером, когда дети уже спали, они сидели на кухне. Андрей молча поставил перед ней чашку травяного чая и сел напротив.
— Так больше не может продолжаться, — сказал он. — Ты сама себя не видишь. Каждый раз после разговора с ней ты как выжатый лимон.
— А что я могу сделать? — Марина обхватила чашку ладонями, будто пытаясь согреться. — Она же одна. И она права — я действительно всем ей обязана.
— И поэтому должна страдать всю жизнь? — Андрей покачал головой. — Марин, это ненормально. Вечная вина, вечный страх не угодить. Ты живёшь с оглядкой на телефон.
— Она не всегда была такой, — тихо сказала Марина. — После смерти папы что-то в ней сломалось. Я понимаю, ей тяжело...
— Тебе тоже тяжело, — перебил Андрей. — Но почему-то ты можешь думать о других, а она — нет. Я вижу, как это тебя изматывает. Ты уже забыла, когда в последний раз высыпалась. Постоянно дёрганная, нервная. С детьми на взводе. На работе еле держишься.
Марина покачала головой:
— Я не могу её бросить.
— Никто не говорит о том, чтобы бросить. Но можно установить границы. Например, отвечать на звонки в определённое время. Или... — он помедлил, подбирая слова, — отключить уведомления.
Марина подняла глаза, в них читался испуг.
— Но что, если с ней что-то случится?
— Тогда она позвонит соседке. Или в скорую. Марин, она взрослый человек, она знает, что делать в экстренной ситуации.
Марина молчала, глядя в чашку. А что, если и правда отключить уведомления? Хотя бы вечером, когда она с семьёй? Чтобы проверять сообщения в удобное время, а не дёргаться от каждого звука?
— Я подумаю, — сказала она наконец.
Утром Марина проснулась от вибрации телефона. Часы показывали половину шестого. На экране высветилось мамино имя.
— Да, мама? — хрипло спросила она, выходя в коридор, чтобы не разбудить мужа.
— Ты обещала приехать сегодня, — без приветствия начала мать. — Я звоню напомнить. И список продуктов тебе продиктовать.
— Мама, сейчас полшестого утра, — устало сказала Марина. — Мы же договорились, что я приеду вечером.
— А я не могу ждать до вечера! У меня таблетки закончились. Если ты не привезёшь их до обеда, мне придётся вызывать скорую.
— Какие таблетки? — Марина потёрла лоб. — Я же на прошлой неделе привезла тебе все лекарства по списку.
— От сердца закончились. Я принимала их три раза в день, как доктор сказал.
— Но там был месячный запас, и врач говорил принимать один раз в день, — возразила Марина.
— Ты что, мне не веришь? — в голосе матери зазвучали знакомые истеричные нотки. — Думаешь, я их выбрасываю, да? Продаю? Или ты намекаешь, что я выжила из ума?
Марина закрыла глаза. Сердце колотилось, во рту пересохло. Знакомое чувство беспомощности накрыло её с головой.
— Нет, мама, я просто пытаюсь разобраться. Ладно, я заеду в аптеку по дороге на работу и привезу тебе таблетки. Буду примерно в восемь.
— В восемь? — возмутилась мать. — Я до восьми не доживу! Сердце колотится как бешеное! А если я умру, пока ты собираешься?
— Мама, я не могу приехать прямо сейчас. Мне нужно собрать детей в школу, приготовить завтрак...
— Ну конечно! — перебила мать с горькой усмешкой. — Твоя семья важнее матери. Не беспокойся, я сама справлюсь. Как-нибудь доползу до аптеки. Или позвоню в скорую, пусть госпитализируют. Тебе же так будет спокойнее, да? Чтобы я в больнице лежала и не мешала!
Марина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Она так устала. Устала чувствовать себя вечно виноватой, недостаточно заботливой, недостаточно хорошей дочерью.
— Хорошо, мама, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Я приеду в семь. Но сейчас мне нужно идти.
— Иди-иди! — бросила мать и отключилась.
Марина стояла в полутёмном коридоре, сжимая телефон в руке. Часы показывали 5:40. Вставать детям в семь. Значит, ей нужно успеть съездить к маме и вернуться до того, как они проснутся. Или разбудить их сейчас и взять с собой? Нет, это слишком. Андрей проснётся и поможет собрать их в школу, но...
— Ты куда собралась? — Андрей стоял в дверях спальни, хмуро глядя на неё.
— Маме срочно нужны лекарства, — Марина избегала его взгляда. — Я быстро, туда и обратно.
— В шесть утра? — он покачал головой. — Мариш, ты же понимаешь, что происходит? Это манипуляция.
— Я знаю! — неожиданно для себя вспылила она. — Но я не могу иначе! Не могу перестать волноваться! А вдруг правда что-то серьёзное?
Андрей подошёл к ней и обнял за плечи:
— Послушай меня. Если бы у твоей мамы действительно было что-то серьёзное, она бы вызвала скорую, а не мучила тебя. Это игра, в которую ты позволяешь ей играть. И она будет продолжаться, пока ты участвуешь в ней.
Марина уткнулась лбом в его плечо.
— Я не знаю, как выйти из этого круга, — прошептала она. — Каждый раз обещаю себе, что не поддамся, и каждый раз срываюсь.
— Начни с малого, — Андрей погладил её по спине. — Например, с того, о чём мы говорили вчера. Отключи уведомления.
Марина подняла на него глаза:
— Это не решит проблему.
— Нет. Но даст тебе передышку. Время подумать. Прийти в себя.
Марина колебалась. Казалось, одно нажатие кнопки в настройках телефона — такая мелочь. Но для неё это был огромный шаг.
— Ладно, — решилась она наконец. — Я попробую.
Вечером того же дня Марина сидела в кресле с книгой, которую давно хотела прочесть. Дети уже лежали в кроватях, Андрей возился на кухне, готовя им обоим чай. На журнальном столике лежал телефон — беззвучный, с отключенными уведомлениями от маминого номера.
Марина чувствовала себя странно. С одной стороны, её грызла привычная тревога и чувство вины. С другой — она впервые за долгое время ощущала некое подобие свободы. Конечно, она проверяла сообщения каждые полчаса. Конечно, там были гневные тирады матери. Но между ними и Мариной теперь стояла маленькая преграда — она сама решала, когда читать эти сообщения.
Утром она позвонила маме и спокойно объяснила новые правила: она будет проверять сообщения три раза в день — утром, в обед и вечером. В случае действительно экстренной ситуации мама может позвонить соседке или в скорую. Разумеется, мать закатила истерику. Обвиняла её в чёрствости, угрожала, что больше никогда не будет с ней разговаривать, что напишет завещание на кота соседки. Марина выслушала всё молча, а потом сказала:
— Мама, я люблю тебя. Но так больше не может продолжаться. Я измотана. У меня дети. Работа. Я не могу жить в режиме постоянной тревоги.
— Ты бросаешь меня? — всхлипнула мать.
— Нет. Я по-прежнему буду приезжать к тебе два раза в неделю. Привозить продукты. Помогать с уборкой. Возить по врачам. Но я не буду больше участвовать в драмах, которые ты создаёшь.
После этого разговора Марина чувствовала себя опустошённой. Но странным образом — и очень спокойной.
Прошла неделя. Марина не сорвалась ни разу, хотя мама пыталась проверить её решимость всеми способами: обвинениями, слезами, угрозами, мнимыми болезнями. Через две недели количество сообщений начало сокращаться. Ещё через неделю мама впервые спросила, как дела у Марины, а не начала разговор с жалоб на свою жизнь.
Изменения были небольшими, почти незаметными. Но они были. И Марина чувствовала их каждый день. Она стала лучше спать. Перестала вздрагивать от каждого звука телефона. Больше времени проводила с детьми. Даже на работе её отметили — она стала более собранной, креативной.
— Ты другая, — сказал ей как-то Андрей, глядя, как она смеётся, катаясь с детьми на санках. — Будто свет внутри снова включили.
— Я и чувствую себя другой, — призналась Марина. — Знаешь, я всё думала — как отключение уведомлений может что-то изменить? Но дело не в кнопке в телефоне. А в том, что я наконец поставила границу. Сказала «нет». И небо не рухнуло на землю.
— И как твоя мама? — осторожно спросил Андрей.
— Не поверишь, но, кажется, ей стало лучше, — Марина задумчиво смотрела вдаль. — Она записалась на курсы компьютерной грамотности для пенсионеров. Представляешь? Говорит, хочет научиться пользоваться интернетом.
— Может быть, ей просто нужно было найти другой источник внимания и общения? — предположил Андрей. — Не только тебя?
— Может быть, — кивнула Марина. — А может, ей просто нужно было понять, что я не буду всегда прибегать по первому зову. Что у меня есть своя жизнь. И это нормально.
Она посмотрела на мужа и улыбнулась — открыто, светло, без тени тревоги. В кармане куртки лежал телефон — всё ещё без уведомлений от мамы. Маленькая граница, спасшая её нервы, её семью и, как ни странно, отношения с матерью.
Впереди было много работы. Марина знала, что мама не изменится в одночасье. Будут новые попытки манипулировать, новые обвинения, новые драмы. Но теперь у неё был выбор — участвовать в них или нет. И этот выбор давал ей силы двигаться дальше.
Вечером того же дня, уложив детей спать, она проверила сообщения от мамы. Всего одно, отправленное днём: «Приходи в воскресенье на обед. Я испеку твой любимый пирог с яблоками».
Ни слова о болезнях. Ни слова о том, что Марина «обязана». Просто приглашение. Марина улыбнулась и ответила: «Спасибо, мама. Мы придём».