— Елена Васильевна, ну хоть кусочек съешьте, а?
— Ой, Галочка, не могу я. Правда, как подумаю про еду, аж мутит.
Галина придвинулась к свекрови.
— Так нельзя, Елена Васильевна. Мне тоже сейчас нелегко, тоже есть не хочется. Но надо как-то дальше жить пробовать.
— А зачем, Галюш?
— Ну как зачем… — Галина на миг растерялась.
Всего-то полгода минуло с той ужасной поры, как Михаила, её мужа и Елены Васильевны сына, не стало. Обе женщины страшно горевали, но если Галина хоть как-то пыталась держаться, то Елена Васильевна совсем расклеилась, словно и не хотела больше жить без него. Прямо на глазах таяла. Из дому носа не казала, почти ничего не ела. За эти полгода исхудала так, что и не узнать, а ведь раньше кровь с молоком была.
Галина тоже ночами в подушку ревела, конечно. Но она понимала: Михаил бы точно не хотел, чтобы она вот так рядом с его матерью легла и смерти ждала.
Михаил вообще был человек-праздник, душа компании, иной раз даже чересчур безбашенный, что его и сгубило. Как у соседей дом занялся - они еле-еле выскочить успели. Крыша уже вовсю горела, а их сынишка маленький плачет, обратно рвётся. Кот там, говорит, наш любимый остался. Михаил – раз! – и в дом. Галина только ахнула. А Елена Васильевна как сидела, так на землю и осела.
Секунда, другая – и вот он, Михаил, на крыльце. В руках котёнок. А тут балка рухнула и прямо по голове ему… Кот потом оклемался. А Михаил… всё. Как кричали тогда – словами не передать. И свекровь как голосила! Мальчишка тот, соседский, испуганно прижимал к себе кашляющего котёнка и всё пятился от них подальше.
Детей у них с Михаилом не было. Всего пять лет прожили вместе. Свекровь ещё бывало утешала: «Успеете ещё, молодые совсем». А Галина нутром чувствовала – не успеют. Ей тридцать, Михаилу тридцать пять было. Поздно встретились, поздно поженились.
Галина с трудом поднялась. Собираться надо. Опоздаешь – начальник всех собак спустит.
— Ой, Галюш, бросила бы ты эту работу. Никакого к вам уважения. И платят-то копейки. Вон, наши все за речку подались, в городе работают.
Галина вздохнула. Боязно как-то. Столько лет уже здесь. А ведь надо, наверное, что-то в жизни менять иногда. Елена Васильевна отвернулась к стене. Галина снова вздохнула. Знала она: только за порог выйдет, свекровь опять плакать начнёт. В голос. Страшно.
Галина вышла на улицу. Не любила она в потёмках уходить. Всё время за Елену Васильевну сердце болело, как за родную мать переживала, тем более что своей-то она никогда и не знала. Воспитывала её тётка, которой она больше в тягость была, чем в радость. Потому Галина как восемнадцать стукнуло, сразу в родительский дом и вернулась, на работу устроилась, чтобы ни у кого куска хлеба не просить.
Так и жила одна, почти ни с кем не общаясь, пока печка дымить не начала. Соседи посоветовали к Михаилу обратиться. Обратилась… да так и пропала. Влюбилась с первого взгляда, и он в неё. Как печку починил, так больше и не расставались. У свекрови часто бывали, хоть и жили в её небольшом домике. А уж после Михаила гибели Галина к свекрови перебралась. Не хотелось её одну оставлять, да и самой не так тоскливо.
Она тихонько прикрыла дверь и пошла по тропинке. Дом свекрови стоял будто немного в стороне. Нужно было пройти небольшой лесок с болотиной, и только потом начинался посёлок. Зато те, кто в город на работу мотался, шли мимо самого дома. Почти сразу за ним мостик небольшой через речку, а там рукой подать до города – километр всего. Галина обернулась на дом, вздохнула и зашагала дальше.
Она уже почти миновала лесок, как вдруг услышала со стороны болота какой-то всплеск и стон. Что-то совсем непонятное. Остановилась, прислушалась, а потом рванула к болотине. Точно, какая-нибудь собака в беду попала. А может, ошейником зацепилась и выбраться не может. Галина даже руку оцарапала, пока неслась.
Наконец выскочила на берег небольшого болотца и даже крикнула. Метра два от неё в грязной жиже барахтался ребёнок.
— Не шевелись, слышишь? Держись там!
Она мигом схватилась за тонкий ствол деревца и шагнула в воду, молясь про себя, чтобы выдержал. Вода была густая, вонючая. Галина рывком вытащила девчушку из воды.
— Ты кто? Ты чья?
Но ребёнок молчал, только дрожал всем телом и вот-вот готов был снова упасть. Сил у неё совсем не было. Зубы стучали. На вид ей было лет пять-шесть, не больше.
— Ох, ты ж горе ты моё! — Галина подхватила ребёнка на руки и побежала к дому.
— Мама! — Елена Васильевна удивлённо и даже испуганно обернулась. А увидев грязную, мокрую невестку с таким же грязным и мокрым ребёнком на руках, ахнула и подскочила.
— Галюш, кто это? Что случилось?
Галина торопливо стаскивала с девочки мокрую одежду, схватила с печки одеяло и завернула её.
— Помыть бы тебя… Ой, мам, из болота вытащила. Ничего не знаю. Надо её отогреть, накормить, но я не могу. Опоздаю.
— Переодевайся и беги. Не переживай, я справлюсь.
Галина с сомнением посмотрела на Елену Васильевну.
— Да вы сами еле стоите.
— Иди, не волнуйся.
Галина за пять минут ополоснулась холодной водой в бане, переоделась и побежала. Начальник у них и правда был тот ещё фрукт. Ему плевать, что у людей стряслось. Опоздал – штраф.
Как ни торопилась Галина, две минуты всё равно оказались лишними, и её уже ждала записка о том, что она лишена пяти процентов премии. Она стиснула зубы, но потом не выдержала.
— Да подавитесь вы!
Сейчас ей было не до зарплаты, да и не до работы. Она оставила свекровь, которая и так еле держалась, с маленькой незнакомой девочкой. Мало того, что ребёнок мог заболеть, мало того, что она совсем кроха, так ещё и непонятно, откуда она вообще взялась. А вдруг у неё температура поднимется, а свекровь ничего не сможет сделать? Эх, надо было остаться дома. Ну лишили бы премии, ничего страшного, пережили бы. А теперь отсюда она до утра не выйдет. Охранник их цех только утром откроет.
— Галюх, ты чего это несёшься как угорелая?
Светлана, её коллега, с которой они бок о бок работали, с удивлением наблюдала за сборами Галины. И было от чего глаза округлить. Обычно по утрам они никуда не спешили, могли постоять, поболтать. Впереди целых два выходных, казалось бы, куда торопиться? А тут Галька прямо вихрем пронеслась, того и гляди, в одной туфле ускачет.
— Светик, прости, некогда мне сейчас. Со свекровью что-то неладное.
Света участливо посмотрела на неё. Она была в курсе всех Галиных передряг.
— Ладно, потом всё расскажу.
И Галина сорвалась с места. Не пошла, а побежала, словно крылья за спиной выросли. Прохожие провожали её недоумёнными взглядами. Никогда прежде они не видели её такой стремительной, да и вообще в последнее время она передвигалась неспешно, голову повесив.
— Мама, мамочка! — буквально влетела она в дом.
Елена Васильевна, хлопотавшая у плиты в переднике, жаря блины, удивлённо подняла брови.
— Галюша, ты чего кричишь-то? Соню напугаешь!
Галина как стояла, так и села. Она ничегошеньки не понимала. Вчера она оставила ребёнка на попечение измождённой женщины, которая, казалось, одной ногой уже в могиле была, а сейчас перед ней стояла совсем другая Елена Васильевна. Да, похудевшая, с тенями под глазами, но живая. Живая, а не с потухшим взором.
Галина перевела взгляд дальше. За столом сидела маленькая незнакомка: светленькие кудряшки, тёмные глазки. Она замерла, держа в одной руке блинчик, а в другой – кружку с молоком. Девчушка была чистенькая. Одежонка на ней поношенная, но тоже чистая. Неужели Елена Васильевна ещё и постирать успела?
— Мам, ну как вы тут? Всё в порядке?
— Мы с Сонечкой вчера помылись, поели, спать легли, а потом я постирала. Ну и на завтрак вот всё приготовила. В магазин сбегала, молочка купить.
На слове «молочко» Галина вдруг расплакалась. Свекровь тут же бросилась к ней.
— Галя, Галочка, что с тобой? Вчера, понимаешь, вчера я вдруг осознала, что ещё кому-то нужна, что могу помочь, понимаешь? Сонечка рассказала, что живёт она в соседней деревне. В болото она вовсе не собиралась, просто пряталась в лесочке от пьяного отчима. А мамка её тоже пьяная, вот она его и слушается, а он её ремнём воспитывает.
Галина слушала, и мурашки бегали по коже. Это ж как надо жить, чтобы ребёнок вот так буднично обо всём рассказывал.
— И часто он тебя бьёт?
— Этот не очень, а вот прошлый и тот, что ещё раньше был, очень-очень.
Галина и Елена Васильевна обменялись взглядами. Сколько же отчимов повидала эта малышка, если уже троих помнит?
— А маму твою не Наташей зовут?
Девочка кивнула. Наташа.
Галина посмотрела на свекровь.
— Кажется, я поняла, кто это такие. Помните, к нам приезжали лет десять назад, пожили меньше года и в другое село перебрались? Там в семье человек десять было, все пили. Девчонка молоденькая была, Наташкой звали, вечно грязная такая.
— Ой-ой, что-то припоминаю. Говорили ещё, что там все от пьянства поумирали.
— Ну, как видите, не все. Что же теперь делать будем? Девочку ему отдавать нельзя. Ни в коем случае.
— Галюш, сходила бы ты к нашему участковому. Бабы говорят, хоть и молодой, а голова у него на плечах есть. Посоветовалась бы. Просто так ребёнка у нас прятать тоже ведь нельзя, верно?
— Ладно, схожу. А где он живёт-то?
***
Вечером, после работы, Галина подошла к нужному дому.
— Андрей Григорьевич?
В окно выглянул мужчина лет тридцати с хвостиком.
— Это вы ко мне? Сейчас выйду.
Он появился во дворе в накинутой на плечи рубашке.
— Что-то случилось?
— Давайте я вам всё расскажу, а вы посоветуете, как быть.
— Вот как… Ну, присаживайтесь.
Они уселись на лавочку, и Галина поведала ему всю историю. Андрей Григорьевич задумчиво произнёс:
— Да, знаком я уже с этой семейкой, правда, по другому поводу. А у вас есть сейчас свободное время? Прокатимся до них. Посмотрим, чем они там занимаются, как дочку ищут.
Конечно, в доме, куда они приехали, дым стоял коромыслом. Галина даже не сразу признала ту самую Наталью. Единственное, женщина была такой же грязной.
— Гражданочка, а где ваша дочь?
— Да тут где-то шляется, наверное.
— Как же так? Ребёнка уже два дня дома нет, а вы и не в курсе? Вот, человек из болота вытащила, к себе забрала.
Наталья с минуту тупо смотрела на Галину, а потом расхохоталась.
— Чего? Приглянулась моя козявка? Можешь забирать. За пару пузырей отдам.
Галина пулей вылетела из дома на улицу. Спустя какое-то время вышел и участковый. «Как только таких земля носит», — подумала Галина, когда они сели в машину.
— Андрей Григорьевич, а что теперь-то? Соню в детдом отдадут, и вырастет из неё такая же Наташка. Отдадут ведь? Других вариантов нет? Сюда её точно нельзя возвращать.
Галина тяжело вздохнула, а участковый внимательно посмотрел на неё и сказал:
— Ну, сегодня уже поздновато звонить. Ничего, если ещё ночь у вас побудет?
Галина оживилась.
— Да, конечно. А может быть, тогда в понедельник позвоните? Сегодня же среда. Чего под конец недели тянуть?
Мужчина усмехнулся.
— Ну, посмотрим.
Пока ехали, разговорились.
— Значит, ваш муж ради котёнка погиб, чтобы ребёнок не плакал?
— Да нет, вы не правы. Неважно, по кому плакал ребёнок, по коту или по игрушке. Мой муж отдал свою жизнь, чтобы ребёнок не плакал.
С этой стороны Галина никогда не смотрела на гибель Михаила. Ей вдруг стало так стыдно, что она перестала общаться с теми погорельцами. А ведь они несколько раз приходили, а она им сразу дверь захлопывала. Надо будет с ними поговорить. Им ведь тоже явно нелегко.
Участковый позвонил в опеку только через две недели, а всё это время помогал Галине собирать необходимые бумаги. Елена Васильевна смотрела на него с благодарностью. А Галина смущалась, но ни о чём таком не думала. Но вот когда девочку забрали, начались настоящие мучения. Галина моталась то в детский дом, то в опеку. А опека будто назло упёрлась. И Андрей Григорьевич сколько раз ездил с ней.
— Вот были бы вы замужем, это хоть какая-то стабильность.
Елена Васильевна тут же сказала:
— Вам пожениться надо. Ну, хотя бы на время.
Спустя целый год они смогли забрать Соню домой. Девочка от радости чуть с ног не валилась. Долго обнимала Елену Васильевну, плакала, называла её бабушкой, а Андрей грустно улыбнулся.
— Галь, как решишь, что свобода тебе нужна, так и скажи. Сразу разведёмся.
Галина посмотрела на него, опустила глаза, а Елена Васильевна заговорила. Сначала слова давались ей с трудом, потом словно отпустило.
— Вот что я вам скажу. Никогда не думала, что такое произнесу. Никогда. Тяжело мне. Но я же вижу, какая между вами связь. Может, не стоит вам разводиться? Галина была хорошей женой моему сыну, но его больше нет. А Галюша молодая ещё. Сонечка, теперь уже наша Сонечка, она же всё равно мне внучкой будет.
Андрей склонил голову.
— Спасибо вам, Елена Васильевна. Я знаю, как непросто вам было это сказать.
А потом они долго сидели все вместе, обнявшись, и строили новые планы на новую жизнь.
Конец.
👍Ставьте лайк, если дочитали.
✅ Подписывайтесь на канал, чтобы читать увлекательные истории.